Страница 9 из 21
Я поймал себя на мысли, что не надо бы с мамашей употреблять такие слова, которые могут придать нашему разговору оттенок пренебрежительности и легковесности, не уподобляться автору статьи, который нарисовал модельный мир как детсадовскую группу.
– Там модельный бизнес стоит на другом уровне, конечно. Агентства существуют по много лет, и негативных тенденций гораздо меньше, чем у нас, где все только начинается и поэтому масса непрофессионалов и дилетантов, – продолжил я, тщательно подбирая термины и обороты речи.
С Ксюшей я познакомился в «Макдоналдсе», где она в компании подружек поглощала картошку, что нисколько пока не сказывалось на ее худощавой фигурке. Она вообще выглядела переростком среди сверстниц. Я вручил визитку и рассказал немного о модельном бизнесе, сделав акцент на ее перспективах, под аккомпанемент насмешливых взглядов и прыскающих в ладошки одноклассниц. Потом мы встречались с мамой: она позвонила в этот же вечер, скорее обеспокоенная неожиданным знакомством дочери, чем желая выяснить подробности. По телефону, а потом при встрече я постарался убедить ее, что ничего страшного в этом нет и что лучше быть хорошей профессиональной моделью, чем посредственным врачом или инженером. Через несколько дней после этого я фотографировал Ксюшу в осеннем парке Сокольники. Фотографии получились яркие, сочные, совсем не модельные, как у профессионалок в буках после Парижа и Милана. Совсем другие, но Ксюша на них была очаровательна. После этого мы с мамой всерьез обсуждали перспективы работы девочки за рубежом. Сегодняшняя встреча должна была поставить точки над «i». Скоро, я надеюсь, Ксюша, так же как и эти люди в кассах, получит билет Москва – Париж и улетит навстречу новой жизни. Вернее, новой страницы своей жизни.
Мне тоже предстояло вскоре лететь в Новосибирск на один из конкурсов красоты. Но хотя я в принципе не боялся летать, постоянно испытывал проблемы с предсказаниями будущего, нарывался на мысли о каких-то катаклизмах, катастрофах и просто мелких неурядицах в своей дальнейшей жизни, как бы предвещая нехорошие ситуации. Так в моих фантазиях, непроизвольно появляющихся и исчезающих в потоках сознания, часто возникали картины болезни. Смертельной болезни, приковавшей меня к постели. Или вдруг мне чудилось, что рушится дом, в котором я живу. Я представлял, как оказываюсь на улице, без денег, привычных вещей и не понимаю, куда бежать и что предпринимать. Я не боялся этого. Это не были мучительные подсознательные страхи. Просто на ум приходили различные картины и ситуации: смерть близких родственников, похороны, кладбища, моя собственная кончина – от болезни ли, в аварии. Причем с раскадровкой подробностей вплоть до запахов, шумов и выражения лиц окружающих. Сидя на переднем сиденье в такси, иногда я вдруг, сам того не желая, мысленно заставлял водителя рвануть на красный свет и в следующее мгновение ощутить, как корежится металл под ударом влетающей в нас сбоку машины. Как обсыпает меня лобовым стеклом, крошащимся и рассыпающимся в разные стороны, пока я лечу сквозь него на мостовую, и что остается от моего бренного тела, распластанного на асфальте. Но страшнее всего были даже не видения с летальным исходом, а некие картины моей ущербности, когда я представлял себя ослепшим или обездвиженным в инвалидной коляске. Тогда я просто сходил с ума от чувства, что никогда больше не буду видеть, читать самостоятельно, знакомиться с людьми и смотреть им в глаза. Либо ужасное чувство, когда ты не можешь пошевельнуть ногами, заставить их двигаться, шагать, подчиняться импульсам мозга. Мозг вот он, мыслит, существует, действует, а ноги не слушаются его, беспомощно установлены на ступенечке кресла. Понимая, что мысли материальны и лучше не произносить вслух и не представлять того, что нежелательно к осуществлению, я, тем не менее, не мог заставить свой мозг не вырабатывать эти видения. «Мы – самовзрывающиеся бомбочки!»
– Что? – Глаза Ксюшиной мамы округлились.
Очевидно, я проговорил это вслух. А ведь все это время я продолжал объяснять ей последовательность наших действий по отправке ее дочери в парижское агентство. Делился перспективами и сомнениями, описывал трудности, которые неизбежно возникнут в посольствах, нотариальных конторах, на границах, в чужом городе, наконец, если девочка все же попадет туда.
