Страница 2 из 13
— Год назад я пыталась себя убить. Но самоубийство — это грех. Об этом говорят умные книги. Это — закон.
Один из «возвращенцев» встал и направился к выходу, показав на часы, давая понять, что спешит куда–то еще.
— Я умерла и покинула наш мир, — продолжала Вайлет Григ, глядя поверх наших голов на входную дверь, как будто ждала, что туда кто–то войдет. — Я была перенесена в такое место, где снова и снова происходило самое ужасное из всего, что я знала. Казалось, что вечность решила, что еще не свела все счеты со мной. Я возвратилась. И теперь я все время вижу его. И слышу. Где бы я ни пыталась спрятаться, он «поднимается наверх». Куда бы я ни шла, он следует за мной.
На лбу у нее выступили капельки пота. Костяшки пальцев, которыми она впилась в края кафедры, побелели, и мне показалось, что сейчас дерево захрустит в ее ладонях, словно сухой крекер.
— Я засовываю стул в дверную ручку, запираясь в комнате, запихиваю под щель у порога подушки, лишь бы не видеть тень от его ботинок. Я снова чувствую себя ребенком. Лежу в постели. Стараюсь не шевелиться, не дышать. Смотрю, как он ходит туда–сюда, будто ищет ключ, чтобы отворить дверь. И иногда находит…
Лайл оглянулся на присутствующих, и на его лице застыла вымученная улыбка, словно он просил извинить его. Одна из люминесцентных ламп неподалеку от кафедры начала моргать, отчего лицо женщины за кафедрой приобрело восковую неподвижность античной статуи.
— Моя сестра говорит, что это привидение. Но я знаю, что это не так. Это иное. Это больше, чем просто призрак.
Вайлет Григ с такой силой тряхнула кафедру, что сидевшая прямо перед ней дама испуганно отодвинулась вместе со стулом. Затем Вайлет Григ внезапно замерла. Ее глаза уставились на что–то у двери за моей спиной. На что–то, чего я не увидел, обернувшись посмотреть.
— Когда я умерла, а потом… возвратилась, то притащила с собой своего отца, — прошептала она. — В отличие от всех вас, когда я покинула этот мир, то пошла другим путем. Я попала вниз. И этот… человек, этот подлый сукин сын обхватил меня своими грязными руками за шею и выбрался наверх на мне!
И тут она упала.
Даже несмотря на то, что сидел я дальше всех, я успел к ней первым. По пути отшвыривая одни стулья, перепрыгивая через другие.
К тому моменту, когда я стал перед ней на колени и просунул руку ей под голову, Вайлет Григ начала приходить в себя. Взгляд женщины стал осмысленным, и я заметил, что весь ее гнев куда–то улетучился. Остались только дрожь в теле и слабость.
— С тобой все будет хорошо, Вайлет, — сказал я. — Ты просто немного оступилась, вот и все. Сейчас все будет отлично.
Она посмотрела на меня, и мне стало понятно, что сюда, на эту встречу с «возвращенцами», ее привела последняя надежда. И прямо сейчас эта надежда исчезла.
Я чувствовал, что знаю также еще кое–что.
Это был ее отец — тот, кого Вайлет Григ видела возле двери у меня за спиной.
После прибытия «Скорой помощи» она, пока ее везли на каталке до автомобиля, не отпускала мою руку. А потом мы с Лайлом решили заглянуть в «О’Лири», где он заказал нам по двойной порции виски.
— Спасибо, что пришел сегодня, — сказал он, чокаясь со мной, и виски колыхнулся над нашими пальцами. — Извини, что так получилось в конце. О господи!
— Она не виновата.
— Ясное дело, нет. Но эти особы… Я думаю о посетивших преисподнюю. Их больше, чем «возвращенцев с того света», представляешь? Они только и стремятся испоганить настроение.
— Демоны всегда этим занимаются.
— Святые угодники, Дэнни! Ты ей веришь?
— Я образно говорю, в метафорическом смысле…
— Да ну? А вот она, похоже, была уверена в том, что говорит правду.
Лайл поднял вверх указательный палец, показывая бармену, что желает повторить заказ.
— А как насчет тебя? Ты же эксперт, — продолжал он. — Ты мужик. Что ты знаешь обо всей этой ерунде?
— Ничего особенного на самом деле. Но я размышлял об этом не раз. А кто — нет?
— Да уж, пожалуй, — хмыкнул Лайл, не испытывая удовольствия от того, куда вдруг все зашло.
— Просто последи за моими мыслями пару секунд. Смотри, большинство из тех, кто побывал в состоянии клинической смерти, имеют позитивный опыт, правильно? Или, может, сталкивались с чем–то загадочным, непостижимым. Ну, в худшем случае испытывали некоторое беспокойство. «Иди к свету» против «не иди к свету». В конце концов, какая разница?
