Город Перестановок

В наши дни выражение «эффект бабочки» обычно означает принцип управления хаотическими системами с минимальными усилиями за счёт детального знания их динамики. Эта технология применялась во многих областях, в том числе в химической промышленности, манипуляциях на фондовом рынке, дистанционных системах управления воздушными судами и в планируемой странами ASEAN системе управления погодой, известной как Операция «Бабочка».

Там было и ещё, но суть Мария уловила и вернулась к тексту новости:

Метеорологи намерены покрыть акваторию тропических регионов западной части Тихого океана и Южно-Китайского моря сетью из сотен тысяч установок «контроля погоды», работающих на солнечной энергии и предназначенных для изменения температуры прилегающего участка путём перекачивания воды с одной глубины на другую. Теоретическая модель предполагает, что при наличии достаточного количества установок, работающих под компьютерным контролем, их можно будет использовать для воздействия на макроскопические погодные явления, «подталкивая» их к наименее вредоносному из множества равновозможных вариантов.

Восемь разных моделей установок прошли испытания в открытом море, но предстоит провести ещё обширные исследования, прежде чем инженеры изберут один из вариантов для массового производства. В течение трёх лет каждый тайфун, представляющий собой потенциальную угрозы, будет анализироваться с помощью компьютерной модели наивысшего разрешения, в которой будет учитываться воздействие погодных установок разных типов и в разном количестве. Если такие симуляции продемонстрируют, что вмешательство в погоду поможет сберечь значительное количество жизней и имущества, совету министров ASEAN предстоит решить, следует ли потратить шестьдесят миллиардов долларов, необходимых, согласно оценкам, для реализации системы. Другие страны с интересом наблюдают за ходом эксперимента.

Мария отодвинулась от экрана. Она была взволнована. «Компьютерная модель наивысшего разрешения!» Они именно это и имели в виду, буквально. Они закупили целиком все цифродробильные мощности на рынке, заплатив небольшое состояние, хотя и составлявшее незначительную долю от того, во что обошлась бы аппаратура, позволяющая провести те же вычисления самостоятельно.

Двигать тайфуны! Пусть бы ещё не в реальности. Но кто станет упрекать исполнителей Операции «Бабочка» за их краткую монополию, обретённую ради такого эксперимента? Мария ощутила волнующую дрожь сопереживания при мысли о масштабе предприятия, а потом – смесь чувства вины и недовольства собой от того, что сама она в нём не участвует. Она ничего не знала об атмосферной или океанической физике, не имела и степени по теории хаоса, но в таком громадном проекте наверняка нашлось бы несколько сотен рабочих мест для простых программистов. Когда по сети проходили тендеры на их заполнение, она, вероятно, была занята каким-нибудь дерьмовым контрактом по улучшению тактильных качеств песка на пляжах Виртуального Золотого Побережья либо возилась с геномом A. lamberti, силясь стать первым человеком в мире, который умудрится заставить симулированную бактерию изобразить подобие естественного отбора.

Было неясно, как долго Операция «Бабочка» намерена мониторить тайфуны, но сегодня о возвращении в «Автоверсум» точно можно было забыть.

Мария нехотя отключилась от системы новостей, поборов искушение сидеть в ожидании первых отчётов о текущем тайфуне или откликов других пользователей всемирного суперкомпьютера на великую скупку обработки данных, и стала просматривать свои планы на новый пакет отслеживающих программ.

Ноябрь 2050 года

– Я прошу у вас два миллиона экю. Предлагаю бессмертие.

Кабинет Томаса Римана был невелик, но не загромождён, обставлен удобно и современно, однако без показухи. Единственное большое окно демонстрировало панораму Франкфурта севернее реки, как бы от Заксенхаузена, в направлении трёх агатово-чёрных башен Сименс-Дойчебанк-Центра, что, по мнению хозяина кабинета, было не менее честно, чем любая мыслимая альтернатива. Половина офисов в самом Франкфурте демонстрировала записи тропических джунглей, потрясающих ущелий в пустынях, антарктических шельфовых льдов или вовсе искусственные пейзажи: идиллически-сельские, футуристические, межпланетные, даже сюрреалистические. Имея возможность выбрать что угодно, Томас выбрал свой любимый вид тех времён, когда служил в корпорации. Сентиментально? Возможно, но по крайне мере лишено смехотворной неуместности.

