Страница 7 из 13
— Ничего. Голова болит.
— Выглядишь препаршиво, чего домой не идешь, — сказала Мария.
— Да вот, отчет этот надо было закончить, потом и идти. Держи. — Эмили передала сослуживице степлер и отвернулась: глаза ее были полны, слезы капали на клавиатуру. Она еще разок проверила почту: ничего, — после чего нажала на компьютере кнопку «выкл», не утруждая себя формальным выходом с фиксацией времени. — Пока, — бросила она Марии, встала и поспешила к лифту.
Дома Эмили не находила себе места. То и дело проверяла телефон, словно могла пропустить входящий вызов, невзирая на то что телефон лежал у нее в кармане; невзирая на то что он настроен был не только звонить, но и вибрировать. Может, он ей по электронной почте ответил, подумала она, ах, если бы только она могла читать приходившие на служебную почту сообщения дома! Но он должен был уже давно позвонить — ведь она дала свой номер телефона еще утром. Почему он не позвонил? Ее мучила тошнота — как после долгого голодания или как с похмелья, но она не могла заставить себя сделать хотя бы бутерброд. Заглянула в холодильник, нашла кусочек сыра, растрескавшийся от давности, в шкафчике отыскала немного зачерствевшего хлеба и принялась есть, силясь заглушить голод. Прошлась по телеканалам, остановилась на старой серии бесконечной мультяшки «Симпсоны», которую уже видела, но поняла, что никак не может вникнуть в сюжет. Позвонила мать: волнение от зазвонившего телефона и разочарование, что звонил не Бен, привели к тому, что ответить было невмоготу. Пошла принять ванну, но лежа в ней, сгорала от стыда. Кончилось тем, что отправилась в постель и наконец–то несколько утешилась, уже после десяти часов, когда поняла: он наверняка сегодня звонить уже не соберется, так что и ей можно перестать думать об этом. И она, обессиленная тревогой и ожиданием, погрузилась в жизнь преступного мира семнадцатого века, о котором повествовал читаемый ею роман.
Жужжание и звонок разбудили Эмили. Она потянулась за телефоном на столике рядом с кроватью: 11:28.
— Алло, — ответила она.
— Эмили? Это Бен. Алло? Это Бен говорит, из парашютного клуба. Простите, что звоню так поздно, весь день был занят, а потом зашел в паб, а сейчас, придя домой, вышел в Сеть и увидел ваше сообщение.
— О‑о, — произнесла она.
— Что такого важного? — упорствовал Бен, и она подумала, что он, судя по голосу, слегка пьян.
— А‑а, теперь это уже неважно.
— Вы все еще хотите выпить чего–нибудь вечером?
— Уже одиннадцать тридцать, — сказала Эмили. — Слишком поздно. Заведения уже закрыты.
— Могу к вам подъехать. Вы все еще в Честере?
— Да, — сказала она. — А вы где?
— В Траффорде. У вас какой адрес?
— Это же очень далеко. Вам не один час понадобится…
— Такси возьму. Уже через час к вам доберусь…
Эмили молчала.
— Хотите, чтоб я приехал?
Эмили все еще не решалась. Это было больше, чем у нее хватало смелости надеяться, но сейчас ее раздирали противоречия. Уже так поздно. Она едва его знает. Во что она ввязывается?
— Да, пожалуйста, — выговорила наконец.
— До скорой встречи, — отозвался он, и нежность, прозвучавшая в его голосе, придала ей уверенности.
Спустя час и семь минут раздался звонок в дверь. Эмили уже успела натянуть джинсы, мешковатый джемпер и собрать волосы в клубок. Дверь она открыла босая, вид у нее был настороженный. Он был все в том же темном костюме, коричневый галстук болтался свободно. Улыбнулся и протиснулся мимо нее, держась как можно дальше, насколько позволяла тесная прихожая, от него пахло пивом и сыростью: на улице все еще шел дождь. Они прошли на кухню, где яркий свет выставлял их без прикрас, делая обоих бледными, незащищенными.
— Извините, так уж получилось, что у меня и выпить–то ничего нет, — произнесла она взволнованным, несколько неестественным голосом. — Хотите кофе? Или вам детский коктейль сделать? — Она попыталась рассмеяться, но шутка не очень–то удалась.
