Стеклянный Джек

Жак в большей степени боялся не срока, а его завершения. Об этом, конечно, он никому не говорил.

– Ну-ка! Живо! – Давиде кричал, но его рот забился пылью, и слова звучали невнятно. – Найдите скруббер!

Теперь, когда светошест горел, тем, кого воздушные потоки всё ещё носили туда-сюда, удалось сориентироваться и погасить скорость, цепляясь за стены или направившись в узкий конец пещеры. Через несколько минут продолжали двигаться лишь части снаряжения, сброшенного «Маринатором». Хотя они кружились в облаках пыли и сталкивались со стенами, было нетрудно понять, что есть что: самый большой и увесистый предмет, прыгавший от стены к стене, был синтез-ячейкой; тюк с бурами оказался чуть поменьше размером – в нём было три агрегата, упакованных вместе, – и из-за своей неправильной формы, а также величины застрял в узкости. Но оставшиеся предметы – стволовидный скруббер, пакет со спорами и запечатанная коробка галет (марки «Лембас»[5]), такая маленькая, что и девочка спрятала бы её под платьицем, – продолжали носиться туда-сюда в клаустрофобически тесном пространстве.

Жак вытер лицо рукой, но из-за пыли на ладони чище оно не стало. Слева от него шарообразный Гордий застрял между стенами и принялся размахивать руками, от чего его жирная плоть колыхалась. Было адски холодно.

Справа от себя Жак видел оставшихся пятерых. Марит вскинул руку, когда скруббер пролетал мимо, поймал его и тут же упустил. Но не успел он попытаться ещё раз, как Луон оттолкнулся обеими ногами, перелетел через всю пещеру, раскинув руки, и поймал прибор.

– Эй! – прохрипел Марит. – Я же его почти сцапал!

В самом деле, прыжок Луона повлёк за собой неприятные последствия. Он почти сразу врезался в другую стену и не разбил себе череп лишь благодаря тому, что сумел изогнуть шею под немыслимым углом. Он неуклюже закувыркался. Скруббер понесло в другую сторону и Луон отчаянно забился, пытаясь уцепиться за что-нибудь. Наконец ему удалось сунуть ногу в какую-то выемку в скале и остановиться. Но он добился своего – получил скруббер.

– Слушайте меня! – крикнул он. – Слушайте меня внимательно! Следующие несколько часов самые опасные. Один неверный шаг, и мы все умрём. Мы не можем себе позволить ссориться.

– Включи этот чёртов скруббер, – сказал оскорблённый Марит. – Хватит проповедей!

– Это не проповедь, – прогудел Э-дю-Ка. – Он хочет быть главным!

Кто-то издал неодобрительный возглас – то ли фыркнул, то ли кашлянул. Луон прокричал сквозь пыльную взвесь:

– Я не говорил, что хочу быть главным. – На самом-то деле он именно это и имел в виду. – Я никому не приказываю. Однако, если мы начнём ссориться, проще сразу сломать скруббер, вот прямо сейчас – задохнёмся за несколько часов, зато избавим себя от нескольких лет агонии.

– Я тебе башку оторву, – прорычал Давиде, но без особой враждебности. У него ведь был светошест.

– Включи скруббер! – сказал Мо. – Включи его, и всё тут.

– Погодите, – сказал Луон, предостерегающе выставив руку, – Мы даже не знаем, что это за модель.

– Какая разница? – сказал Марит, хлопая себя по ногам, чтобы согреться. – Скруббер, он и есть скруббер…

– У нас нет права на ошибку, – сказал Луон, разглядывая громоздкое устройство. – Малейшая оплошность нас прикончит.

Но инструкций на корпусе машины не оказалось, и дольше затягивать этот театр было нельзя.

Поэтому он включил скруббер. Тот не издал ни звука, но пыль возле одного из круглых отверстий начала вращаться, медленно втягиваясь внутрь.

– Почему бы всем не взять по одному предмету? – спросил Гордий. – Тогда каждый будет в доле… правда ведь?

Все взгляды обратились к дальнему концу пещеры. Свет был ярким, от него на скошенные стены ложились странно вытянутые тени, чёрные и резкие.

– Ты чего там бормочешь, жирдяй? – спросил Марит.

– Я всего лишь имел в виду, – сказал Гордий с явственной трусливой дрожью в голосе, – что… ну вот поглядите, нас же семеро. Синтез-ячейка, скруббер, светошест, эти, как их… споры… и эти, ну эти… галеты… получается пять предметов. Если их разделить на равные доли между…

– А, так ты галет захотел, да? – взревел Э-дю-Ка и тут же яростно закашлялся. – Их нам должно хватить, пока не прорастут споры и не появится жратва. Если ты сейчас всё сожрёшь, что мы станем делать?

