Хуторянин

Фыркая и отплёвываясь изо всех сил замолотила руками и ногами и… опамятовала на мелководье широкой чистейшей реки. Ошалело закрутила головой, замерла прислушиваясь к живой речной тишине и одним мощным рывком перевернулась на спину. Когда попа опустилась на песок, а лицо почти скрылось под тонкой водяной плёнкой громко, во весь голос захохотала отплёвываясь и разбрызгивая восхитительно прохладную воду.

Алекс лежал в небольшом бочажке у самого берега под большим раскидистым деревом, в отличии от спутницы, совершенно голый. Едва отпустила самая сильная усталость, Гретта подплыла-подползла к мужчине и удивляясь собственной смелости удобно устроилась в его ногах. Примерно также как в ту ночь. От таких воспоминаний внизу живота потеплело и властно потянуло сладкой болью. Судорожно вздохнув она извернулась и даже не заметила как её невеликие тряпочки спорхнули с тела на берег…

— Угомонись, оглашенная, — сильные ладони придавили плечи, потом, осторожно обходя грудь с напрягшимися сосками, мягко надавливая и подтягивая поближе вжали спиной в сладкий мужской плен, — я ж тебя сейчас порву на мелкие тряпочки. А у нас дел невпроворот и отдыхаем лишь пока основная жара не спадёт. Лучше поспи, гнать буду пока глаза землю различают, а летние ночи короткие.

Гретта вздохнула и послушно расслабилась закрывая глаза. Возбуждение от ощущения близости неутомимого самца постепенно сменилось удовлетворенным спокойствием вкупе с совершенно непонятной уверенностью, что хотя будущее известно лишь Всеблагой Богине, но наглый кобель её из своих лап не выпустит.

Гретта уже балансировала на грани сна, но нечто неощутимое но важное упрямо держало не давая провалиться в желанную нирвану. Помучившись поняла, что отдыха не получится. Осторожно вывернулась из под тяжёлых рук постаравшись не разбудить Чужака. Выбралась на песчаный берег, осмотрелась. Алекс спокойно спал на спине погрузившись по грудь и разбросав по сторонам мощные руки. Из под одной она только что еле выбралась. Прозрачная вода ничего не скрывала позволяя рассмотреть все анатомические подробности. И Гретта не упустила подходящий момент, тем более любоваться было чем, но… больше там ничего не дрогнуло. На берегу раскинулся в недолгом отдыхе матёрый Зверь вставший на след. От такого не вырвешься, Зверь не будет гнать из последних сил уподобившись истеричной шавке, но не свернёт и не выпустит и рано или поздно он дожмёт и задавит.

Осторожно, практически через силу отвернулась. Постепенно морок рассеивался, напомнила о себе усталость. Обводя глазами маленький пляж наткнулась на лежащие рядом сумки и поняла — вот оно. Мужчина ведёт, но и у неё, женщины есть свои обязанности, пусть далеко не самые важные, пусть без этого её вклада вполне можно обойтись, но она здесь и вовсе не желает отлынивать.

Через полчаса она уже безмятежно дрыхла обнимая своего Зверя. Отстиранное и старательно, изо всех сил, отжатое мужское и женское белье сохло аккуратно развешанное на ветка. Кожаные штаны и куртки умело отчищенные отдыхали на камнях в тенёчке. Гретта даже обрадовалась когда обнаружила на рукаве мужской куртки слегка поехавший шов требующий немедленного, ну в ближайший месяц два обязательно, мелкого ремонта и целых десять минут священнодействовала кайфуя от собственной незаменимости. Напоследок столь же аккуратно почистила, свернула и закрепила специальными ремешками поверх хозяйского рюкзака плотные плащи-покрывала и кожаные коврики и плащи.

