Страница 3 из 60
Рыжий и крупный, хотя не крупнее меня, конечно. И тоже небось считает эту территорию своей, несмотря на то, что она моя. Ладно уж, когда я в отсутствии — пользуйся. Но когда я здесь — не попадайся на глаза!
Нахалов учить надо. Вскочил я, издал боевой клич. В ответ конкурент заорал премерзостно. Хвостом себя по бокам хлещет. Но я же вижу: трусит рыжий перед мэйн-куном и удрать готов, только не с позором. Ну так и быть, поори, но, чур, недолго!
Краем глаза вижу: двуногие зашевелились, заерзали азартно на табуреточниках. Табуреточник — это что-то местное, живое. Выглядит как массивная табуретка, умеет лениво передвигаться, перебирая толстыми гнутыми ногами, но больше стоит в неподвижности, а когда двуногий садится на него — принимает форму, удобную седалищу. В местных гостиницах ни стульев, ни кресел отродясь не водилось. Зачем они, если на планете водятся табуреточники?!
У двуногих плебейское развлечение — поглазеть, как два высших существа будут выяснять отношения. Портье недоволен, но на него рукой махнули. Подначки с трибун пошли:
— Эй, тигровый, в челюсть его!
— Не робей, рыжий, встречай прямым справа! Дави верзилу!
— За ухо его куси!
— Ставлю три к одному на тигрового!
— Еще чего! Ставь пять к одному, тогда подумаю.
— В угол зажимай! Эй, секунданты рыжего, приготовьте полотенце! Кажется, это называется у них чувством юмора. Двуногие вообще склонны задирать нос, но своим чувством юмора они особенно гордятся. Было бы чем. К тому же выставлять напоказ свои сильные стороны — вообще глупость. Серьезного врага этим не испугаешь. Да и юмор у них глупый, одно слово — человеческий. Тоже мне, сильная сторона!
Я медленно иду на рыжего. Тот орет, испугать меня думает. Не на такого напал. Двуногие ликуют, предвкушая зрелище.
И вдруг… шуточки и хохот как отрезало, повисли в воздухе проклятья. Это все табуреточники, сколько их было в гостиничном холле, одновременно и не очень-то вежливо стряхнули с себя двуногих и потянулись к выходу. Из людей кто вскрикнул от неожиданности, растянувшись на полу, кто ругается, кто пытается словить убегающего табуреточника, а кто, ничегошеньки не поняв, кричит о землетрясении. Портье призывает к спокойствию, да где там.
Рыжий под шумок удрал. Кинулся я было догнать его и устроить нахалу трепку, но притормозил. Самому любопытно стало. Слыхал краем уха, что такое здесь иногда случается, но сам не видел. Двинулся я за табуреточниками. А они знай себе идут сквозь мембранную дверь, вытянувшись в колонну, а за дверью разбредаются кто куда. И ведь чую: довольны табуреточники жизнью в крайней степени!
Как чую? Вам этого не понять, если вы не кот. Собака еще могла бы понять, они худо-бедно ощущают настроение двуногих. Ну и всяких прочих тоже. С котами им, конечно, не сравниться, куда им, рабам наших рабов.
Увязался я на улице за одним табуреточником и даже о рыжем конкуренте забыл. Идет табуреточник, ногами переступает. По тротуару идет, под механические повозки не лезет. Как я и думал, двинулся он к городским задворкам, но, конечно, не в сторону астровокзала, а поближе к дикой природе. А навстречу ему — глядь! — сразу несколько табуреточников. И откуда только взялись? Вовсю поспешают. Притормозили возле моего, молча посовещались о чем-то — и чуть ли не галопом к гостинице! В дверь ломятся. Мембранная дверь с них пыль счищает, так что портье даже не шевелится — знает, что новые сидячие места в протирке не нуждаются. А по какой причине произошла замена «мебели» — то портье не интересует. Мол, так и надо. Дурак.
Подошел я тогда к табуреточнику, понюхал его, вибриссами потрогал да и потерся о его ножку, устанавливая контакт. Мысли его уловил и все понял. Не мы одни используем двуногих, в то время как те уверены, что это они используют нас. Табуреточники поступают так же, только их не миска с кормом интересует, а эмоции двуногих. Уважаю! Не конкуренты они нам, коли жаждут от двуногих того, в чем мы не нуждаемся. Подпитается табуреточник эмоциями какого-нибудь туриста, присевшего на него отдохнуть, насытится да и пойдет себе усваивать корм, телепатически дав понять собратьям: занимайте, мол, мое место. А некоторых из них двуногие увозят на другие планеты, чтобы и там было на чем посидеть, так что табуреточники мало-помалу распространяются по Вселенной. Совсем как мы.
