Страница 58 из 79
Мало того, помимо хлопот с оружейниками и подготовки намеченного «теарта на крепостной стене» придется согласоывать все с Магнусом и Эриком, которые ждут подходящего момента, чтобы ударить по осаждающим город. Тоже не самая простая задача. Ну да ничего. Еще и не такие сложности преодолевать доводилось!
Интерлюдия
Лагерь Владимира Святославовича у стен Переяславля
С момента неудачного приступа Переяславля прошло трое суток, но все они были заполнены работой. Сначала исключительно по созданию осадных машин, но вот потом появились иные заботы. А все началось с того, что дружинники Владимира, обходившие вокруг стана дозором, поймали человека, назвавшегося посланником ярла Лейфа Стурлассона и потребовавшего проводить его к великому князю или, на худой конец, к Добрыне, его дяде и советнику.
Разумеется, никто вот так с пылу с жару вести смутную личность к столь важным людям не собирался. А вот желание отличиться, выбив из этого человека что-то полезное. Оно присутствовало. Так что плети, каленые иглы и частичное утопление в ведре с водой оказались этаким своеобразным заменителем гостеприимства. Очень своеобразным, но абсолютно ни к чему не приведшим. Посланник Стурлассона если и говорил, то исключительно с целью сравнить пытающих его с кучей крысиного дерьма и подвергнуть сомнению их происхождение от людей, а не от шакалов с одной стороны и свартальвов, порождению могильных червей, пожравших плоть Имира, с другой.
Поняв, что добиться чего-либо силой от посланца без серьезной возможности просто убить, не рассчитав силы пыто, не получится, дружинники отступились. И передали его сначала сотнику… Потом так и пошло. Рта он не раскрыл до того момента. пока не увидел перед собой тех, о ком говорил с самого начала — великого князя и Добрыню, родича и советника в одном лице.
При первых же словах, касающихся цели, приведшей его в стан Владимира Святославовича, великий князь сначала вскочил со своего походного кресла-трона. Дико зыркнул глазищами на доставивших посланника и приказал немедленно убираться. В шатре остались только он, Добрыня, посланник да пяток наивернейших дружинников-телохранителей. И началось…
Доставившим этого человека дружинникам приказано было заткнуться и даже не вспоминать о произошедшем. В шатер великого князя с небольшими перерывами стали вызывать всех тысячников войска, а порой так и сотников. Вылетали они оттуда как ошпаренные, мигом бросаясь выполнять поручения. Стан войска, и до этого не слишком тихий, превратился в растревоженный муравейник. Вот только о причинах многие могли лишь догадываться, выстраивая самые сказочные предположения. Истину же знали немногие.
И вот на следующее утро после появления нежданного, но меняющего расчеты посланника Владимир и его дядюшка, оставшись наедине, пытались окончательно разобраться с изменившимися планами приступа городских стен.
— Мне условия Стурлассона кажутся приемлемыми, — разглагольствовал Владимир, помогая словам взмахами руки. В другой, как часто бывало, располагался полупустой кубок. — Дадим его посланнику денег, если наши люди окажутся внутри города и подтвердят готовность дружины этого князя открыть нам одни из ворот.
— Доброгу бы сюда, — вздыхал Добрыня, расхаживая по устилавшим пол шатра восточным коврам и неодобрительно посматривая на вольготно развалившегося на походном ложе племянника. — И хочется послать за ним, да время потеряем.
— А зачем нам Доброга?
— Чтобы проверить все еще раз! Не нравится мне это… Посланник от князя Лейфа Стурлассона появляется в тяжелый для нас день, когда время становится все меньше, а стены города все так же крепки. Но мы вот-вот начнем ту самую пошаговую атак, о которой говорили после первого неудачного приступа…
— Это объяснимо, — Владимир зевнул, деликатно прикрывая рот ладонью. — Если и предавать своего нынешнего покровителя, то в то мгновение, когда получишь за предательство больше всего. Он просто умный и расчетливый, дядюшка. Прямо как мы. Даже жаль будет его убивать.
