Город Перестановок

Пик. Лицо Дарэма обратилось в камень.

– Я действительно не хочу это обсуждать. Не могли бы мы приступить к эксперименту?

Пол открыл рот, чтобы возразить, и обнаружил, что ему нечего сказать. Весь гнев и ревность внезапно развеялись, сменившись… неловкостью. Словно он очнулся от грёз наяву, от причудливой и подробной фантазии о связи с чужой любовницей. Пол и Элизабет, Элизабет и Пол. Что произошло между ними, не его дело. О чём бы ни говорили воспоминания, той жизнью ему уже не жить.

– Конечно, – сказал он, – займёмся экспериментом. Время-то летит. Тебе должно было исполниться сорок пять… позавчера вроде бы? Поздравляю.

Пик.

– Спасибо, но ты ошибаешься. Пока ты спал, я кое-что подправил. Отключил часть модели, а в большую часть остального внёс изменения. Сегодня только четвёртое июня, ты получил шесть часов сна за десять часов реального времени. По-моему, неплохая работа.

Пол разъярился.

– Ты не имел права так поступать!

Пик. Дарэм вздохнул.

– Будь практичнее. Спроси себя, что бы ты сделал на моём месте.

– Это тебе не шутки!

Пик.

– Ну поспал ты без части тела. Вычистил я токсины у тебя из крови со скоростью, недоступной физиологии, – «Джинн» выглядел искренне озадаченным. – По сравнению с экспериментами, это ерунда. Почему тебя это беспокоит? Ты ведь проснулся точно таким же, как если бы спал обычным способом.

Пол овладел собой. Он не желал объяснять, каким уязвимым себя почувствовал, когда кто-то, проникнув сквозь трещины вселенной, избавил его от ненужных органов на время сна. И чем меньше этот ублюдок знает об уязвимых местах своей Копии, тем лучше – иначе он ими воспользуется. Вместо этого Пол сказал:

– Это меня беспокоит, потому что эксперименты ничего не стоят, если ты будешь вмешиваться случайным образом. Точные, контролируемые изменения – в этом весь смысл. Ты должен обещать, что больше не будешь так делать.

Пик.

– Ты же сам жаловался насчёт ненужных затрат. Кто-то должен заботиться о наших тающих ресурсах.

– Ты хочешь, чтобы я продолжал сотрудничать, или предпочитаешь начать всё заново?

Пик. «Джинн» мягко проговорил:

– Тебе не нужны угрозы. Даю слово: больше никаких случайных вмешательств.

– Спасибо.

«Заботиться о тающих ресурсах?» Пол изо всех сил старался не думать о деньгах. Как поступит «джинн», когда не сможет более позволить себе содержать функционирующую Копию – если Пол не предпочтёт «соскочить», когда эксперименты закончатся? Понятное дело, сохранит статичный слепок модели, пока не обеспечит приток наличных, чтобы запустить её заново. В долгосрочной перспективе – учредит трастовый фонд. Поначалу будет достаточно запускать Пола хотя бы периодически, чтобы не дать ему оторваться от мира и уберечь от чрезмерного культурного шока, пока технологии не подешевеют настолько, чтобы позволить ему существовать непрерывно.

Конечно, все эти утешительные планы сейчас строит человек, у которого два варианта будущего. «Захочет ли он на самом деле сохранить старую Копию, если можно просто сэкономить денежки для сканирования на смертном ложе, чтобы получить „своё собственное“ бессмертие?»

Пик.

– Теперь мы можем, наконец, приступить к работе?

– Для этого я здесь и нахожусь.

На этот раз описание модели будет на протяжении всего эксперимента создаваться со стандартным разрешением по времени, каждую миллисекунду, но порядок вычисления состояний будет меняться.

Пик.

– Эксперимент второй, проба один. Обратный порядок.

