Страница 2 из 44
Девочка идет рядом со взрослым мужчиной. Ему лет сорок, его морщины выдают переживания за что-то или за кого-то. Темные волосы обрамляют красивое лицо, темные глаза задумчиво прищурены. В них нет ни капли тепла, они холодны и равнодушны. Мужчина с девочкой подходят к машине, она явно новая. По крайней мере девочка еще никогда не видела таких красивых машин, да и где она могла их увидеть, если все свои десять лет она провела в сиротском приюте?
- Садись, – бросает мужчина и садится на переднее сиденье за руль. Девочка, мелко дрожа, подчиняется приказу.
Ей жутко страшно, этот неизвестный мужчина только что удочерил ее. В приюте он показался ей довольно милым, легкая теплая улыбка не сходила с его лица, а теперь… Он никак не проявляет свою заботу к ней. Теперь она не знает, что от него ожидать.
Обычно, только что удочерившие люди улыбаются, водят куда-нибудь вкусно поесть или просто разговаривают по душам. А он… Он не проявляет никаких эмоций.
Теплый воздух начал заполнять салон. Печка тихо и мерно жужжала, девочка, не выдержав задремала, как только дрожь прекратилась. Ее светлые волосы потихоньку высыхали на бежевой коже.
- Ну что, выспалась? – холодный голос режет уши. Девочка со страхом смотрит на своего нового … эээ кого? Отца? ХА! Она не знает, разозлился он на нее или нет. А неведение очень часто пугает даже самых стальных людей.
- Отвечай! – это приказ, которого нельзя ослушаться, даже если ты онемела и не можешь говорить.
- Да, сэр, – голос дрожит. Ее волосы разметались по лицу и она торопливо поправляет их, мечтая провалиться сквозь землю.
- Вот и отлично, – довольно произнес мужчина. – Выходи, мы приехали.
Девочка торопливо дергает за ручку машины и выходит из нее. Увиденное заставляет ее замереть на месте. Посередине леса стоит огромный двухэтажный дом, против воли, девочка любуется им.
- Ну что, нравится? – равнодушно спрашивает мужчина. Девочка лишь кивает. – Теперь ты будешь жить здесь. Во всем должна слушаться меня и только меня. Не смей даже и думать ослушаться или убежать. Все равно ничего не выйдет, а ты будешь жестоко наказана. Теперь, раз ты хорошо отдохнула, сними свою грязную куртку и пробеги тридцать кругов вокруг дома.
Девочка пару раз хлопнула ресницами. Тридцать? Да она даже десять не пробежит из-за размокшей земли, которую она увидела только сейчас. Местами была одна лишь грязь, в которой тонули ноги. И по этому она должна бежать тридцать кругов? Девочка шагнула вперед и ее маленькая ножка в кроссовке тут же утонула в коричневой жидкости.
- Быстро выполняй, – холод его голоса пронизывал до нитки, девочка скинула свою куртку и быстро прошлепала к дому. Она не могла его ослушаться.
Сделав глубокий вдох, она побежала. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать. Ноги уже не слушаются, а она пробежала только половину. Дыхание сбивалось, в груди что-то нещадно кололо. Она не выдержит еще пятнадцать кругов. Ноги заплетаются в вязкой жиже. Постепенно ее темп снижался, на двадцать седьмом кругу это даже нельзя было назвать бегом, скорее быстрый шаг. Легкие рвало на части, ей хотелось упасть и уснуть в этой грязи. Добежав тридцатый, девочка не выдержала и упала, когда нога снова погрузилась в вязкую жижу. Ужас был в том, что подняться она не могла, слишком устала, ее детский организм не готов к таким нагрузкам, тем более, если до этого она недоедала.
- Вставай, – через секунду звучит строгий голос. Она пытается встать и кое-как получается. – Ты не должна поддаваться усталости и лени. Никогда. Понятно?
Она слабо кивает. Руки в грязи, лицо в грязи, светлые волосы превратились в коричневые.
– Иди в душ. Чтобы через пятнадцать минут была готова!
Просыпаюсь из-за того, что на улицах какие-то подростки спорят по поводу своих отношений. Бросаю взгляд на часы, мать моя женщина, уже шесть часов дня! Я так ничего не успею! Все-таки шутить с часовыми поясами не классно. Торопливо бегу в душ, потом натягиваю джинсы с самой длинной толстовской, что у меня есть, засовываю пистолет за пояс джинсов, поправляю ткань, чтобы закрыть его, и выхожу из номера.
Благодаря урокам моего учителя, я знаю пять иностранных языков, для него языки были какой-то паранойей, ну, конечно, помимо боевого искусства. Немецкий, французский, испанский, итальянский, латынь и, свой родной язык, английский. По-моему, сущий бред знать столько языков и никуда не ездить. Ну, по крайней мере, до его смерти. А точнее, убийства.
Кровь прилипла к щекам, а кулаки непроизвольно сжались. Я найду его убийцу, чего бы мне это не стоило. Никто не посмеет так издеваться над человеком, который был мне дорог.
Улицы Парижа дышат жизнью, молодежь бегает друг за другом, признается в любви, гуляет. А ну да, это же самый романтичный город в мире. Интересно, кто придумал эту чушь?
Подхожу к роддому. Я заранее сделала запрос на свою настоящую фамилию. Да, знаю, бред-бредом, фамилию знать, а имени нет, но не я же виновата в том, что данные не указаны. Только родилась мисс Ломан, все, конец, ни имени, ни матери, ничего. Ах да, еще один маленький вопрос, как я оказалась в Америке, если родилась в Париже? Тайна за семью печатями. Интересно, как меня вообще взяли в приют и как меня удочерил Кевин? Меня же типа вообще на свете нет? Ну кроме записи: родилась мисс Ломан и через два года умерла мисс Ломан. Это так мило со стороны того, кто все это подделывал.
Захожу в здание. У стойки медсестры стоит пожилая женщина. Ее зеленые глаза добродушно осматривают всех прохожих. Я медленно подхожу к ней.
- Здравствуйте, вы не могли бы мне помочь? – мило начинаю я. Надеюсь, она купится на мою «голливудскую» улыбку.
- Да, конечно мадемуазель… - женщина вопросительно на меня смотрит.
- Джеймз, – подсказываю я ей. – Понимаете, мне нужно найти женщину, которая рожала ребенка девятнадцать лет назад девятнадцатого марта? – Да, я еще знаю, когда у меня день рождение. Вкупе с этими знаниями я могу просто горы свернуть, даа. – Не могли бы вы мне сказать ее имя и предполагаемый адрес проживания? – какая я вежливая. Прямо сама от себя не ожидаю.