Страница 9 из 21
Алабасса, клеврет Мансура, боялся дурных результатов, если только ему не удастся заставить молчать проклятого старика, который обличал его и как изменника мог привести к страшной смерти на одном из ближайших деревьев. Но бешеный удар кулака, направленный им в голову противника, отскочил от нее, словно та была из железа. Тем не менее, никто из присутствующих не сомневался, что в этой борьбе старый укротитель змей должен уступить, так как противник его был моложе и, казалось, значительно превосходил его силой. Алабасса вторично поднял кулак, чтобы на этот раз, словно молотком, ударить Абунеца прямо в голову, но в ту же минуту почувствовал на себе руки старика. Укротитель змей спокойно выдержал первый удар, второго он не стал дожидаться, а схватил своего противника за грудь и шею и далеко отбросил его от себя. При этом Алабасса нечаянно наступил на одну из змей. В бешенстве со страшным шипением бросилась она на него и заставила его в ужасе отступить – рассвирепевшее существо хотело преследовать его, остальные змеи последовали примеру своей подруги.
– Убери твоих ядовитых гадов, старый пес, иначе мы убьем их, – закричал вне себя от ярости Алабасса.
– Убейте змей! – кричали некоторые из присутствующих, сильно напуганные яростью странных животных.
– Кто тронет у меня хоть одну из них, смерть тому! – грозно воскликнул укротитель змей.
– Уж не хочешь ли ты воспользоваться ими для своей защиты, шпион? – с сарказмом спросил Алабасса, желая натравить всех присутствующих на старика.
– Я сам сумею защититься, младший ходжа из Перы, который хочет по поручению Мансура заманить этих воинов на погибель, – отвечал Абунец.
– Так спрячь же своих змей, чтобы я мог размозжить тебе твой проклятый череп, злоречивый пес! – кричал Алабасса, не в силах сдерживать долее своей гнев.
– Будешь ли ты отрицать, что ты Алабасса? – спросил укротитель змей, успокаивая раздраженных животных и пряча их в стоявший сбоку ящик. – Уж не намерен ли ты отрицать, что ты младший ходжа из Перы?
Алабасса бросился на старика, завязалась бешеная схватка. Яростное нападение молодого и к тому же раздраженного человека, по-видимому, должно было сейчас же положить конец этой борьбе – старый Абунец принужден был отступить. Но он отступил только на два шага, затем положение дел мгновенно изменилось. Укротитель змей схватил своего противника и с размаху бросил на землю. Он сделал это так быстро, так легко, что, казалось, это не стоило ему никаких усилий.
По его обнаженным, смуглым, худощавым рукам нельзя было догадаться о присутствии в нем такой силы, и все считали падение Алабассы просто случайностью. Мигом вскочил он на ноги и бледный, дрожа от бешенства и злобы, снова бросился на старого Абунеца, вытащив из кармана маленький кинжал, которого до сих пор никто не видел у него.
Абунец заметил блестящее орудие в руках не помнящего себя от ярости врага.
– А, так вот чего ты хочешь, младший ходжа из Перы, – хладнокровно сказал он. – В таком случае ничто не поможет, ты должен умереть.
С пеной у рта бросился Алабасса на своего противника, однако ему не удалось ранить его. Старик снова далеко отбросил его от себя и на этот раз с такой ужасной силой, что вызвал всеобщее удивление и на минуту поднялся во мнении толпы. В первый раз видели они старика, обладавшего такой силой, этого никто не ожидал от него и теперь просто не верил своим глазам. Такой оборот поединка невольно вызвал у всех крики удивления, и теперь казалось, что благосклонность толпы перешла на сторону человека, который имел еще такую громадную силу в своих сухих, старческих руках. Но Алабасса вовсе не хотел признать себя побежденным, хотя при падении и вывихнул левую руку. Он вскочил как ни в чем не бывало. В правой руке при свете свисавшей с потолка лампы сверкал кинжал. Скрипя зубами, как олицетворение безумной злобы, бросился он в третий раз на старика.
