Страница 11 из 13
Феникс покачал головой.
— Да-а! Я понимаю царя Агамемнона, который так хочет заполучить Ахилла в свою армию! Если война с Троей начнется, то такой воин им очень не помешает…
— Этого не будет! — резко воскликнул Пелей и, как обычно, волнуясь, разрубил воздух взмахом ладони. — Я не знаю, с чем возвратится царь Менелай, вернут ли ему жену эти обнаглевшие троянцы, но в любом случае, мой сын не поедет воевать ради подлой девки, ради грязной развратницы, сбежавшей от мужа с каким–то негодяем–сопляком! Ахилл не сватался к ней, да и не мог свататься — ему тогда было одиннадцать лет, и никакой клятвы он не давал, и не во власти Агамемнона и Менелая потащить его туда, чтобы он сложил голову за чужую дурь!
— И потому ты хочешь отправить его на Скирос[13], к Ликомеду? — спросил старик.
— Да.
Пелей отвернулся и, выйдя из комнаты сына, прошел через узкую дверь в конце коридора во внутренний двор. Здесь, в тени большого старого ореха, стояла широкая деревянная скамья, перед которой, на невысоком столе, рабы, знавшие привычки своего хозяина, заранее поставили небольшой кувшин вина с парой кубков и блюдо с разложенными на нем свежими лепешками и спелыми плодами смоковницы.
Пелею в это время уже исполнилось шестьдесят, но выглядел он лет на десять моложе, высокий, могучий, все еще быстрый во всех движениях, а временами порывистый и резкий. Обильно просеянные сединой волосы и борода, подстриженная очень коротко, красиво обрамляли его острое лицо, которое казалось бы сухим и холодным, если бы не очень живые серые глаза, да не румянец, в мгновения гнева и возбуждения заливавший его худые щеки.
Он так и не приучил себя носить подобающий возрасту длинный хитон, и тот, что был на нем сейчас, лишь закрывал колени и опускался едва ли до четверти икры. Впрочем, крепкие, сильные ноги царя были вполне под стать такой одежде. На его шее поблескивала массивная серебряная гривна. Ни венца, ни колец, ни браслетов он обычно не носил.
Отпив вина из кубка и степенно закусив лепешкой, Феникс вернулся к их незаконченному разговору, зная, что, при всей своей резкости, царь внимательно прислушивается к его словам.
— Почему бы тебе, раз так, не оставить Ахилла у Хирона, а Пелей? — спросил управитель. — Разве кто–нибудь из подданных Агамемнона отважится проникнуть в пещеру того, кого они считают кентавром?
Пелей пожал плечами.
— Кто–кто, а Патрокл туда доберется! Все время добирается. Они же видятся не только тогда, когда Ахилл бывает здесь, и сын этого не скрывает. Патроклу, конечно, не разрешается входить в пещеру, но возле нее и на берегу моря они встречаются постоянно. И если друг моего сына скажет ему, что едет на войну, Ахилл поедет тоже, и я не смогу удержать его. Он слишком предан Патроклу.
— А на Скиросе он не узнает и не догадается, что его друг отправился воевать с Троей? — голос Феникса выдал едва заметную усмешку.
— На Скирос Патрокл не поедет, — сухо сказал Пелей. — А я… Я, в конце концов, пойду на то, чтобы обмануть Ахилла — напишу, что Патрокл остается здесь.
— Но война не закончится быстро, это все говорят, — не сдавался упрямый Феникс. — Если она начнется, то продлится года три–четыре, по крайней мере. Троада сильна и непобедима. Была непобедима до сих пор… Что же, Ахилл так и будет прятаться на Скиросе, будучи величайшим богатырем среди ахейцев? И что же, он не узнает, что друг, которого он так любит, сражается в войске Агамемнона?
Пелей нахмурился.
— Пускай станет хоть немного старше. Чтобы у него была возможность решать обдуманно. Ты знаешь, Феникс: мне нагадали дурное о нем… Там, возле Трои, его стережет гибель!
— И ты думаешь обмануть судьбу? — голос старого управляющего прозвучал печально. — Ах, Пелей!
— Я уже не раз и не два обманывал ее, и она пока что терпит! — почти со злостью бросил базилевс. — Я знаю, что заставить Ахилла сделать что–то, чего он не захочет, не в моих и ни в чьих–либо силах. Это же говорит мне Хирон. Но это мой сын, и я буду бороться за него!
Феникс задумался, отпил из кубка и неторопливо надкусил большую сочную смокву.
— А мне кажется, — тихо проговорил он после недолгого молчания, — мне кажется, что на Скиросе мальчик будет едва ли не в большей опасности…
— Это ты на что намекаешь? — чуть усмехнувшись, спросил Пелей.