11/05/3003 года от Явления Богини. Дальний Лес

Шли уже третьи сутки погони. Гретта постепенно втягивалась, она больше не падала сразу же после остановки и Чужаку всё реже приходилось снижать темп. Но сил хватало лишь на то, чтоб передвигать ноги. Ни разговоров, ни мыслей. Накапливалось утомление. Не физическое, сейчас женщина успевала восстанавливать силы, но постоянное напряжение изматывало, она едва могла обуздать собственное воображение рисующее всевозможные ужасы и постоянно растущий страх за дочь. Душевных сил оставалось всё меньше и бывшая маркитантка чувствуя скорый предел, боялась сломаться. Хорошо ещё, что погоня не оставляла сил для ночных кошмаров и женщина проваливалась в короткий сон словно в омут. Теперь Чужак останавливался лишь дважды в сутки и только на сон. Ели и пили на ходу. Обычно перед привалом Чужак просто сворачивал в сторону и уводил их на двести-триста шагов от караванного следа, но через день приходилось бросать погоню и теряя время и силы уходить далеко в сторону, к реке. Из-за этих задержек они уже потеряли почти целый день, но ёмкостей прихваченных оборотнем на двоих оказалось слишком мало. Других возможностей пополнить запасы воды не было, а без неё Гретта не выдерживала. Крыла себя за слабость самыми чёрными словами из тех, что могла вспомнить, а потом от бессилия и злости ревела закопавшись в песок на мелководье до тех пор пока не засыпала уткнувшись в живот Чужаку.

Сам он казался абсолютно непробиваемым, шёл и двигался словно бездумный голем из балагана столичных фокусников её детства. Теперь у Гретты не хватало смелости даже просто заговорить первой, но тем крепче она прижималась во сне к твёрдому мужскому телу. А увидев в первый раз как громила быстро, но бережно собирает и старательно укладывает просохшие тряпки в свой мешок давая ей несколько лишних минут блаженной неподвижности просто не смогла удержать слёз. Крупные капли так и сползали по запавшим щекам пока женщина не уткнула лицо в донный песок.

Вот и сегодня Чужак её разбудил едва спала жара и сразу же загнал в воду. Ради десятка блаженных минут напоследок, пока безжалостное светило не высушит благословенную влагу. Гретта слегка ускорилась, поскольку уже отставала на полсотни шагов, и едва не врезалась в застывшего на четвереньках спутника.

Чужак старательно всматривался в следы караванных лошадей настолько свежие, что сегодня Гретта вполне могла тропить след без посторонней помощи. Тело почти высохло и женщина быстро натянула топ и шортики. Не из стыдливости или кокетства, просто давно оценила их удобство, особенно в выматывающих забегах.

— Бинго! — Алекс наклонился настолько низко, что женщине на какой-то миг привиделся вынюхивающий следы Зверь, — спеклись болезные. Не конница Будёного, однако, и даже не летучие банды батьки Махно. Пожиже будут. Обоз он обоз и есть, хоть и гордо зовётся караваном.

Незнакомые слова слегка резанули слух, но явственно прозвучавшее торжество Гретта услышала…

…На третьи сутки старый еле заметный торок по которому Дедал почти два десятка лет назад лошадкой волок охотничьи трофеи на прокорм разросшемуся семейству и рабам только что заложившим хутор, а позже, уже на волах вытягивал лесины для строительства и обустройства, уткнулся в совершенно заброшенную, но всё же ещё не окончательно заросшую лесную дорогу. Её до Великой Войны использовали для снабжения пограничных крепостей и замены их невеликих коронных гарнизонов. За эти дни лошадей едва не загнали опасаясь погони. После пары дней подобного форсированного марша даже коронная кавалерия непременно становится на суточный привал. Зират не желая терять время в почти бесполезных переходах отказался от волов и приказал снарядить в поездку двойное число лошадей, поэтому их перепрягали каждые три часа и обоз шел практически вровень с верховыми, но на третий день все животины едва передвигали ноги. По старому тракту караван полз словно занюханный тыловой армейский обоз, но на большее без суточного отдыха животные были не способны. Джиль не вмешивался предоставив возможность ругаться и драть глотку купцу. Он только посмеивался когда возницы нахлестывали упряжки ради лишней тысячи шагов. Всё равно, караван равнялся по его дорожной лошадке, которую старый вояка берёг, а потому слегка придерживал. Боевая и вовсе шла на чомбуре и вполгруза таща лишь мешки с овсом.

В отличие от купчины старый наёмник погони не опасался. Откуда на хуторе столь дорогая и бесполезная в хозяйстве вещь как строевые, а от обычных гужевых крестьянских одров они ушли в первый же день. Тем не менее, дозорные пары исправно прочёсывали лес вокруг громыхающей вереницы повозок…