— Можно и не убивать, если успеет показать свою полезность более ожидаемого. Но только если это не очередная задумка Хальфдана. Он уже не один раз всех удивлял…
— А какая ему выгода от открытых ворот Переяславля? — четко подметил Владимир Святославович слабое место в тревогах Добрыни. — Все начнется лишь тогда. Когда наши люди окажутся в Переяславле. И они подадут нам сигнал лишь если будут полностью уверены в правдивости Стурлассона. Если увидят его дружинников, что открывают ворота, а всех сторонних мертвыми или плененными. Только тогда подадут сигнал… Выведать же его пытками невозможно. Предав нас, эти несколько людей потеряют все. Не только свою жизнь, но и жизни всех дорогих им, что остаются в Киеве.
Добрыня лишь вздохнул, признавая правдивость рассуждений племянника. Но ему все равно это не нравилось. Лейф Стурлассон не слишком сочетался с предательством. А уж Ладигор, его посланник. И вовсе не был похож на того, к то может и помыслить об этом. Но вот они слова, вот и уверения в скоро грядущих делах. Смутно было на сердце у Добрыни, но и отказаться от столь неожиданно повернувшейся к ним лицом удачи было невозможно.
Взять город изгоном… Это была просто сказка! И ее им предлагали сделать былью.
— Еще деньги меня беспокоят, — процедил Добрыня, после этого на мгновение выглядывая из шатра в поисках возможных любопытных глаз и ушей. — Нет, все тихо. Владимир, ну вот зачем Стурлассону задаток золотом? Что он с ним в Переяславле делать будет?
— Нас испытывает, дядюшка. Я бы на его месте точно так же поступил. А еще лучше — спрятал бы золотишко в укромном месте, зарыл или в заброшенной звериной норе схоронил. Да и не сразу он задаток получит а лишь когда наши люди внутри города окажутся. Зря тревожишься!
— Может и так. Эх, оставить бы этого Ладигора здесь…
— Нельзя, — сокрушенно вздохнул Владимир, в целом согласный с желанием дядюшки, но понимающий невозможность его исполнения. — Отсутствие его может навести Хальфдана и его советников на нехорошие мысли. Этот Ладигор ведь не простой дружинник, он повыше полетом будет. Остается лишь оправить своих людей. Надежных!
— Скорее зависимых и не чуждых чувства страха, — поправил Добрыня племянника. — Чтобы боялись нас больше, чем других.
Великий князь Киевский лишь довольно улыбнулся. Знал, что его родич и советник слов на ветер не бросает. И есть у него такие люди. Вообще, на любую случайность Добрыня старался иметь в запасе либо человека, либо нужные знания. Это не раз выручало его из самых гиблых передряг. Вот и теперь…
— Григорий, Борис и Алексей, — вымолвил он после недолгой паузы. — Пойдут они.
— Из числа тех, кто был покрещен ромеями уже давно? Почему?
— Им некуда отступать, — охотно пояснил Добрыня. — Кресты, конечно, снимут, они не с детства Христу поклоняются, знают других богов. Семьи их в Киеве, знают, что случится, если переметнуться вздумают… А вообще. Хальфдан и его побратимы ТАКИХ перескоков особенно не жалуют. Вот и выходит, что они лучше прочих годятся. И воины знатные, и вера подходящая, и есть кого и что терять..
— Пусть так! Приказывай хоть от своего, хоть от моего имени. Сам я их видеть не желаю.
Добрыню все это вполне устраивало. Поэтому от кивнул и, развернувшись, вышел из шатра. Ну а великий князь остался попивать вино и мечтать о том, что и как он сделает со смутьянами, если они попадут к нему живыми. А не в виде хладных тел. Тело можно разве что обезглавить и голову на обозрения выставить. А вот живые… Пыточные подвалы в Киеве всегда готовы не просто принять на постой, но и открыть бескрайние просторы пыток, ограниченных лишь воображением. С ним же как у Владимира, как и у его заплечных дел мастеров все было в полном порядке.
Переяславль, крепостная стена у Перуновых ворот. Два дня спустя, ночь.