Страница 69 из 97
В общем, при взгляде на него в деле сразу начинаешь понимать, каковы были те легендарные пластуны, которых набирали из таких же, как Витка, уральских казаков. Пластуном его и хотели было назвать, но как раз в отряде у Бэтмена уже был один Пластун - довольно известный и успешный воин почему-то с отчаянно свёрнутым на сторону носом.
Они, собственно, и познакомились с Еланцем (так видоизменился его позывной от уменьшительно-ласкательного Еланчик уже в разведке, когда увидели парня в деле) из-за его тяги уже здесь, на Луганске, приклеиться к казакам.
Дело было совсем недавно, в декабре, двенадцатого, кажется, числа. В Красном Луче вручали боевое знамя 4-й бригаде Народной милиции ЛНР, в которую влилась в конечном итоге ГБР "Бэтмен". Сам же Сан Саныч стал в ней начальником штаба и пригласил друга и сослуживца Бурана поприсутствовать на торжественном событии. Алексей оказался тогда свободен, да и отказывать Бэтмену, естественно, не хотел.
Поехали с Юркой Злым, ему тоже хотелось повидать-обнять недавних сослуживцев. Позвали Митридата - не без задней мысли, конечно, воспользоваться его гэбэшной машиной с халявным бензином.
Погода была, что называется, нелётная: мелкая водяная дрисня в воздухе вместо дождя, туман и типовой такой декабрьский мокрый холод. Ну, тем не менее, прошло всё на уровне: выступления премьера, командира корпуса, представителей общественности. С десяток бойцов наградили медалями, одного - орденом. Состоялось вручение знамени, затем торжественный марш. С точки зрения настоящей армии выглядел он, конечно, не ахти - разномастая униформа на бойцах, строевой шаг нетвёрдый, кое-где и в ногу не попадали. Но при этом смотреть на них было приятно - чувствовалось, как веяло от этого нескладного парада настоящим боевым духом. И Алексей, который на службе сам был небольшим сторонником шагистики, хотя и понимал необходимость и вящую пользу строевой подготовки, был более чем далёк от критического отношения к этим бойцам. Вычитанную в одной книжке фразу: "Воюют они лучше, чем маршируют", которой будто бы в раздражении на своих солдат оправдывался царь Александр Первый перед союзниками на параде в только что взятом на штык Париже, он понимал в противоположном ключе. То есть: хрен с тем, как они маршируют, - лишь бы воевали отлично.
А когда всё кончилось, и зрители направились осматривать образцы боевой техники, что были выставлены через квартал тоже в видах военно-патриотических, Буран со Злым обнялись с Сан Санычем, с ребятами, потрепались о том, о сём. А когда возвращались к машине, к Алексею обратился незнакомый ополченец небольшого роста, курносый, в казацкой папахе с синим верхом:
- Товарищ капитан, я тут эта... Видел, вы с нашими командирами, ну, общались. Как друзья. Вот. А не могли бы вы, ну, поговорить с ними. Чтобы меня перевели к казакам. А то меня записали в химики. А до этого командовал "Ноной". А какой с меня химик, я же казак уральский, с-под Челябинска...
- Хм, - весело посмотрел на кургузого дядьку Кравченко. - Что-то ты непохож на сурового челябинского мужика, у которых струя настолько мощная, что перерезает рельс...
К Сан Санычу, конечно, подойти с этим нетрудно. Но надо хоть понять, что это за мужичок.
Боец улыбнулся этак смущённо. Но сказал довольно жёстко:
- Так я и не мужик. Мы, казаки, мужиками никогда и не были.
Ух ты! Лёшке понравилась этакая упрямая решительность в ситуации, когда просящему выгоднее было бы пропустить подколку.
- Рельсу, может, и не перережу... - между тем, раздумчиво продолжал тот.
Нет, ну это уже наглость! - он, может быть, не перережет рельсу струёй мочи!
- ...но всяко разное могу делать по-нашему, по-уральски, - рассудительно закончил фразу казачок. - Наш атаман, ну, наш, на районе, сказал, что из меня пластун хороший получился.
На фоне его маленького роста и простецкой физиономии, излучавшей, казалось, только добро, это звучало забавно, но интересно. Ишь ты, пластун! Спецназовец казачий!