Томас отвернулся от окна и окинул гостя добродушно-скептическим взглядом. Ответил он по-английски: офисные программы могли перевести реплику, причём выбрали бы те же слова, расположив их в том же порядке, ведь они были произведены на основе его собственных центров речи, – но Томас по старинке предпочитал версию, находящуюся «внутри» его собственного «черепа».

– Два миллиона? По какой схеме? Дайте догадаюсь. Под вашим искусным управлением мой капитал будет прирастать с максимально возможной скоростью, совместимой с требованиями полной безопасности. Стоимость вычислений наверняка снова упадёт; тот факт, что последние пятнадцать лет она повышалась, лишь делает это более вероятным. А посему это может занять десятилетие или два, или три, или четыре, но в конце концов доходы от моей скромной инвестиции окажутся достаточными, чтобы позволить мне бесконечно долго функционировать с помощью техники новейшего уровня и, разумеется, обеспечить вас небольшими комиссионными, – Томас беззлобно рассмеялся. – Кажется, вы не очень хорошо изучили своего предполагаемого клиента. Обычно разведданные у таких, как вы, безупречны, но со мной, боюсь, вышла промашка. Опасность отключения мне не грозит. Аппаратура, которой мы пользуемся в настоящий момент, не арендована, она находится в собственности фонда, созданного мной перед смертью. Я вполне удовлетворён управлением, в котором находится моё наследство. У меня нет проблем – финансовых, правовых или душевных, – которые вы могли бы решить. И последнее, что мне нужно, – дешёвый и грязный «фонд бессмертия». Ваше предложение для меня бесполезно.

Пол Дарэм и не подумал выказать разочарование. Он сказал:

– Речь идёт вовсе не о фонде бессмертия. Я не продаю никаких финансовых услуг. Дадите мне шанс объясниться?

Томас любезно кивнул:

– Валяйте. Я слушаю.

Дарэм наотрез отказался заранее объяснить, с чем пришёл, но Томас всё-таки решил с ним встретиться, предвкушая возможность испытать извращённое удовлетворение, убедившись, что за таинственной сдержанностью этого типа не скрывается ничего необычного. Томас почти всегда соглашался на встречи с гостями снаружи, хотя опыт показал, что большинство из них просто в той или иной форме клянчат денег. Он полагал, что любой, согласившийся замедлить свой мозг в шестнадцать раз только ради возможности поговорить с ним лицом к лицу, заслуживает, чтобы его выслушали. Сама по себе неравноценная затрата времени сторонами уже льстила Томасу.

Дело было, однако, не только в лести.

Когда другие Копии звонили ему в офис или сидели рядом с ним за столом совещаний, все они «присутствовали» там в одном смысле. На каких бы причудливых алгоритмах ни держалась встреча, то была встреча равных. Никакие границы не нарушались.

А вот посетитель, который мог брать чашечку и пить кофе, мог подписывать документ и пожимать вам руку, но который одновременно в другом и, быть может, более высоком метафизическом плане лежал в прострации на кушетке, – такой посетитель нёс в себе слишком мощный заряд напоминаний о природе вещей, чтобы встречать его с тем же хладнокровием. Томас это ценил. Он не хотел зарастать самодовольством, а то и чем похуже. Гости снаружи помогали сохранять ясный взгляд на то, чем он стал.

– Конечно же, ситуация мне известна, – начал Дарэм, – и организация безопасности у вас – одна из лучших, какие мне встречались. Я читал уставные документы фонда «Солитон», к ним почти невозможно подкопаться. При текущем законодательстве.