Хуторянин

— Честное слово, не из-за денег… Да и не за баб, в общем-то. Хоть любил гад развлечься. Да заковыристо так, вдумчиво. Обычно на двоих, с дружком-прихлебаем, тусили… Колясочка у гниды была, легкая такая одноколочка… С хитрой такой упряжью. Шорник специально шил. Он в неё утречком бабу голую запрягал и на прогулку, вдоль речки… После, на конюшне его прихлебай встречал. Выпрягали кобылку, раскладывали на сене и прямо потную драли вдвоём. Медленно, со вкусом, да столичными изысками. Я ту коляску частенько таскала. Брезговал благородный солдатскими девками, а сладенькое любил. Кнутом орудовал с удовольствием… чтоб рысью и пяточки-пяточки чтоб повыше… Когда после скачки ртом их ублажала, обязательно тот хлыст мне в задницу засовывал…

— А платил сотник хорошо, куда там святоше. Я в самый-то первый раз сбежала, так братики обратно за волосы приволокли. Григ сам в коляску запряг. А когда благородные наигрались вдосталь, плетью остатки шкуру спустил. На те деньги пол хутора построено… Но терпела, пока про пацанчиков тех не услышала… Жаль прихлебая его Богиня от арбалетного болта уберегла, позволила смерть в бою принять… Честную, как солдату…

— Баба, солдатская подстилка, да еще и убийца благородного — я просто навоз на ногах Богини. Ну наградила братцами-извращенцами, так поделом, но Едек же просто маленький мальчик! Он же мужчиной должен был стать, а его в мясо за мои грехи?!

Зита перебралась к беззвучно воющей Гретте, обняла и долго ее гладила, пытаясь успокоить. Она искренне жалела соперницу. Общее горе затмило, пусть и на время, былую вражду. Едека не спасти, но хоть горе на двоих выплакать. Успокаивая Гретту поила ее травяным отваром. Подумала и добавила изрядную толику сонного эликсира, авось заспит баба горе, успокоится. Едека хоть и жаль, но… не помрёт, поди… не все ж от этого помирают… А ей бы своих мальков сохранить… Уже сквозь сон пожалела, что не засунуть Гретку в подвал к мужикам…

Следующее утро.5.04.3003 года от Явления Богини. Хутор Овечий

И все же на Аренге жизнь во многом проще. Построить почти два десятка здешних хуторян удалось быстрее, чем обуздать двух норовистых земных кобылок с весьма завышенной самооценкой. И совсем не из-за забитости или, еще смешнее, тупости аборигенов. Три раза ха! Лиза никогда в жизни не видела компьютера и даже не представляет всей прелести виртуальных миров, но вчера Алекс наконец-то увидел мир ее грёз: коровы, молоко и прочее, прочее, прочее… А еще там был сыр! Лучшего несчастная жертва урбанизации не пробовал. Боже мой, да Алекс даже не мог представить, что существует такая амброзия. Да в сравнении с нею убогие отрыжки молочной промышленности с полок самых дорогих земных супермаркетов всего лишь протухшая жвачка.

Дверь комнаты для созревания оказалась приоткрыта и пошедший на запах Чужак неслышно просочился внутрь. Склонившаяся над широким пристенным столом женщина осторожно отрезáла кусочек от сырной головы. Второй, такой же тонкий и невесомый, лежал на белой тряпочке рядом, на полке стеллажа. Мозги прям таки задымились от запаха. Дверь скрипнула закрываясь, гений сыроделания судорожно втолкнула сыр на место, всхлипнула и повалилась на пол плотно охватив руками голову. Опешивший Алекс, тупо смотрел, как у его ног небольшая перепуганная женщина сжалась в позе зародыша. А в мозгу охреневшим дятлом стучала единственная мысль, что Григу придется очень потрудиться зарабатывая право на существование.

«Попалась!

Ну какого мне приспичило отрезать сразу два кусочка?!»

Мысль судорожно металась в голове, а тело пыталось сжаться в комочек и спрятать голову.

Григ уже давно пропил свой нос. А Лиза была сыроваром в третьем поколении. Давным-давно определяя степень созревания продукта по запаху она продолжала отрезать кусочки от первой головы в каждой партии, но совершенно для другого. Более того, сейчас она злостно резала и утаскивала по нескольку кусочков. Младшие очень любили сыр и она тихо млела глядя с каким удовольствием и серьезностью малышня сосет прозрачные кусочки потихонечку их обгрызая. Один кусочек и один малыш за один раз. Железное правило. На старших ворованного лакомства не хватало. За сыр на ярмарке платили, ну очень много. Долго хранится, дорого стоит и отлично распродается.