Пол принялся считать:

– Один. Два. Три…

Обратный порядок. Сначала прыжок в будущее, а теперь он движется обратно в реальном времени. Славно было бы, окажись возможным следить через этот терминал за внешними событиями. Выбрать какой-нибудь избитый пример, иллюстрирующий энтропию, вроде разбивающейся вазы… и при этом знать, что на самом деле не картинка, а он сам «запущен в обратную перемотку». Но Пол знал, что такое невозможно (независимо от того, что это нарушило бы ход эксперимента, сразу выдав участникам, кто подопытный, а кто контроль). Ведь в реальном времени первое, что будет рассчитано, – финальное состояние его смоделированного мозга вместе со всеми воспоминаниями о том, что «произошло» за эти десять секунд. Эти воспоминания не могут включать вид разбитой в реальности вазы, собирающейся из осколков, если ваза ещё не была разбита. Конечно, можно достичь того же эффекта с помощью симуляции или заранее записанного видео настоящего события, но это будет совсем не то.

– …Восемь. Девять. Десять.

Ещё один неощутимый прыжок в будущее – и «джинн» появился вновь.

Пик.

– Проба два. Нечётные состояния, потом чётные.

Если смотреть снаружи, он будет считать до десяти, пропуская каждую вторую секунду. Потом, забыв об этом, вернётся к началу и станет считать заново, заполняя пропуски.

А как с его собственной точки зрения? Пока он считает, внешний мир лишь один раз – хотя Пол этого и не заметит – совершит перескок между двумя участками времени, порезанными на чередующиеся интервалы по семнадцать миллисекунд.

«Кто же прав?» – Пол наполовину серьёзно обдумал этот вопрос. Может быть, оба описания верны, ведь теория относительности отменила понятие абсолютного времени. У каждого наблюдателя своя система отсчёта, пересекает он космос с околосветовой скоростью или приближается к горизонту событий чёрной дыры. Отчего бы не чтить точку зрения Копии на время столь же свято, как взгляд любого астронавта?

Аналогия эта, впрочем, не лишена недостатков. Релятивистские трансформации времени были плавными. Они могли достигать крайностей, но сохраняли непрерывность хода. Пространство-время одного наблюдателя могло растягиваться и искажаться с точки зрения другого, но его было невозможно порезать на ломтики, как кусок хлеба, а потом тасовать, словно колоду карт.

– Каждое десятое состояние из десяти отсчётов.

Пол считал и – дискуссии ради – пытался отстоять правомерность своей точки зрения, а для этого вообразить, что внешний мир и вправду поделен на чередующиеся кусочки времени, извлекаемые из десяти последовательных отрезков. Проблема в том… что эта гипотетическая сотрясающаяся вселенная как раз и была местом, где находился компьютер, в котором функционировала модель, инфраструктурой, от которой зависело остальное. Если её упорядоченную хронологию разорвать на лоскуты, что будет собирать воедино самого Пола, давая ему возможность задумываться над этим вопросом?

– Каждое двадцатое состояние из двадцати отсчётов.

Девятнадцать раз наступает амнезия, девятнадцать раз всё начинается снова. (Если он – не контроль, само собой.)

– Каждое сотое состояние из ста отсчётов.

Пол уже перестал чувствовать происходящее. Он считал.

– Псевдослучайное чередование состояний.

– Один. Два. Три.

Теперь он просто… пыль. С точки зрения внешнего наблюдателя, эти десять секунд размолоты на десять тысяч разрозненных мгновений и рассеяны в реальном времени. А если смотреть из времени модели, та же судьба постигла внешний мир. Однако структура его сознания осталась совершенно нетронутой. Пол каким-то образом по-прежнему находил себя, складывающегося из перемешанных кусочков. Он был разделён на части, словно рассыпанная мозаика. Однако и расчленение, и перемешивание не препятствовали взгляду. Каким-то образом для себя самих кусочки оставались соединёнными.

– Восемь. Девять. Десять.

Пик.

– Ты вспотел.

– Мы оба?

Пик. «Джинн» рассмеялся.

– А сам как думаешь?

– Окажи мне маленькую услугу, – попросил Пол. – Эксперимент окончен. Останови одного из меня – контроль или подопытного, неважно.

Пик.

– Готово.

– Теперь нет надобности ничего скрывать, верно? А сейчас прогони снова на мне эффект псевдослучайного чередования, только оставайся на связи. И теперь ты считай до десяти.