На этот раз нападение обошлось ему гораздо дороже. Терпение старика, казалось, истощилось. Не дожидаясь нового удара, он ударил Алабассу по лицу. Кровь хлынула у того изо рта или из носа, он зашатался: с такой ужасной силой поразил его меткий удар укротителя змей. Но тому хотелось положить конец борьбе. Второй меткий удар его кулака лишил чувств клеврета Мансура. Тогда Абунец вырвал у побежденного врага кинжал.
Словно мертвец лежал Алабасса на полу, а Абунец с мрачным видом стоял над ним, как победитель над побежденным. В его власти был этот человек, жалкое орудие Мансура. Ему оставалось только убить негодяя, вонзить ему в сердце кинжал. Но укротитель змей считал унизительным для себя убивать сраженного, лежащего у ног его врага, и с отвращением он отбросил от себя кинжал.
В эту самую минуту один из инсургентских вождей встал из-за стола: на улице перед кабаком поднялся страшный шум, с каждой минутой принимавший все большие и большие размеры. Ясно слышались крики нетерпеливых солдат, громко требовавших, чтобы их вели в битву. Но вот и внутри кабака снова поднялась суматоха. Воины утверждали, что укротитель змей был шпионом.
Предводитель инсургентов подошел к нему.
– Ты слышишь, мои солдаты считают тебя шпионом, – сказал он. – Я не желаю слушать твоих оправданий, все равно они ничем не могут изменить твоего положения. Ты мой пленник.
– Я не отказываюсь от плена, – отвечал старый укротитель змей. – Я знаю, что невиновен. Я вовсе не шпион. Я пришел предостеречь тебя от нападения. Не полагайся на слова того человека, который лежит на полу без чувств, он изменник.
– Обыскать карманы иностранца, – приказал предводитель стоявшим около него волонтерам.
Они бросились на Алабассу, оборвали его шитый шнурками кафтан и перешарили карманы.
– Вот бумажник! – закричал вдруг один из них, ощупав его рукой и почувствовав, что он глубоко вшит в подкладку.
– Оторвать его, – приказал начальник.
Солдаты сделали это и подали бумажник вождям. Те подошли к столу, чтобы подвергнуть бумаги тщательному осмотру. Все они, по-видимому, были вполне невинного свойства, так что один из вождей хотел уже собрать их и положить обратно в бумажник. Но в эту минуту другой нашел в нем секретное отделение, разорвал бумажник и достал несколько бумаг, доказавших, что старый укротитель змей был прав, называя иностранца младшим ходжой Алабассой из Перы. И это было бы еще ничего, он мог отказаться от своего прежнего положения и прежней религии. Но вот оба вождя, вокруг которых с любопытством толпились воины, нашли другие бумаги, из которых оказалось, что Алабасса был родом серб, что он, желая возвыситься в Турции, перешел в магометанство, что он состоял на службе у бывшего шейх-уль-ислама и действовал в его интересах. Тогда ярость всех бывших в кабаке инсургентов перешла все пределы, и оба вождя вовсе не считали своей обязанностью защищать изменника, шпиона и врага Отечества. Все бросились на успевшего уже прийти в чувство Алабассу. Он мигом был вытащен из кабака на улицу и растерзан на куски. Подобно диким зверям, набросилась разъяренная толпа мужчин и женщин на изменника, одни побивали его камнями и палками, другие рвали на куски. Через несколько минут клеврет Мансура обратился в бесформенную кровавую массу.
– Ведите нас в бой! – кричали инсургенты, размахивая оружием. – Мы хотим напасть на проклятых мусульман, хотим биться с ними. Зачем вы медлите, ведите нас. Мы хотим победить!
– Победить! Хотим победить! – отовсюду раздавались крики воинов, воодушевленных мужеством и ненавистью к врагам.
Это высокое чувство увлекло и обоих вождей.
– Не вступайте в битву! – закричал старый укротитель змей, которого два инсургента связывали веревками, чтобы как пленника потащить за собой. – Послушайтесь моего предостережения. Вы будете побеждены. Паша имеет в своем распоряжении силы, втрое превосходящие ваши…
Но голос предостерегающего Абунеца был заглушен криками солдат.
– Вперед! – громко разнеслось во все стороны.
– В бой! К победе! – кричали исполненные мужества воины, размахивая оружием.