Страница 16 из 21
Увидев знакомое лицо, Лисов сразу понял, что лучше не засвечивать имя Шапика, а начать предложение с другого конца, но Лесик, во-первых, уже узнал его, свидетеля своего позорного бегства, а во-вторых, Принц с места в карьер стал козырять известными именами, не замечая, как темнеет лицо Лесика и как усаживается он в кресле, выпрямляя спину. Тем не менее Принцу дали выговориться по полной, и лишь потом начался спектакль, который Лисов ждал с замиранием сердца.
– Вы такие быыыыыыыыстрые! – осуждающе протянул Лесик и с негодующим видом обернулся к сидящим за его спиной менеджерам клуба.
– Много вас ходит! – в тон ему бросил Принц, несмотря на увещевательные жесты Лисова, которому совершенно не улыбалось уйти со скандалом. Уровень менеджера определяется его умением решить вопрос, склонить чашу весов в свою пользу, несмотря на противодействие, а не тем, насколько едко он высмеивает и клеймит оппонента.
– Не понял… Вы будете меня учить, как вести политику клуба? – Лесик пошел на поводу у Принца, и теперь дело грозило обернуться скандалом.
– Вы не так поняли… – Попытка Лисова сгладить ситуацию привела только к тому, что капризные губы Лесика язвительно скривились в усмешке.
– Я оооочень хорошо все понял. – Он не давал противнику опомниться и пригвождал его к позорному столбу быстрыми точными ударами. – Вы из породы реактивных продюсеров-портачей. Пришел, увидел, наследил – это ваш принцип! Вам наплевать на то, что у нас существует свой план, видение, свои творческие подходы. Многие агентства в очереди стоят, чтобы организовать показ или конкурс на нашей сцене…
– Но…
– …и только потому мы сейчас на пике популярности, что не даем всяким выскочкам творить черт знает что здесь. Это не частная лавочка! – Лесик зашелся в визге.
– Мы только хотели подчеркнуть, что вы действительно очень успешны и проводите подобных мероприятий много, и тут нет никаких секретов для вас, как и что нужно делать, – успел-таки вставить свою реплику Лисов. – Зачем же обсуждать то, что понятно и не требует сверхъестественных усилий для воплощения?
– Да будет вам известно, что, чем больше обсуждаешь примитивные и всем понятные вещи, тем меньше возможностей для срывов и провалов. Тем четче мы можем сработать и решить каждый свои задачи.
Лисову показалось, что разговор стал приобретать конструктивный характер, но Лесик, как и все геи, обладал неустойчивой психикой, и остановить его порыв было трудно. Он сам заводил себя и бросался из крайности в крайность. Следующий его пассаж воспроизвести по прошествии стольких лет весьма тяжело. Суть сводилась к тому, что если раньше, при прошлом руководстве, и проходили слабые и неподготовленные программы, то теперь он тут для того и поставлен, чтобы поставить им заслон.
Лисов ковырял пальцем стопку журналов, громоздившуюся на столе перед неудавшимся пиар-менеджером Шапика, проклиная всех геев планеты с их утонченным восприятием действительности и гипертрофированным чувством собственного достоинства.
– И не надо трогать мои вещи! – взвился снова Лесик. – Вы у себя дома позволяете гостям вторгаться в личное пространство? Смотреть документы у себя на столе?
– Так, все понятно. – Принц поднялся и поманил пальцем Лисова: – Пойдем отсюда.
Лисов попытался было воспротивиться, но Принц так зыркнул на него, что оставаться дальше тут было неудобно, и он, как провинившийся школяр, поплелся за Принцем.
К слову сказать, уже через две недели афиши перед клубом «Арлекино», пытавшимся стать number one в столице и перетянуть к себе публику из уже существовавших модных заведений, были заклеены яркими надписями «Дуэль двух корифеев моды», а «Трансфер-Экспресс» после череды переходов из рук в руки и смены владельцев постепенно затухал, хирел и… умер, превратившись в пустой и бестолковый стрип-бар.