– Можем съесть его, – сказал Мо, оскалив все тридцать два зуба. – Хватит надолго. А половине человека, – Мо взмахом руки указал на Жака, – еды нужно меньше, чем целому человеку, верно?

– Эй, поймите меня правильно. Мне галеты не нужны, – заупрямился Гордий. Хотя было до безобразия холодно, он вспотел. – Я этого не говорил! Я… ну да, как бы, мне бы хотелось одну галету, ага. Еду надо разделить на равные части, типа того. Так и есть. Но, послушайте, я вообще-то не возражаю, и, наверное, мистер Безногий тоже возражать не будет, если вы разделите все пять предметов между собой. А потом вы могли бы… могли бы…

Луон прервал его суровым, но как будто бы доброжелательным голосом:

– Лучше бы тебе, Мягкотелый, держать своё мнение при себе. У нас слишком много работы, чтобы взять и помереть прямо здесь и сейчас. – Он по очереди окинул взглядом четверых: Давиде, Мо, Марита и Э-дю-Ка. – Я тебя знаю, Эннеми-дю-Конкорд, и ты знаешь меня. Я знаю, ты не слабак, и у тебя есть сила воли. Наверное, ты то же самое думаешь про меня. Я не собираюсь тобой командовать – ни тобой, ни кем-то из вас. – Скруббер, который он держал в руках, творил дорическую колонну из пыли, что парила у него за плечом. – Я вам вот что скажу, – проговорил он.

– Что? – прогудел Марит, не скрывая сарказма.

– Я скажу, что, когда мы тут со всем разберёмся, когда у нас будет воздух, вода и еда, когда всё это будет, нам надо бы выкопать семь отдельных комнат, и каждому взять по одной. Тогда мы не будем сидеть друг у друга на голове. И сможем просто ждать, пока хватит сил. Но до тех пор…

Давиде, по всей видимости, отличался практичностью.

– Если разломать светошест на семь частей, – сказал он, – то, по-моему, света не хватит даже для того, чтобы вырастить споры.

– Они будут расти, – сказал Марит. – Но медленно… медленно… и их будет мало. Ты прав, лучше сохранить шест целым. Или, может, сломать пополам.

– У нас ещё будет время, чтобы всё обсудить, – сказал Луон. – Но не сейчас! Сейчас у нас имеются куда более важные заботы!

Жак окинул взглядом помещение. Много времени на это не ушло.

– Мы могли бы сделать окно, – сказал он.

Остальные впервые услышали, как он разговаривает, потому что на протяжении всего полёта он хранил умиротворённое молчание. Все повернулись на звук его голоса.

– Ты… ты что сейчас предложил, Бегунок?

– Мы могли бы сделать окно, – повторил Жак, – Чтобы видеть солнечный свет, Я знаю, от нас до солнца очень далеко, но всё-таки в какой-то степени…

Мо рассмеялся – это был отрывистый, лающий, агрессивный звук, который почти тотчас же превратился в кашель, Луон сказал пренебрежительно:

– Ну да, Половинка, Вот ты этим и займёшься, Наколдуешь нам окно и вставишь его в скалу.

Жак почему-то упорствовал:

– В этой породе должны быть силикаты, Не так уж сложно перебросить провод от синтез-ячейки, растопить…

– Вот кстати! – прогудел Э-дю-Ка, – Я замёрз, как в могиле.

Он неуклюже, с трудом пополз по стене к тому месту, где застряла синтез-ячейка, Луон пристально следил за ним, но не пытался остановить, У него, в конце концов, по-прежнему был скруббер.

Большие руки Э-дю-Ка схватили синтез-ячейку, перевернули массивный предмет с лёгкостью, возможной только в невесомости, и набрали комбинацию для обогрева, Как только он это сделал, остальные начали потихоньку подбираться ближе, Воздух был жутко, жутко холодным, и, хотя от синтез-ячейки исходило только слабое тепло, это было лучше, чем ничего.

Луон не последовал за всеми.

– Не расслабляйтесь там! – крикнул он, – Надо найти воду, а потом будем нежиться, как коты на пластинах теплосброса, Надо найти лёд, если мы не хотим помереть через день-другой.

5

Лембас – эльфийские питательные хлебцы, описываемые в произведениях Дж. Р. Р. Толкиена «Властелин колец» и «Сильмариллион».