– Ничего. – Я отвел глаза.
В этот момент мои мысли, несясь как буйволы, уже сминали платок на ее шее, срывали плащ и все, что под ним, разворачивали к себе спиной… губы ловили губы, зарывались в волосы у шеи, шептали что-то невообразимое ей на ухо, а руки действовали, действовали, действовали…
Резкий звон в ушах, нарастающий как в кино перед сценой пробуждения героя или каким-то страшным эпизодом, вернул меня к действительности. Она была ужасна, но распространяться сейчас на эту тему мне бы не хотелось. Тем более делиться с мамой Ксюши своими проблемами. Сейчас мне надо было закончить с ней разговор, купить билет и отправляться дальше. Предстояло переговорить с приехавшим по каким-то делам директором из Пензы и поснимать одну из новеньких девочек. Мне пришлось еще в спешном порядке распрощаться с Ксюшиной мамашей, которой тоже, очевидно, привиделось или показалось что-то. Трудно растить девочку без мужской поддержки и опоры, а Ксюшина мама была матерью-одиночкой. Притом очень симпатичной.
Уже через полчаса я прогуливался у метро «Маяковская», где были назначены встречи с Машей и Петром из Пензы. Петр появился первым. Худощавый и в то же время коренастый (правильнее сказать, наверное, жилистый), с короткой стрижкой, но с длинной челкой поперек наморщенного лба, он казался скорее корреспондентом областной газеты, чем директором сильнейшего в Пензе агентства. Даже сильное агентство в Пензе наверняка стояло на несколько ступеней ниже слабейшего московского. Тем не менее Петр мне понравился. Несмотря на явный дилетантизм в суждениях и наивность. Несмотря на то что в лицах он разбирался, как футболист высшей лиги российского чемпионата в позднем периоде творчества Гаспар Давида Фридриха.
Мы обсудили перспективы взаимодействия. Любой руководитель агентства моделей из регионов мечтает о том, чтобы его девочки куда-то выбились, поучаствовали в каком-то московском действе – шоу, показе, неделе моды. Дальше он вдруг вспоминает, что неплохо бы за все это получать какие-то проценты, агентскую комиссию, вознаграждение, бакшиш. К этому моменту его девочки уже не готовы платить, они привыкают к хорошей жизни в Москве и не собираются делиться даже маленькой толикой с тем, кто дал им такой шанс. Петр находился как раз на таком этапе своей деятельности на посту директора модельного агентства, что моральной отдачи от сознания того, что выводит в люди неблагодарных девчонок, уже не испытывал, а финансовых дивидендов ему никто не предлагал и не собирался предлагать. Все хотели только использовать его возможности и потенциал: девочки, московские агентства, так называемые спонсоры, от которых не дождешься поддержки, а только непомерные требования по знакомству с новыми и новыми кандидатками в модели. Петр излагал все это совершенно спокойно. Судя по всему, он просто по характеру был весьма флегматичным. Меня любое не укладывающееся в мои понятия о справедливости действие клиентов или оппонентов, а также подопечных выводило из себя. Каждая мелочь, будь то задетая рукавом дверная ручка или ударивший на ходу по ноге чей-то портфель, грозила взрывом. Петр же повествовал об обманах и неблагодарностях совершенно спокойно, хотя и явно не собирался с этим мириться. Он приехал в Москву, чтобы на месте попытаться разобраться с тем, куда утекают его кровные деньги и как приструнить зазвездивших моделей, еще недавно клевавших с рук своего благодетеля.
Я не собирался открывать ему глаза на порочность этого мира. Хочешь работать со мной – давай работать. Мне нужно только, чтобы ты собирал раз в месяц новых девчонок, приходящих к тебе на обучение в модельную школу, записывал их на видео и отсылал мне кассету в Москву с проводником поезда. Дальше я буду вызывать перспективных сюда, делать им фотки и рассылать по агентствам на Запад. Работать в Москве за копейки девчонки не будут. То есть я им не дам этого делать. Отснял на фото, обмерил грудь – талию – бедра, рост, проверил знание английского и отправил обратно. Таким образом, они не будут теряться в первый же месяц в Москве, встретив временного спонсора или бойфренда, или перебегать в другое агентство в поисках лучшей жизни. Человек ищет, где лучше, не догадываясь подчас, что лучше не там, где нас нет, а просто плохо там, где мы есть.