Сыч
Сычом его прозвали со школы за немигающий взгляд стальных глаз. Округлое лицо с подстриженной «под горшок» челкой придавало слишком уж простецкий вид всему его тщедушному существу, за что и бит бывал не раз он на заднем дворе в яблоневом саду, в то время как старшие ребята курили «Приму» и обсуждали (нет, не девчонок!) свои вонючие мопеды и великое хоккейное противостояние семидесятых «Спартак» – ЦСКА. Получив свою порцию оплеух и унижающих «поджопников», Сыч брел мыть тряпки на правах вечного дежурного, а вечером, запершись в своей комнате, обдумывал планы мести и восстановления справедливости в столь неравном обществе.
В институте прозвище неожиданно всплыло снова, когда кто-то из однокурсников на лекции заметил, как он дремлет, не закрывая глаз, и на всю аудиторию прошипел: «Смотрите-ка, надулся как сыч и сопит!» Иногда, правда, девушки называли его ласково Сычиком, когда им надо было списать контрольную работу, – Сыч любил точные науки и легко решал любые задачи по сопромату и термеху, оставаясь глухим к литературе и живописи. Да этого и не требовалось – после окончания вуза он быстро пошел по карьерной лестнице, пока перестройка не остановила это движение на уровне замдиректора крупного завода. На базе завода тут же был открыт кооператив по реализации его продукции, и государственные деньги стали пополнять карманы бандюков и «новых русских» не менее успешно, чем до этого пополняли партийную кассу.
Со временем, когда этап первоначального накопления капитала и разборок отошел в прошлое, Сыч занялся политической карьерой, но очень скоро понял, что здесь ему не добиться значительных успехов – харизмой лидера он не обладал, а стать поплавком для какой-нибудь движущей силы не привелось. Надо сказать, что дело происходило в одном из промышленных городов Сибири, находящемся в так называемом «красном поясе», где было сильно влияние коммунистов, что серьезным образом осложняло как политические, так и житейские изменения в быту горожан. К тому же в его жизни объявился один из прежних друзей, который в школьные годы не принимал участия в истязаниях, а числился как бы товарищем по несчастьям, но, несмотря на это, первым же делом вытащил старую кличку на всеобщее обозрение. Так в третий раз Сычу не удалось начать новую жизнь.
Он бы и брел так по своему унылому пути, если бы не встретил в одном из застолий молодую энергичную женщину, можно сказать, видную и занимающую ся совершенно непонятным для его склада ума бизнесом – она руководила «школой красоты и актерского мастерства». После четвертой рюмки ему поведали все тайны появления новых звезд и, заручившись поддержкой, пригласили на демонстрацию коллекции шуб в центральный городской универмаг.
Жизнь грозила пойти совершенно другой колеей. Сыч, нахохлившись, стоял в толпе у подиума, роль которого исполняла ковровая дорожка, протянутая между стеклянных павильонов, разгородивших третий этаж универмага, пока новая знакомая решала за кулисами организационные вопросы, приставив к нему хорошенькую белокуро-кудрявую девчушку. Та болтала без умолку, рассказывая о тяготах модельной жизни – изготовление портфолио, кастинги для работы в Москве, сложности обучения визажу и де филе. Проходящие мимо косились на странную парочку, но отводили глаза при столкновении с немигающим взглядом Сыча. А он смотрел и слушал, и казалось, что это под его ногами пружинит ковровая дорожка и он сам идет навстречу софитам и вспышкам фотокамер.
Через час судьба Сыча, по крайней мере на ближайшие несколько лет, была решена окончательно и бесповоротно: он пообещал своей новоявленной знакомой оказать всяческую поддержку, и первым взносом стал новехонький офис в центре города, где Сыч собирался устроить городские кассы по продаже авиа- и железнодорожных билетов. Теперь там разместилось модельное агентство «Вамп», названное так именно по настоянию Сыча, который не довольствовался ролью простого инвестора, а хотел активно участвовать в процессе становления агентства и его имиджевых составляющих. По его мнению, название «Вамп» должно было придать агентству флер загадочности и серьезности намерений. И не понимал далекий пока еще от модельного бизнеса Сыч, что титул «вамп» присваивается далеко не юным девам, стремящимся сделать карьеру на подиуме, и ассоциируется с развратом и искушенностью.