Лиза держала Зитку за жадную сволочью, та отвечала взаимностью и бабы тихо ненавидели друг друга, особенно после того, как Григ разоохотился и все чаще пользовал невестку. Но в прошлую ярмарку Зита улестила мужа и Григ разрешил продать сыр с прилавка, а не отдавать его почти задарма перекупщикам. И про утаённые при этом медяки смолчала. А потом вместе с Греттой покупала на них немудреные ярмарочные сласти для малышни. Лиза же продавая сыр безжалостно обвешивала базарных олухов и торговалась так, что Хаким, самый жадный базарный меняла, только удивленно покрутил головой, когда так и не сумел сбить цену на последнюю голову сыра.

Богиня не оставила Лизу в своей милости. Вместо избиения, хозяин ухватив ее за волосы выволок на улицу и женщина понадеялась отделаться обычной поркой. Больно, но привычно и не смертельно. Шкурка в клочья, зато кости целы.

Зло громыхая кастрюлями Зита возилась на кухне. Подхватившись еще до восхода солнца, она грубо растолкала Гретту, напоила ничего не соображающую товарку сонным отваром и ушла, оставив при ней широко зевающую малышку Лизоньку, чья блудливая мамашка заперлась на сыроварне. Кухню мама Зита искренне ненавидела, но по прошлому знала, что Лизка из молочно-сметанного царства до обеда не вылезет. Побудку, наполнение душевых бочек, беготню вокруг забора и умывание Старшая Мамка решительно свалила на непутёвого сыночка. Всё одно, дурная хозяйская прихоть, пустая трата времени на глупую и бесполезную возню. Пусть хоть недопёсок командовать поучится, но на кухне пришлось самой.

Поставив варить половину заготовленного ещё вчера мяса Зита в который раз перешерстила кухонные запасы и решила, что на завтрак хуторской народ обойдётся пустой вчерашней кашей. Лизка такого себе не позволяла, она и раньше-то на утро всегда готовила свежее и кормила и старших, и ребятню от пуза, чтоб хватило на весь трудовой день, до ужина, а тут ещё Чужак мясо чуть не целую оленью тушу припёр… Вчера повариха позаботилась наготовить впрок и Зита решила не оттачивать свое умение превращать самые лучшие продукты в мало-аппетитное нечто.

Занимаясь привычными делами, Зита как-то привычно переживала за Гретту. Кажется хозяина обманывать не придется, утром лоб сонной женщины горел не на шутку. Думать о плохом не хотелось, в глубине души проклюнулся слабый росток надежды на нормальную жизнь и сердце сжималось от боязни его потерять.

За спиной раздался шум неровных шагов. Борясь с недобрым предчувствием, Зита обернулась и похолодела. Чужак волок судорожно перебирающую ногами Лизу. Зита по себе знала, каково это поспевать за широко шагающим мужиком, когда его безжалостная рука крепко ухватив за волосы гнёт голову к земле.

— Один чистый одежда сыр. Только сыр. Один чистый одежда молоко. Только молоко. После улица душ. Ходить только Лиза. Спрашивать много. Думать много. Плетка мало. Думать мало. Плетка много.

Зита едва успела подхватить влетевшую в ее объятия повариху, автоматически обняла и прижала к себе. От пережитого страха голова было настолько опустела, что казалось по ней гуляло эхо шагов удалявшегося хозяина. Под руками затрепыхалась пытаясь освободиться Лиза и Зита ослабила объятия.

— Застукал тебя?

— Угу, мне показалось, он еще на улице унюхал как я голову разрезала.

— И-и-и…

— Ну-у-у…

И вдруг они засмеялись, точнее заржали, зажимая ладонями рот, почти беззвучно, давясь, но не имея сил остановиться.

Гретта просыпалась тяжело, казалось, она никогда не спала так долго и сейчас тело взбунтовалось, огрызнувшись головной болью, тошнотой и ломотой в костях. Потребовалась почти минута, чтобы прийти в себя настолько, чтоб хватило сил приоткрыть глаза. К счастью в амбаре царил полумрак и тишина.