Короли Бурбона

Она думала, что он скажет что-то еще, но он молчал, и опять посмотрела на свои руки.

По какой-то причине ее сердце колотилось так, словно она стояла на краю обрыва. Она подумала, что скорее всего он говорил правду, его слова просто впечатывались ей в мозг и сносили «крышу».

Все это нисколько не помогало ей.

— Я так боюсь за тебя, — прошептала она.

— Почему?

Потому что она хотела поверить, что он говорил от сильного желания, а не от безысходности.

— Не бойся, — сказал он, когда она не ответила. — Я никогда не хотел, чтобы так все случилось. И я давно уже хотел все исправить.

И казалось вполне уместным, что они находились в окружении ваз с цветами, над которыми она трудилась. Доказательством ее работы в поместье, единственной причиной, почему она находилась здесь, напоминающей о пропасти, которая всегда будет удерживать дистанцию между ними.

И потом она вспомнила боль, когда увидела статью и фотографии в «Charlemont Herald» о женитьбе, двоих наследников Юга, достигших договоренности семьями. Она вспомнила свои дни и ночи, когда узнала о Шанталь, наполненные часами страданий, и у нее было такое чувство, что она умирает.

Он был прав по поводу одного. Гордость вынуждала ее продолжать работать в Истерли, и так было каждый день, кроме воскресенья и прошедшие двадцать четыре месяца. Лейн не вернулся. В течение двух лет... он не возвращался к Шанталь.

От брака не осталось ничего.

— Пусть мои поступки говорят за себя, — сказал он. — Позволь мне доказать тебе, что я говорю правду.

Она вспомнила про его беспрерывные звонки по телефону. Сразу после расставания, он звонил ей раз сто, иногда оставлял сообщения, но она не слушала их и не отвечала. Она взяла две недели отпуска после оглашения их свадьбы, спасаясь на ферме у себя в Индиане, вернувшись на северо-восток в Платтсбург к яблоневым садам ее молодости. Ее родители были так рады увидеть ее, и она скучала по тем временам, стремясь к деревьям Мекинтош и другим работникам.

Когда она вернулась, он уехал.

Телефонные звонки через некоторое время прекратились. И в конце концов, она перестала вздрагивать каждый раз, когда автомобиль подъезжал к главному зданию поместья.

— Пожалуйста, Лиззи... скажи что-нибудь. Даже если это совсем не то, что я хотел бы услышать…

Звук тихого женского смеха прервал его и заставил их автоматически повернуть головы к двери, открывающейся в сад. Когда Грета уходила одна из створок не закрылась до конца, и через отверстие Лиззи увидела двух людей, идущих по дорожке к бассейну неподалеку.

Даже в этом маленьком отверстии наполненным угасающим солнечным светом было видно, что на женщине было яркое красное платье все в складках из органзы. Рядом с ней шел высокий мужчина в костюме, галантно предложивший ей свою руку, и смотрящий на нее сверху вниз с таким выражением на лице, словно она была самым изысканным блюдом.

— Моя сестра, — без надобности пояснил Лейн.

— А это Сэмюель Ти? — спросила Лиззи.

— Кого это волнует.

Она посмотрела на Лейна.

— Ты разбил мне сердце.

— Мне очень жаль, я не хотел этого, Лиззи, не в коем случае. Клянусь Богом.

— Мне казалось, ты атеист.

Он некоторое время молчал, его глаза просто бродили по ее лицу.

— Я покрещусь сто раз, если это потребуется. Я выучу Библию, буду целовать чашу, я сделаю все, что ты захочешь… только, пожалуйста…

— Я не могу вернуться к прошлому, Лейн. Прости. Я просто не могу.

Он замолчал, спустя долгое время, кивнул.

— Хорошо, но могу я попросить тебя об одной вещи?

Нет.

— Да, — произнесла она.

— Просто больше не презирай меня. Я сам презирал себя ту уйму свободного времени, которое у меня было.

Сад был благоухающим, как женщина только что вышедшая из ванны, аккуратно скомпонованный и укомплектованный, как кабинет или как личные комнаты, или как университетская библиотека.

Можно сказать, что он был не совсем скрытым местом, поскольку многие окна Истерли выходили на тщательно ухоженные клумбы, ненавязчиво освещенные подсветкой, с белыми и кремовыми цветами.

