Страница 45 из 46
Чувствую усталость в ногах, поэтому стою на одном месте на протяжении всей композиции. После повтора припева первого, я исполняю припев второй:
— Пусть ничто не обманет,
Ведь тебя не станет,
И, быть может, попадет
Твоя страница в переплет.
Ты станешь идеальным
На кладбище виртуальном
Цифровой боли. Memento mori…
Я не сообщал ни отцу, ни матери, ни кому-либо из родственников об опухоли и ее метастазах. Эти люди мне давно чужие, мы взаимно делимся безразличием.
Вспышка. Представляю, как звоню маме в тюрьму, говорю, что умру молодым, а она отвечает: «И?». Представляю, как где-то на одной из темных улиц под забором нахожу пьяного отца в порванном тряпье, сообщаю о раке, слышу в ответ: «Ты кто?». Вспышка.
Ты кто? Ты кто.
Боли, тошнота, слабость во всем теле — да, сатана меня побери, я знал, на что шел, соглашаясь на сто восемьдесят минут настоящей жизни. Это и есть безумие.
Люди считают, что совершить какой-то интересный, но рискованный поступок — безумие, а горбатиться в офисе на чью-то фирму с восьми утра до пяти вечера с понедельника по пятницу — нет. Странные, странные, странные люди.
Кричу до хрипоты:
— Memento mori.
Помни о смерти.
Помни о смерти!
Тем не менее, «Волки» подстраховались — там, в закулисной комнате, сидит медбрат, готовый, в случае беды, прийти на помощь.
Вспышка. Мать пинает меня по животу.
— Ну, сыночек, будешь еще разбивать банки с медом?
Еще пинок.
— Я не слышу!
Вспышка. Надежда Леонидовна, хирург, подносит иглу с травматической нитью, «троечкой», к моему лицу.
— Потерпи, малыш.
И перешивает ножку Филатовского стебля к моему подбородку, точнее, к тому, что от него осталось.
Следующий месяц я хожу с пришитой к лицу левой рукой.
Вспышка. Игорь вваливается в комнату.
— Макс, слышал, что у Аньки сбылась мечта? Хотела, чтобы братишка не бесил ее, так все. Утонул он.
— Антон?
— Да. Небось, Анька сейчас от радости пляшет.
Вспышка. Эндрю потирает ладони, с возбуждением поглядывая на товары с логотипом Bish-B.
— Хороший бизнес мы устроили. Футболочки, маечки.
Вспышка. Кэти Фокс спрашивает:
— Не хочешь с моей подругой из Украины устроить фиктивный брак? Ей для гражданства надо.
— Нет, у меня кое-кто есть.
— Что, девушку себе на четырнадцатое февраля нашел?
Ага, девушку…
Вспышка. Рома, он же Глеб, надевает шлем, заводит мотоцикл.
— Ты и Таня — вы мне дороже жизни. Помни это. Всегда.
Вспышка. — Рома — гей?
Катя 3.5 в прямом смысле хватается за грудь, падает на пол в диком приступе хохота.
— Вот дура, а я хотела с ним трахнуться!
Я не верю, что он гей. Я так запутался, что не знаю, чему верить.
Вспышка. Выхожу из палаты. В коридоре стоит гроб. Как раз для четырнадцатилетнего подростка.
Белый свет ламп освещают мне путь до туалета. Спотыкаюсь, чуть не падаю на еще один гроб.
В ожоговом отделении каждый день кто-то умирает.
Вспышка. Олек выбегает из подъезда первым. За нами гонятся виртуальные файтеры, которых, вероятно, разозлил тот факт, что два паскудника уничтожили им бухло. Олек дышит:
— Чувствую себя Тайлером Дерденом.
Вспышка. Я спрашиваю Игоря:
— Ты веришь в бога?
Мы сто раз задавали этот вопрос друг другу, но все равно отвечали, словно впервые слышим.
— Нет.
Вспышка. Кристи надевает очки, утыкается в маленькую книжку. Мы спешим на День рождения Эндрю, а она умудряется читать по дороге.
— Где зрение потеряла?
— В детской колонии много читала… Боже, Тайлер Дерден — мой идеал.
Вспышка. Я иду в школу по оживленной улице. Какой-то парень окрикивает меня:
— Эй, ты че в маске? Болеешь чем?
Бесят эти вопросы. Выхожу из себя:
— Да, болею СПИДом!
Вспышка.
— Я тебя люблю и считаю своим парнем. А ты?
Я не люблю показывать свои чувства, но говорю:
— И я.
Эндрю вытаскивает голову из подушки и трясется в диком приступе хохота. Даже в темноте чувствуется, что Влад смущается, а я с холодным безразличием закрываю глаза.
Вспышка. Игорь целует в лоб мертвого отца. Мужики заколачивают гроб, а я стою поодаль, в снегу.
Я никогда не прощаюсь с мертвыми. Зачем? Ведь они всегда с нами.
Вспышка. В глазах бесконечные волны реки Кама. Олек вздыхает.
— Как тяжко жить, если у тебя нет «икс-шесть» или «кайена».
— Как трудно жить, если в тебя не верят.
Вспышка. Катя 3.5 укрывается одеялом в больничной палате. Шутливо мне угрожает:
— Если я умру, а ты нет, я стану призраком и буду тебя преследовать, пока наш уговор не будет выполнен!
— А давай после смерти вместе бегать призраками и пугать людей?
— Давай!
Вспышка. Взрослая женщина высокого роста с черными-черными волосами и обожженным телом под распахнутом халатом приближается ко мне в одинокой палате. Она жаждет секса.
— Ну давай, Макс. Всего один раз. Я и резинки купила.
Я отхожу назад, к окну.
— Нет. У меня девушка есть.
— И где она сейчас?
— В Москве.
Она в столице уже второй месяц.
— Но скоро вернется.
Булькающий хохот женщины вызывает во мне ужас.
— Ты думаешь, она там не трахается ни с кем? Точно говорю, что сейчас ей кто-то всаживает! Так что и ты, давай, не теряй времени, раздевайся!
Вспышка. Кэти Фокс укрывает подбородок шарфом. Говорит:
— Мне нравятся люди-айфоны.
— Люди-айфоны?
— Они постоянно совершенствуются, и каждый раз в них находишь что-то новое.
Вспышка.
— Над смертью смеются, Кать.
Закрываю вкладку с сообществом «Мертвые страницы ВКонтакте».
— А смерть надо уважать. Какой бы ни была — она всегда одна.
Вспышка. Тихий шепот волн. Стою в Каме, вода едва касается моих колен. Справа от меня садится солнце, позади — лес.
Максим Волков наедине с природой, с самим собой.
Где-то очень-очень далеко виднеется другой берег реки, доплыть до него самостоятельно невозможно.
Мне восемнадцать, и я собираюсь побить свой рекорд.
Насколько далеко от берега смогу заплыть? Доплыву ли хотя бы до буйка?
И устремляюсь в бесконечные воды.
Рок-поколение смотрит на сцену. Особенно много внимания уделяется мне. Все эти лица — они такие разные — объединены одним делом, они запомнят сегодняшний вечер на всю оставшуюся жизнь. Я в этом уверен.