Громкое дело

– В общем, там все нормально, – сказала она лаконично.

– Да, но, черт побери, ты смогла подняться и проверить все лично?

– Само собой, – солгала она.

– И даже никаких трещин?

– Не-а.

Автомобили вокруг нее внезапно пришли в движение. Она включила первую скорость, колеса пробуксовали по снежной слякоти, и, прибавив газу, ей удалось поднять скорость до двадцати километров в час.

– Что мы будем делать с мертвой мамашей? – спросила она.

– С кем? С вывернутым корнем?

– Полицейские практически уверены, кто она такая, – еще днем сосед позвонил и заявил о ее исчезновении, но они, вероятно, сегодня не станут разглашать ее имя.

– И она, значит, лежала за детским садом? – спросил Патрик на сей раз с явными нотками интереса в голосе. – Ее нашел кто-то из деток?

– Нет, – ответила Анника и переключилась на вторую скорость. – Лыжник.

– Ты уверена? А может, чье-то чадо наехало на нее на санках? Рука трупа, наверное, вывалилась наружу и ухватилась за одно из полозьев?

– Я сейчас за рулем, – решила прекратить пустой разговор Анника. – Буду через четверть часа.

Она оставила машину на парковке у здания издательства и по лестницам спустилась в систему подземных коридоров. Раньше в редакцию можно было подняться четырьмя путями, но сейчас из-за угроз взрыва и самых разных психопатов все их заперли, за исключением одного. Единственным способом обойти охранника стало низом добраться из гаража до лифта, шахта которого находилась позади него. Конечно, Торе Брандта выгнали, когда обнаружили, что он продавал «левый» алкоголь в редакции по ночам, но неприятное ощущение от необходимости проходить вдоль длинной стойки охраны сидело у нее в крови, и она почти всегда выбирала путь через подвал.

Ей пришлось ждать лифт несколько минут. Поднимаясь, Анника почувствовала знакомый зуд в животе, каждый раз посещавший ее, когда она находилась на пути в редакцию, некое ощущение напряженного ожидания, готовности к тому, что тебя могут втянуть буквально в любую авантюру.

Анника сделала глубокий вдох, прежде чем шагнула на пятнистое ковровое покрытие.

Обстановка в офисе по меньшей мере пару раз поменялась за те три года, что она трудилась специальным корреспондентом в Вашингтоне, в соответствии с требованиями нового времени к производственной среде и организации рабочего места. Посередине располагался выпускающий редактор новостей, как притягивающий все внимание центр вселенной. Он клонировал себя, и сейчас вместо одного их стало трое. И двое отвечавших за бумажную и интернет-версии, которых ее любимая коллега Берит Хамрин называла «слойками с сыром», сидели спиной друг к другу и таращились каждый в свой дисплей. Тогда как третий, имевший отношение и к Интернету, и к телевидению, примостился сбоку, там, где раньше находился факс. На дюжине огромных телевизионных экранов над их головой мелькали новостные программы самого разного свойства вперемежку с мыльными операми, наполняя редакцию духом рынка и всевозможными анонсами. Раньше такие же экраны, но меньшего размера стояли между столами дневных репортеров. Сейчас от них не осталось и следа.

Стоило Аннике попасть сюда, и она становилась одинаково собранной и спокойной.

По сути, здесь все всегда оставалось тем же самым, только тесноты прибавлялось. Сотни люминесцентных ламп заливали помещение мерцающим голубым светом. Столы с горами бумаг. Склоненные над ними головы. Сопутствовавшая напряженной работе нервозность, из-за которой желаемое порой принималось за действительное, но которая в конечном счете все равно не мешала добиваться нужного результата.

Годы в Вашингтоне уже казались историей, рассказанной ей кем-то или некогда прочитанной в романе, или обрывком сна. Жизнь вернулась на круги своя. Как раз здесь она начинала, подменяя отпускников, тринадцать лет назад, проверяла сигналы, была девочкой на побегушках и подручным на ниве новостей.