К счастью, Джин не испытывала смущения занимяться сексом в общественных местах.

Она повисла на мощной руке Самуэля Теодора Лодж III даже не утруждая себя скрыть свою улыбку.

— Итак, как давно ты с ней?

— Когда мы прибыли сюда. Может быть час назад?

Она рассмеялась.

— Ну, почему, дорогой Самуэль, ты возишься с такими женщинами?

— А есть другие?

Трудно было сказать, кто кем управлял в этих темных закоулках самого дальнего уголка сада, где кирпичные стены подходили к задней стороне дома с бассейном. Но они оба главенствовали в своей перепалке.

— Я не знала, что ты придешь, — сказала она, коснувшись бриллиантов на шее... а потом приведя пальцем вниз по лифу. — Я удосужилась бы одеть трусики.

— Пытаешься начать все с чистого листа?

— Мне нравится, когда ты срываешь их с меня. Особенно, когда расстроен и рвешь их.

— Я не в твоем клубе для избранных, хотя, и состою там.

— Нельзя ли без похабщины!

— Ты единственная, кто обсуждает нижнее белье. Ты так же хотела, чтобы я пришел сюда с тобой. Неужели тебе на самом деле нужен свежий воздух?

Джин прищурилась на него.

— Ты ублюдок.

— Неправильно. Мои родители на самом деле были женаты, когда я был зачат, — он наморщил лоб. — Но ты тоже самое не можешь сказать о своей дочери, не так ли?

Она остановилась, отходя на шаг, поскольку не намеревалась это обсуждать.

— Это закрытая тема, Самуэль. И ты это знаешь.

— Немного странно, слышать от тебя о приличиях. Ты трахаешься с женатым партнером моей фирмы? Я недавно где-то слышал об этом.

Ах, так вот почему он вел себя таким образом.

— Ревнуешь? — нараспев проговорила она с улыбкой.

— Он не в состоянии удовлетворить тебя. По крайней мере не долго, и не так, как я.

Он придвинулся и схватил ее, она позволила ему… ей нравилось, когда его руки опускались на ее талию и его губы накрыли ее. У него не заняло много времени приподнять вверх ее юбки, несмотря на все пышные складки.

Он пролез под ярд тонкой ткани, а может и все четырнадцать юбок.

Самуэль Ти застонал, осознав, что она не лгала — она действительно не надела нижнего белья, его пальцы грубо толкнулись внутрь нее. Жар и нужда, давали такое блаженное облегчение от всего того, о чем она не хотела думать, секс смывал ее сожаления и грусть, даря ей удовольствие и больше ничего.

У нее не было причин имитировать оргазм, поскольку она на самом деле была близка, ее ногти впивались в широкие плечи его смокинга, она ахнула, чувствуя запах его старомодного одеколона Bay Rum, который был таким атавизмом, намного опередивший его время.

Она отдалась ему, он был единственным, кого она любила… и она была такой же единственной, никогда реально не способная получить его. Самуэль Ти был настолько похож на нее, только еще хуже… его душа не могла успокоиться в семейной жизни, даже когда он прогуливался по кирпичной дорожке общественного общества в ожидании.

— Трахни меня, — потребовала она ему в губы

Он тяжело задышал, его тело стало жестким в дорогом костюме, выполненным на заказ... но вместо того, чтобы доставить ей удовольствие, которое она так хотела… он отошел на шаг, опустил ей юбки и отстраненно уставился на нее.

— Самуэль? —позвала она.

Нарочито медленно он поднес пальцы ко рту и начал сосать их. Затем облизал языком, слизывая все ее соки со своей кожи.

— Нет, — сказал он. — Не думаю.

— Что?

Самуэль наклонился к ней.

— Я собираюсь вернуться на вечеринку твоего отца и сесть с ним за стол. Я договорился и переделал рассадку, так что Вероника будет сидеть рядом со мной. И ты увидишь, когда я просуну руку ей между ног… ты увидишь, как она напряжется и попытается сохранить спокойное выражение на лице, пока я буду трахать ее пальцами, также, как только что проделал с тобой. Наблюдай за ее лицом, Джин. И также я уверен, что как только мы уйдем, я оттрахаю ее на переднем сиденье своего Ягуара.