— В итоге свет все равно забирает нас.
— Верно. Свет ждет практически всех. Но есть и те — не очень много, но кое–кто вроде той сегодняшней Вайлет, — кому довелось побывать там в не очень приятной ситуации.
— Потому что они попали в Другое Место.
— Ты сам это сказал. Как они его описывают?
— Для всех оно разное. Вообще каждый из нас должен найти свое место.
— За исключением тех случаев, когда эти места плохие.
— Наихудшие, — кивнул он. — В тот момент, когда это дерьмо падает на них, они идут по разным путям. Кому–то причиняют боль, а кто–то сам совершает зло.
— Заметил еще какие–нибудь признаки у них?
— Дай подумать. — Лайл подпер щеку большим пальцем, но тот соскользнул, и мой собеседник снова положил ладонь на стойку бара. — Почти всегда что–то происходило, когда они были маленькими. Место, где они были напуганы больше всего. Школьная раздевалка, подвал у дядюшки, ночное купание с мамой, из которого мама не вернулась. Почти всегда они даже не могут говорить об этом.
— А я предполагаю, что и на наши встречи приходят очень немногие из них.
— Если даже они приходят, то не больше одного–двух раз. Могу тебе гарантировать, что в следующем месяце мы Вайлет Григ не увидим.
— Почему?
Вместо ответа Лайл склонился над своим бокалом и, не поднимая его со стола, потянул виски.
Затем мотнул головой, прислушиваясь к тому, как обжигающее спиртное растекается по пищеводу, и ответил:
— Люди вроде них… То, что они увидели, для них слишком тяжело. И они понимают, что не могут разделить этот опыт с другими членами группы. Я хочу сказать, что мы пытаемся их понять и принять. Только из нас такие помощники… Мы же все болтаем в один голос: «Небеса велики и прекрасны и ждут нас всех! Ой, извините, кроме… вас. Вы — пошли в задницу». Не очень ободряет, знаешь ли.
Я сделал вид, что заинтересовался футбольным матчем, который транслировался по телевизору. А Лайл вдруг спросил:
— Почему ты заговорил обо всем этом? Знаешь кого–нибудь, кто побывал там же, где и Вайлет?
— Нет, вовсе нет! — солгал я. — Просто собираю материал для своей следующей книги.
Лайл Кирк, конечно, может напиваться в одиночку и иногда производит впечатление немного чокнутого, но он неглупый парень.
— Жду не дождусь, чтобы почитать, — кивнул он.
Глава 2
Мы с сестрой умерли в день, когда нам обоим исполнилось шестнадцать.
Мы были близнецами, хотя при первом взгляде на нас вы вряд ли догадались бы об этом. Эшли обладала осанкой танцовщицы, и в каждом ее жесте читалась уверенность, будто все ее действия были частью утонченного, но властного перформанса, предназначенного собрать всех вокруг и заставить смотреть. Я, напротив, старался спрятаться за длинной челкой, опускавшейся ниже глаз, а когда входил в помещение, сразу искал ближайший угол, предоставляя своей сестре право находиться в центре внимания. Если бы вы познакомились с нами раньше, то сказали бы, что жизнь сделала свой совершенно отчетливый выбор в пользу одного близнеца за счет другого. И когда смерть пришла за нами, она выбрала Эшли вместо меня, сжала ее в своих объятиях, а меня отвергла и выбросила обратно в мир, который стал мне незнакомым, потому что в нем больше не было сестры.
До того дня, когда нам исполнилось шестнадцать, мы всю свою жизнь жили в одном и том же доме. Самом лучшем доме на одной из лучших улиц Ройял—Оук. Впрочем, в обоих случаях это было верно лишь отчасти. Местных жителей называли «роялистами» (потому что мы именовали свой район просто «Ройял»), а местные бизнесмены, рекламируя свою продукцию, использовали слоган «Будь лоялистом к роялистам». Ройял вообще был очень приятным районом, не менявшимся в своей скромной сдержанности; здесь не было чудовищных модерновых памятников, магазинов известных торговых сетей или новых пригородов, протянувшихся на многие мили вдаль от Детройта. Большинство семей, среди которых мы росли, принадлежали к золотой середине среднего класса, умевшей профессионально переживать взлеты и падения, и к немногим мелким торговцам, предпринимавшим все что можно, чтобы перебраться к северу от 8–й Мили. Однако по сравнению с большинством соседей мы были особенными. Не из–за денег, а потому, что у нас была Эш. Девочка, которая, как все говорили, могла стать моделью, актрисой, а может, когда–нибудь и президентом Соединенных Штатов.