На Аннику навалилась усталость, казалось, время повернуло вспять, сейчас она занималась примерно таким же убийством женщины, как в ее первом деле, пусть и по приказу других шефов. Она вернулась и жила в том же самом квартале, пусть и в другой квартире. Действительность как бы убежала вперед, а она осталась где-то в прошлом.

– Ты ела? – спросила она Берит Хамрин, которая сидела на своем месте и сосредоточенно работала на ноутбуке.

– Перехватила бутерброд, – ответила та, не отрывая взгляда от экрана и быстро барабаня по клавиатуре.

Анника распаковала свой компьютер. Даже механические движения остались теми же самыми: сунуть вилку в розетку, поднять экран, включить машину, войти в Сеть. У Берит появились седые волосы, и она поменяла очки, в остальном мир мог крутиться вокруг нее с таким же успехом, как и в ту пору, когда ей было двадцать четыре года. Именно тогда жарким летом молодую женщину нашли мертвой за надгробием на кладбище. Сейчас стояла холодная зима и женщины лежали в лесу за детским садом. Или на парковочной площадке. Или на улицах среди вилл, или…

Анника наморщила лоб.

– Послушай, – окликнула она Берит, – осенью не случалось убийств женщин в Стокгольме? Вне дома?

– Не больше чем обычно, по-моему, – ответила та.

Анника вошла на mediearkivet.se, платный сайт, куда большая часть средств массовой информации Стокгольма складывала опубликованные у них статьи и прочие материалы. Забила в поисковик «женщина убитая стокгольм» после 1 августа того же года и получила несколько попаданий. Однако речь шла не о полноценных статьях, а о заметках, прежде всего из «Моргонтиднинген».

В конце августа на парковочной площадке в Фисксерте около Стокгольма нашли мертвую женщину пятидесяти четырех лет. С ножевыми ранениями в спину. Ее муж ранее заработал небольшой тюремный срок за то, что избивал ее и угрожал ей. Его задержали за это убийство, но потом отпустили ввиду отсутствия доказательств. Поскольку супруга забрали сразу, данное событие не вышло за рамки короткой новости в разделе происшествий в Стокгольмском регионе. Его представили как семейную трагедию.

В той же рубрике она обнаружила следующую заметку, опубликованную неделю спустя. Девятнадцатилетнюю иммигрантку убили на популярном пляже на озере Уллна в Арнинге, к северу от столицы. Смерть наступила в результате многочисленных ножевых ранений. Ее жениха, приходившегося ей кузеном, арестовали по обвинению в данном преступлении. Однако он отрицал свою причастность.

В середине октября тридцатисемилетнюю женщину, мать троих детей, нашли зарезанной на улице в Хессельбю. По подозрению в этом душегубстве задержали ее бывшего мужа. Арестовали его, в конце концов выпустили или приговорили, было из материала неясно.

Кроме того, некое количество убийств или насилия со смертельным исходом имело место в других концах страны, но заметки о них оказались еще короче.

– Послушай, Анника, – сказал Патрик, горой выросший сбоку от нее. – Ты не могла бы проверить один пожар в Соллентуне? Опять началась та же история – бабы перебарщивают с рождественскими подсвечниками. Сделай обзор о том, как плохо шведы умеют использовать огнетушители и не меняют батарейки в пожарных датчиках, может получиться дьявольски хороший потребительский материал для всех и каждого. Тогда тебе не придется освещать пожары…

– У меня мертвая мамаша около детского сада, – ответила Анника.

Патрик моргнул недоуменно.

– Но там же ерунда, – пробормотал он.

– Четвертое убийство после моего возвращения, – сказала она и повернула к нему компьютер. – Все женщины, все из Стокгольма, все зарезаны. Подумай, а вдруг ты что-то упустил? Вдруг у нас действует серийный убийца?

Шеф редакции новостей явно смутился.

– Ты так считаешь? Как она умерла? Где это было, в Бреденге?

– В Аксельберге. Ты же видел снимки, что сам думаешь?

Патрик оглядел редакцию и вытащил из памяти фотографию с вывернутым корнем. Пока он видел только кучу снега. Его взгляд прояснился.

– Серийный убийца? – ухмыльнулся он. – Пустые мечты!