Страница 55 из 74
— Наоборот.
— Какая разница! В отчете стенограмма допросов. — По лицу Билла было видно, что его осенила счастливая мысль. — Когда Четырехпалый выходит из себя, начинает сыпать угрозами, пророчить апокалипсис.
— Тебя это навело на шибко умную мысль? — Полковник в дедуктивных способностях Билла уже не сомневался, но и переоценивать их не считал нужным.
— Просто он все время употребляет слово «знак», — изрек американец с видом ученого, совершившего величайшее открытие. — Скорее всего, не просто апокалиптический бред, а вполне конкретный намек… Так вот, речь идет о сигнале к действию, который они должны получить. И тогда все начнется.
— Так что за сигнал? — Генерал решил повернуть разговор в прежнее русло.
— В это-то как раз все и упирается. — Билл отбросил фотографию.
— Что же это может быть? Какие средства связи можно использовать? — Пастухов произнес это скорее для себя, чем для других.
— Телефон, — сказал Муха, который, как всем казалось, сладко спит на диване в уголке. — По крайней мере, именно его мы нашли в бункере. И номер. Разве не так?..
В кабинете повисло молчание.
— Товарищ генерал, — сказал наконец Пастухов, — по этому номеру уже звонили!
— Это значит… — не закончил Голубков.
— Что сигнал уже послан, — сказал Трубач.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Вашингтон
24 декабря 1986 года, 17.07
На пороге стояла женщина лет двадцати пяти. Волосы стянуты сзади в скромный пучок. За очками с толстыми стеклами, закрывающими пол-лица, — глаза, светлые, может быть, голубые.
— Здравствуйте,
— Доброе утро, — не вставая, произнесла Соня надтреснутым голосом.
— Утро? Нет, мисс Софи, уже не утро. У вас, видимо, сбились внутренние ритмы. Сейчас пять вечера.
— Извините, я спала, в кои веки удалось…
— Вы неважно себя чувствуете?
— Мягко сказано. А вы, собственно, кто?
— Простите, я не представилась. Меня зовут Даниэла Де Ритис. Я ваш новый следователь.
Очень хорошо. Одного, значит, для меня мало… Скорее красивая, чем нет. Может, поэтому не вызывает желания нахамить ей с порога?..
— Новый следователь? А мистер…
— Мистера Хайда на время отстранили. Я, конечно, не должна этого говорить, но он, кажется, не очень хорошо справляется со своими обязанностями.
Соня засмеялась, искренне, весело. «Вот какая… Тот, значит, не справляется, а она думает, что все получится? Так. Посмотрим…»
— Удачи, мисс…
— Де Ритис.
— Интересная фамилия.
— Я наполовину итальянка.
— Здесь у вас все «наполовину»… Ну что, начнем исправлять ошибки вашего предшественника: он ведь так и не счел нужным объяснить, в чем, собственно, меня обвиняют.
Молодая женщина сняла очки с толстыми стеклами и превратилась в растерянную девушку с действительно голубыми глазами. На лице было написано: «Вот хамка-то!» Она быстро взяла себя в руки — цэрэушная выучка.
— Поймите меня правильно, никто не утверждает, что вы совершили какое-то преступление, просто…
— Извините, что перебиваю, но раз это тюрьма и вы следователь, то, значит…
— Просто у нас есть основания полагать, что вы связаны или были связаны с некими процессами, которые могут представлять опасность.
— Вот вы все ходите вокруг да около, но я за время моего пребывания здесь успела многое заметить и сделать кое- какие выводы.
Соня на секунду прервалась, чтобы подтянуть плед к горлу. Вставать ей не хотелось.
Новый следователь нервно поправила выбившуюся прядь светлых волос. Было видно, что ей самой не по себе от этой ситуации.
— Я вас, в общем, понимаю, — сказала Соня, — гораздо проще иметь дело с человеком, находящимся в безвыходной ситуации…
— А вам не приходило в голову, что вы здесь в большей безопасности, чем снаружи?
— Значит, меня здесь охраняют… Странная вещь: получается, что вам нужно охранять меня от вас самих.
— то есть?
