Завещание

Весь август он затратил на эту работу. До территории. Тульчевского пришлось на этот раз добираться на лодке. А потом ждать на ближайшей пристани у Песчаной Гривы попутный пароход и с ним трое суток кружным путем тащиться до областного города. Спасибо военкому Фролову, он снова помог и людьми, и лодкой, и даже выкроил из небольших военкоматовских ассигнований полтысячи целковых на оплату землекопов и ящиков для образцов грунта.

В городе Нестерову пришлось пережить немало огорчений. Область, по преимуществу сельскохозяйственная, не располагала еще в те годы геологической службой. Пристроить образцы на исследование оказалось непросто. Лаборатория Политехнического института, наиболее солидная по оснащению, была перегружена специальными заданиями по развитию каменноугольного производства, а университет и другие институты имели установки полукустарного типа.

- А, собственно говоря, кто вы такой есть, чтобы в государственной лаборатории затрачивать и силы и средства на исследования любительского характера? - отпиливались от Нестерова в лабораториях институтов.

Пришлось искать сочувствующих. Их достаточно оказалось в краеведческом музее, куда Нестеров направился при первой же неудаче. Но вес краеведческого музея был слишком мал, чтоб сломить сопротивление администраторов от науки.

Нестеров кинулся в областные организации. Тут выслушивали его с видимым интересом, передавали с рук на руки - от преда к заму, от зама к пому и вопросительно посматривали как на чудака: "Что вы, любезный, откуда вы свалились? Какая киноварь, какие золотоносные пески? У нас область равнинная, наши рыхлые земли годны лишь для сельхозугодий, и то при условии внесения органических удобрений. Экспедиция Тульчевского? Не припоминаем. Такая по документам не значится. Экспедиции переселенческого управления до первой мировой войны ходили, это так, но их цель состояла в другом: выявить пахотно-способные земли, еланные и пойменные угодья, источники водоснабжения для новых партий переселенцев. Вам бы, уважаемый, постучаться в центр, может быть, кого-нибудь из историков или писателей заинтересует ваша легенда...

Но, как говорится, капля камень долбит, что касается слова, то оно полками верховодит. Нашлись наконец и в Политехническом институте люди, которых не год, не два занимали вопросы ресурсов обширной области. Приняли образцы. И даже отправили на исследование вне всякой очереди. А когда лаборатория выдала рапортичку с анализом, немало подивились. Образцы показали высокое содержание ртути и золота на территории рудника и прииска Тульчевского.

Нестеров первым делом бросился на телеграф, чтобы известить о важном событии Калинкину: "Родная Дуня, раздели мою радость. Образцы изучены, будущее территории Тульчевского обеспечено".

Однако Нестеров с выводами явно поспешил. Несмотря на обнадеживающие анализы, практически дело не сдвинулось. В области не было такой организации, которая реально могла бы принять все заботы по освоению территории Тульчевского на себя. Застрочили перья. Бумаги-полетели в центр, откуда ответили без проволочки: "Обратим внимание на ваши данные в перспективе. В настоящее время нет ни ассигнований, ни материалов, чтобы приступить к освоению территории Тульчевского, требующей прежде всего проведения серьезных разведочных работ. Первичного анализа недостаточно".

Нестеров прожил в областном центре больше месяца. Вернулся в Приреченск похудевший, уставший и неделю пролежал в постели с острой болью в боку, в зоне сквозного пулевого ранения.

16

Осень стояла звонкая, многоцветная, сухая. Народу в селах было маловато. Но, спасибо, горожане подсобили. Все главное успели убрать до мокра. Фронтовики вживались в мирную жизнь и постепенно выходили на первую линию. Женщины чуть отступили. Выпали на них новые заботы: появились беременные, улицы огласились криком младенцев.

В середине октября в Приреченске собралась районная партийная конференция. Приехали на нее директора совхозов, председатели колхозов, бригады, мастера мехлесоучастков, полеводы, животноводы. Приехала Калинкина с целым выводком молодых, ядреных баб - одна краше другой. Прибавка мужского населения чувствовалась и здесь, в зале райпартконференции. Но смещение это происходило "в среднем". Пихтовка, несколько соседних с ней деревень почти не испытывали перемен. Мужики из этих мест полегли в волжских степях под Сталинградом. Полегли безвозвратно.

Из области на конференцию приехал первый секретарь обкома Савельев, высокий, светловолосый и голубоглазый мужчина лет пятидесяти с небольшим, побывавший в области на многих должностях - от директора совхоза до председателя облисполкома.

Нестеров тоже оказался делегатом, партконференции. Его выбрали коммунисты партийной организации районного военкомата. Вторым делегатом был от них военком Фролов, ставший недавно подполковником.

Время так плотно было спрессовано, что Калинкина не успела даже заехать к Нестерову. Встретились у райкома и, едва пожав друг другу руки, заторопились в зал под дребезжащий, нетерпеливый звонок. Сели рядом, испытывая тихую радость оттого, что снова вместе, вместе на целый день.

Но вот послышались фамилии делегатов, которых предлагалось избрать в президиум конференции:

- Савельев! - первый секретарь обкома.

- Петров! - первый секретарь райкома.

- Калинкина! - председатель Пихтовского колхоза. Названо было свыше двадцати фамилий.

Под аплодисменты зала вместе с другими Калинкина поднялась на сцену, хотела сесть в последнем ряду, чтоб видеть Нестерова глаза в глаза. Но Савельев перехватил ее у стола, пригласил в первый ряд, пошутил:

- Садитесь вот сюда, Евдокия Трофимовна. Украсьте нашу шеренгу.

Калинкина села за стол с краю и поняла, что в расчете ошиблась: Нестерова отгораживала широкая, светло-коричневая, из полированного дерева трибуна. Как только первый секретарь райкома начал отчетный доклад, Калинкина вынула из сумки набросок своей речи, напечатанной на машинке, и принялась пополнять текст новыми фразами: "Раз Мишу не вижу, займусь своим выступлением", - подумала она и расправила на столе большой ладонью смятые листки.