— Ты знаешь, на что. На старшую дочь Ликомеда.
— Деидамию? — базилевс сморщился. — Ну… Неужели ты думаешь, что?.. Да нет, чушь!
И вновь его крепкая ладонь сверху вниз рассекла воздух.
Однако Феникс вздохнул и снова заговорил.
— Это серьезно, царь, поверь мне. Деидамии восемнадцать лет, и она уже дважды была замужем. Трудно сказать, что ею движет, и трудно сказать, отчего ее отец потакает безумным выходкам дочери. Во всяком случае, раз Ликомед пригласил Ахилла погостить на Скиросе, то у него есть какие–то тайные мысли. Просто так он ничего не делает.
— Ликомед — мой друг, — хмурясь, произнес Пелей.
— Ну да, — кивнул Феникс. — Пять лет он не вспоминал о тебе, а теперь, когда по всем ахейским землям разнеслась слава твоего сына, он вдруг написал письмо и пожелал видеть тебя и его! Думаю, ему пришло в голову женить Ахилла на Деидамии и заполучить надежного защитника своего острова, на который уже много лет зарятся два его брата. Вот в этом все и дело…
— Женить Ахилла на этой… этой!.. — лицо базилевса загорелось алыми пятнами и тут же вновь побледнело. — Да ты с ума сошел, старик! Он еще мальчик. И неужели она ему понравится?!
Феникс отпил вина и вновь неторопливо надломил лепешку.
— Она многим нравится, Пелей. Ахилл — мальчик, да, ему нет еще тринадцати, но на вид–то все восемнадцать. Я его и правда давно не видел, но от многих слышал, каким великаном он вырос. И он уже может стать мужчиной, неужели нет? А этой хищнице такой и нужен — юный, прекрасный, наивный. И ее умнейший отец готов помочь ей в этом — у него–то свои замыслы. Ох, плохо это может кончится, мой царь, ох плохо! Право, отпиши Ликомеду, что Ахилл к нему не поедет…
Пелей собирался ответить, но тут во двор вбежал один из его рабов.
— Мой царь! — раб говорил, одновременно низко кланяясь и от этого проглатывая слова. — Мой, царь, к тебе приехал почтенный Нестор. Он не хочет ждать, идет прямо сюда.
— Ну так пускай идет! — ответил Пелей, пожимая плечами. — Принеси еще один кубок и пару подушек, Селий.
Едва он это произнес, как в дверях дворца появился и быстрым шагом подошел к ним мужчина лет пятидесяти пяти, среднего роста, жилистый и крепкий, одетый в широкую черную хламиду, искусно, но и небрежно наброшенную поверх красного, чуть прикрывающего колени хитона. У него были темные, скупо разбавленные сединой волосы, повязанные скрученным платком, и коротко остриженная темная борода. Черты лица, крупные, однако достаточно тонкие, выдавали страстную натуру, но страсть давно была глубоко спрятана под твердой корою воли и мудрого, непреклонного терпения.
Нестор был роднею мирмидонского базилевса, но, хотя сам он и не был царем, слава его далеко превосходила славу Пелея. Подобно могучим Диоскурам[14], он прославился как великий укротитель коней, непревзойденный наездник и знаток лошадиного нрава.
— Привет тебе, мой базилевс! — голос пришедшего звучал ровно и твердо, хотя только что он почти бежал. — Здравствуй, добрый Феникс!
— Что у тебя за известие? — быстро спросил Пелей, лишь чуть привставая навстречу гостю — их близкое родство и давняя дружба давали право избегать обычных церемоний. — Ты не влетел бы сюда так бешено, если бы не имел важного известия для меня. Я слушаю. Впрочем, я не хочу быть неучтивым… Выпей вина, а уже после говори. Эй, Селий! Где подушки и кубок?!
Раб бегом подскочил к столу, поставил кубок рядом с кувшином и, повинуясь взгляду господина, наполнил его вином.
Нестор, спокойно расправив складки своей хламиды, уселся на расползающуюся стопку подушек и поднес к губам вино. Глоток, второй, и вот он уже поднял взгляд на двух напряженно ожидающих его речи мужчин.
13
Скирос — один из островов Эгейского моря. Согласно мифологии, на Скиросе, у царя Ликомеда, Пелей спрятал Ахилла, т. к. тому была предсказана гибель во время Троянской войны.
14
Диоскуры — Кастор и Полидевк (в римской мифологии Кастор и Поллукс) — легендарные сыновья аргосского царя Тиндарея, братья Елены Прекрасной, знаменитые укротители коней и неразлучные друзья.