«Привет, сиденье», — невербально сообщаю я табуреткоподобному собрату, и он отвечает мне:
«Привет, хвостатый. Спасибо тебе».
Я сразу понял, за что спасибо. Ну какие могут быть эмоции у двуногих, ожидающих чего-то в холле? Ленивые, вялые. Никакой питательности для представителей местной цивилизации ходячих табуреток. То ли дело буря эмоций под шоу, которое устроили мы с рыжим! Это же для табуреточников истинный пир, деликатесы в огромном количестве!
Ну и пожалуйста. Один раз не жалко.
«Как насчет регулярных выступлений?» — деловито интересуется табуреточник, уловив мои мысли.
«Рассмотрим, — отвечаю я тактично, но уклончиво. — Вообще-то мой народ уважает регулярность только в еде и сексе».
«Согласен и на нерегулярные, — телепатирует он. — Размер и форму оплаты обговорим позже».
И побрел себе в свою сторону, пошатываясь от сытости, а я побрел в свою.
Нахлынула было досада — и прошла. Ну в самом деле, неужели мы, кошачьи, одни такие? Другим вот тоже хватило разума воспользоваться двуногими. И знаете, я уверен, что нам с табуреточниками хватит ума поделить взимаемую с двуногих пользу к обоюдному удовольствию. И даже многократно преумножить ее, как водится у всех разумных. Но это потом. Сейчас главное то, что мы нашли и поняли друг друга.
А двуногие пусть себе ищут братьев по разуму, почем зря бороздя галактические просторы. Вряд ли они когда-нибудь найдут братьев по такому, с позволения сказать, разуму, какой у них.
Да им, по-моему, и не надо.
Алексей Калугин
Третья попытка
Лот номер двести восемьдесят шесть! Астероид М-18-Альфа с залежами никелевой руды! — ведущий торги щелкнул пальцами, и по залу прокатился густой, упругий звук гонга. — Прошу! Делайте ваши ставки, господа! Вершигоров растерянно хлопнул глазами, раскрыл рот и произнес: — А… Ведущий тут же упал грудью на трибуну и вытянул указующий перст в направлении Вершигорова: — Я вижу, господин из первого ряда готов сделать первую ставку! Ну же, уважаемый! Включайте свой идентификационный планшет!.. Итак, сколько?..
Не в силах вымолвить ни слова, Вершигоров только головой затряс.
— Жаль, — с видимым разочарованием ведущий убрал длинный палец, которым, казалось, собирался выковырнуть Вершигорова из кресла.
Раздался мелодичный звуковой сигнал, и на огромном экране за спиной ведущего возникли сначала бегущие по кругу зеленые полоски, а затем надпись: «Система Венор-4. 1 год».
— Представитель системы Венор-4 предлагает провести разработку полезных ископаемых на астероиде М-18-Альфа, а затем уничтожить его ровно за один галактический год! — ведущий вскинул руку. — Напоминаю! Астероид М-18-Альфа находится вблизи транспортной магистрали Киу-66 и представляет собой потенциальную угрозу тем, кто выбрал для путешествия этот маршрут. Поэтому мне хотелось бы, чтобы кто-то предложил решить эту проблему за более короткий срок!
Вновь прозвучал уже знакомый Вершигорову сигнал. Зеленые полоски пробежали по экрану круг, и на нем появилась новая надпись: «Федерация Краутон. 10 месяцев + 8 дней».
— Замечательно! — щелкнул пальцами ведущий. — Представитель Федерации Краутон предлагает решить проблему за 10 месяцев и 8 дней! Напоминаю, господа, залежи никелевой руды на астероиде М-18-Альфа оцениваются специалистами в одну тысячу двести восемьдесят семь стандартных галактических трудодней! Так что все ваши затраты окупятся сторицей! Итак, кто сделает новую ставку? Кто меньше, господа?
В том, что происходило вокруг, Вершигоров выделил три момента, которые смущали его. Первый: он никогда прежде не посещал аукциона, а потому даже понятия не имел, как себя вести. Второй: он сидел на самом заметном месте в первом ряду, но одет был при этом в домашний полосатый халат, здорово полинявший за годы безупречной службы, с вытертыми до прозрачной сеточки локтями, а на ногах его красовались зеленые домашние шлепанцы с дыркой, из которой вызывающе торчал большой палец правой ноги. И, наконец, третье: ведущий торгов, хотя и стоял на двух ногах, оказался покрыт крупной зеленой чешуей, челюсти его были вытянуты и уплощены на манер утиного клюва, глаза — желтые, с вертикальными зрачками, а по голове и открытой части спины тянулся широкий кожаный гребень, поднимающийся всякий раз, когда голос ведущего закипал от переполнявших его эмоций.