Стало интересно. Так и разговорились. Пообещал Лёшка перемолвиться с тем же Бэтменом, но в процессе разговора с муж... э-э, с казаком постепенно сдвигал своё мнение к тому, что тот вполне подошёл бы и ему самому.
Как следовало из рассказа, подвигли уральского не мужика, но казачка на донецкую войну два обстоятельства - трагедия в Одессе и ревность по отношению к своему родному войску:
- Душа-то болит, всё по телевизору-от видать! Во-от. А тут в Одессе-то людей-то пожгли, помните? Ну, я... Я обротился к своёму атаману, говорю: "Как это так? Донские казаки есть, кубанские казаки есть, они там, а мы-от, оренбургские, тута, на диване". А он говорит: "Ну, вот, Витька, понимашь, у нас приказа-то нету! От президента".
- А ты, что ли, реестровый? - тут же спросил сам казак Митридат.
- Да. Ну вот. Я и грю: "Ну как же тогда нам быть?" А он грит: "Ну, как будет приказ, так-то и двинем".
А потом дальше-то что? Не даёт приказа президент! А в Москве есть такой общественный деятель, помните? Крылов. Тоже казак. Он в Москве и везде. Я говорю: "Костя, надо так и так как-то, чтобы мы тоже принимали участие, казаки-то". А он говорит: "Ну ладно, Витька, решим вопрос".
А есть же общественные организации всякие. И вот через общественные организации, это, с Магнитогорска, им повезли гуманитарный груз. Шестого июня. Ну, в Ростов. Ну, казаки. Ну, и я с ними. Костя-то им сказал.
Вот. Приехали. А потом мы - в лагерь. Ну, для подготовки, учебный. А из лагеря уж сюда. Воевать.
- Это ты добровольно остался? Как бы из конвоя сбежал, что ли? Или было предусмотрено, что вы остаётесь?
- Да-а, да-да. Хотя я-то об этом поначалу не знал. Хоть и просился. Я по ходу движения только узнал, что разрешение дали. Всё же оно как-то... не разглашатся.
"Не разглашатся"! Алексей обожал это уральское глотание гласных на конце слов!
- Ну, не сбежал я, значит, а хоть и не президент, а начальство моё, казацкое, разрешило. Уйти, значит, в ополчение-то.
Потом приехали. Там нас собрали, и в лагерь, на тренировку. Ну, там, стрелять и всё такое прочее. Попал я на БТР, вот, пулемётчиком.
Во-от, и потом в Дмитревку, под Снежном, может быть, знаете, - Дмитревка?
Ну, кто же не знает Дмитревку под Снежным! Хотя Мишка-то, наверное, знал, вон, кивает вдумчиво...
- Вот. Ну, там начинал воевать или как-от сказать. Начали воевать. Ну, а это, вот так началась жизнь-то какая интересная...
- И как первый бой?
- Да какой там бой! Как начали нас бомбить, эти, нацики! И "градами", и миномётами, и ещё там чем! Мы как тока мыши - в разные стороны! Жить-то всем охота!
Ну вот... Вот так они начали нас тренировать к военной жизни. А потом был бой, это, за Кожевну. Кожевну знаете? Там очень тяжёлая была обстановка. Вот...
Ну, вот месяц мы отвоевали там, в Дмитревке, и я поехал домой. Нас вызвали опять домой. В Челябинской области село наше.
- А семья-то у тебя большая?
- Семья-то у меня большая. Ну, это... У меня... сколько ребятишек? Ну, в паспорте-то трое зописано. А ещё у Аньки двое и у Наташки один. Но это всё мои дети, да жёны мои... ну, были. Я от них не отказывался и не отказываюсь. Ну, жисть такая.
Нет, это было нельзя слушать без улыбки! Даже Злой всё как-то от фразы к фразе шире в улыбке расплывался. Хоть и пытался её прятать.
А казачок, между тем, продолжал вести речь на полном серьёзе, разве что забавно растягивая и одновременно глотая гласные:
- Так я что хотел те рассказать-от? Когда в Дмитревке-то воевали, там сбивали самолёты, эти, "сушки". И вот сбил самолёт... Ну, я, из ПЗРК. "Игла", есть такая штуковина.
Оп-па, а вот это уже серьёзно! Не каждый владеет подобным умением! Алексей переглянулся со Злым. Дядька-то непростой! А главное - перспективный!
- И вот висит этот парашютист, а мы, значит, вычислям, где его ловить, - между тем, продолжал "дядька". - Вот...