Бен сказал, что да, кофе было бы здорово, а потом умолк, не говоря ничего, и ей тоже ничего на ум не приходило. Она наклонила чайник и тихонько чертыхнулась: вода ее обожгла, однако она продолжала лить и помешивать. Достала молоко из холодильника, предложила ему сахар и повела за собой в гостиную. Поставила кофе на стол, который торопливо освободила от бумаг, книг и прочих обжившихся на нем вещей, и села на диван. Бен уселся в единственное в комнате кресло. Между ними пролегло гнетущее молчание. Эмили опять встала и включила музыку — «Смитов». Звуки полились крайне печальные, заполняя собой пространство, Моррисси пел с безысходной тоской. Как могло случиться, что она послала ему сообщение, по сути, напрашиваясь ему в подружки, и он повел себя так пылко, что позвонил ей посреди ночи, а теперь вот он здесь, в ее квартире, и они не знают, что делать, как дальше продвинуться? Разговор не клеился: Бен стеснялся, и Эмили балансировала на самом острие следующего этапа своей жизни. Она в буквальном смысле не знала, что делать, как решиться на такой шаг.
Тело камнем полетело из–под нее. Может, футов пятнадцать падало, прежде чем пребольно шмякнулось с вывертом, подпрыгнуло, а потом зависло на лодыжках. Тело корчилось и извивалось, длинные ноги силились выпутаться из связавших их веревок. Ужаснувшись, Эмили глянула вниз. Шок сперва придал ей адреналина, но затем ее охватил животный страх, сковавший ее. Резкий треск — и тело обрело свободу, перевернувшись в воздухе на 180 градусов, яркое красно–желтое полотнище наконец–то выпросталось, а Джереми продолжал лететь вниз от самолета, теперь уже чуточку плавнее, и это больше походило на то, как это ей представлялось. Она заглянула в глаза инструктору и только сейчас поняла, зачем нужны были все тренировки, зачем ей велели сесть на самый краешек двери, наполовину в самолете, наполовину в воздухе.
— Порядок? — прокричал Грег, покрывая шум мотора, удерживая для безопасности ее за руку. Эмили кивнула. Рев в ушах, металлический запах самолета, зияющая дыра у него в борту там, где должна быть дверь, а еще ее правая нога беспомощно болталась в воздухе — высоко–высоко над полями и ангарами, ставшими похожими на маленькие игрушки, вид парящего с растопыренными руками–ногами парня — ото всего этого голова шла кругом, сознание мутилось. Она пожалела, что первой не прыгнула, потому как теперь ей ни за что этого не сделать. Грег ласково улыбнулся, сжал плечо и вытолкнул ее в пустоту.
— Вы о чем думаете? — произнес Бен.
Эмили тут же вспомнила, где находится, здесь, в своей торопливо прибранной гостиной со свихнувшимся на парашютах бухгалтером, вспомнила, что от прыганья с парашютом в первую очередь и пошла эта беда.
— Все размышляю, как это можно прыгнуть из самолета второй раз, зная уже, что предстоит.
— Вам просто не повезло, — сказал Бен. — У Джереми рост шесть футов и три дюйма[3] при нулевой координации, он не мог служить вам хорошим примером. Если честно, он не создан для прыжков с парашютом.
— Вообще–то ужас на меня навел не только он, — призналась она. — Хуже было то, что меня выпихнули из самолета… я поверить не могла, что инструктор так поступил, это жестоко… — И даже сейчас, вспоминая об этом в своей безопасной гостиной, Эмили уносилась мыслями к чему–то давно забытому и от этого расстраивалась еще больше.
— Он должен был это сделать, — заметил Бен. — Иначе вы пролетели бы мимо зоны приземления. На самом деле это было совершенно безопасно.
— Я этого, признаться, не почувствовала. И сейчас не чувствую себя в безопасности.
— Вы это о чем? — вскинулся Бен, казалось, он встревожился, словно бы прийти сюда так поздно было для него ошибкой.
— Я совсем не про то. — Она выждала долгую мучительную паузу и, удивляясь, самой себе, посмотрела ему прямо в глаза и набралась смелости высказать.
— Просто я имела в виду то, что не знаю, как мне вернуться туда, где я не буду сходить с ума по тебе.
Бен улыбнулся.
3
Около 192 сантиметров.