— Вы подробно ознакомились с материалами этого так называемого дела?
— Конечно! Это ведь моя работа.
— Хорошо. А как вы думаете, кто стоит за обыском и взрывом в моем доме?
— Вы о том инциденте?
— Ничего себе инцидент! Тогда погиб человек. Американский гражданин, кстати.
— В связи с этим открыли отдельное уголовное дело, не имеющее прямого отношения к вопросу, которым мы сейчас занимаемся.
— Вы либо лукавите, либо очень плохо осведомлены.
— Я осведомлена ровно настолько, насколько позволяют досье и материалы следствия.
Красивая мисс Де Ритис старалась говорить жестко, но не пережимать. Тут нужно было искать новые методы. Примерно неделю после отстранения Хайда отчетов требовать не будут, а пока можно попробовать наладить контакт. Главная проблема заключалась в том, что на данный момент Даниэла не имела ни малейшего понятия, как это сделать. Оставалось только деликатно вклиниться в уже существующее положение вещей и попытаться ничего при этом не испортить.
— А вы внимательнее почитайте их, эти ваши материалы следствия, настоятельно вам советую. Может быть, найдете что-нибудь интересное. — В свою очередь Соня не могла сообразить, как ей следует относиться к этой девице, и вообще, хорошо это или плохо — само ее появление.
Вместо ответа следователь закурила, спокойно разглядывая трещинки на стене. Жестом предложила сигарету Соне. Та молча взяла, затянулась и только тогда продолжила, уже сменив тему:
— И пожалуйста, распорядитесь, чтобы мне прислали врача. Я действительно неважно себя чувствую.
Внешне казалось, что с этой девушкой совладать будет проще, чем с предыдущим непробиваемым солдафоном, но подсознательно Соня чувствовала, что здесь не обойдется без подводных камней. Только каких? Станет ясно потом, а пока нужно было обозначить позиции, как в футболе — с самого начала вести игру на половине поля противника. Договорив последнюю фразу, Соня решительно отвернулась к стене.
Даниэла поняла, что на сегодня разговор окончен. В принципе это была ее прерогатива — начинать и заканчивать и вообще командовать парадом, но с этой женщиной все было как-то по- другому.
Врач пришел через двадцать минут и незамедлительно прописал ряд успокаивающих средств. Следующую ночь Соня спала совершенно спокойно. Глядя на себя в зеркало после десяти часов здорового сна, она заметила, что морщинки начинают разглаживаться, в глазах появился блеск — и теперь уже можно было предметно думать, как выбраться отсюда. Она снова обрела волю к сопротивлению.
Даниэла приходила каждый день, они много разговаривали, и не только о непосредственно интересующем ее предмете. Кроме того, Соня ловила себя на том, что ей приятно смотреть на Даниэлу. Что характерно, раньше созерцание женщин никакого удовольствия ей не доставляло. Ей нравилось следить, как тонкие пальцы нового следователя теребят кулон на шее, как она поправляет пряди светлых волос. Собственно, волосы стали той самой лакмусовой бумажкой, что свидетельствовала о неумолимо происходящих в Сонином характере странных изменениях. Она сама себе удивилась, с неподдельным интересом спросив Даниэлу, красит ли та волосы. Оказалось, что да, просто они выглядят естественно. Соня задумалась: раньше такой вот бабский треп вызывал у нее только презрение, а сейчас ей было действительно важно, откуда взялся этот восхитительный золотистый оттенок, на который так приятно смотреть… В общем, было похоже, что следователь Де Ритис нашла подход.
— Знаете, вам бы тоже не мешало немного привести себя в порядок, — как-то сказала Даниэла.
— Вы думаете? Это здесь лишнее.
— Почему же? Женщина всегда должна оставаться женщиной.
— И это говорите мне вы? В эмансипированной донельзя стране?
— Эмансипация не означает опускание. Наоборот.
И в следующий раз она принесла Соне краску для волос, кремы, косметику.
— Нет, я не хочу, — вяло сопротивлялась Соня.
Но Даниэла заставила ее покрасить уже начинавшие седеть волосы, наложила маску и чуть-чуть подкрасила глаза.