Второй Беличий Песок

Грызи впрочем никуда не спешили; они собирали ягоды, объедались ими, а потом набивали в ледник. Затем тоже самое делали с грибами и орехами - казалось, это может быстро надоесть, но на самом деле пищевой инстинкт штука разносторонняя и тешиться на нём можно очень долго. В частности двоепушие посетило древобашни, имевшиеся в цокалище; это были мощные высокие фыши - лиственные деревья, вокруг которых грызи построили башни с лестницами и площадками. Назначение башни состояло в том, чтобы дать возможность легко добраться до высоты дерева, а добравшись, осуществлять посадку наддерева. Над-деревом называли прививание веток, когда ветка плодового дерева приживлялась к стволу неплодового и вырастала до целой тыблони, например. Питаемые мощной корневой системой фыша, орешники пёрли как на дрожжах! Собственно, к ближе к концу лета грызей и приглашали на башни помогать собирать урожай. Была мысль насчёт того, что если натянуть клох и подождать, пока орехи упадут сами, то они окажутся в клохе, и дело сделано - но было недостаточно клоха, а кроме того передержка орехов была чревата снижением их качества.

На башнях было хрурненько, если только привыкнуть к большой высоте - снизу она не казалась большой и на самом деле не превышала двадцати, от силы тридцати шагов, но сверху пух захватывало сразу! Неслушая на древолазательность, мало какая разумная белка часто залезала на верхушки елей, потому как делать там особо нечего, а навернуться есть куда. Ближе к макушке дерева, если имелся ветер, башню вместе со стволом раскачивало, к чему тоже следовало привыкнуть. Вообще же копаться в орешнике и отправлять вниз полные корзины продукта, одновременно пырясь ушами на Лес поверх крон, было крайне в пух, о чём и было цокнуто.

Обстоятельства однако выбились за грань этого самого пуха, как это зачастую с ними, с обстоятельствами, и случается - правда не всегда настолько внезапно. Началось с того, что Макузь остался сурковать на огороде, дабы полить как следует грядки, а Мариса собиралась протрястись с родичами и сразу идти на верхний орешник. Ещё с самого утра, когда только сонные вороны вытаращили глаза, грызь бросил сурковать и пошёл таскать воду. Лучше днём ещё суркану, подумал он, а то будет жарища, а сейчас прохладно, самое то. Обильная роса на листве и траве распространяла свежесть и дополнительную прохладу, так что грызь даже вспушился. Правда, он вспушился бы в любом случае, ну да ладно.

Открытое небо над огородами было затянуто светлыми рваными облаками, через которые просвечивало восходное солнце, окрашивая некоторые завихрения в золотистый цвет; однако, начал подниматься ветерок. Макузь почесал за ухом и подналёг на лапку тележки, потому как слышал скрип колёс на соседней тропинке и соображал, что если опоздать - то придётся ждать, ибо место у пруда-ямы весьма ограниченное. Шелестела листва, несло запахами цветущих растений и местами - уже готовых овощей, так что Макузь вытащил из кармана орехи и покормился на ходу, как он зачастую и делал. Кипятить на завтрак борщ на одну морду, особенно летом, было выше беличьих сил, да и к тому же увеличивало ценность последующих съеденных борщей.

Белкач заметил, что на морду летят капли воды, и подумал про дождь, но это был не дождь - усилившийся ветер стряхивал с веток росу, запуская её горизонтально. Море листвы уже не шелестело, а шумело в полный росток, переливаясь волнами; полетели немногочисленные сухие листья. Вот те раз, подумал Макузь; "вот те два" - слышимо, подумал ветер. Не успел грызь дойти до пруда, как начался натуральный ураган, редко когда слыханый. Полетели уже не листья, а мелкие ветки, старые птичьи гнёзда, корзинки с огородов и тому подобное; ветер так грохотал в ушах, что почти ничего не было слышно. Макузь прижал уши, чтобы не надуло в них, и сел к тележке - вроде, как он слышал, падать тут на него нечему.

Вслуху таких условий стало не до полива. Макузь не то чтобы испугался, но помнил о бережливости хвоста и старался не пропустить, если вдруг будет чего пугаться. Небо приобрело странный зеленоватый оттенок, и вместе с ураганным ветром обрушился ливень... впрочем "ливень" это цокнуто так мягко, что просто никак. Такие осадки точнёхонько подходили под "как из ведра", потому что не было уже отдельных капель и даже струй, вода хлестала как с водопада! Белкач не успел ухом мотнуть, как вымок до пушинки.

При этом ему пришлось наблюдать также за тем, пришёдший вместе с ним к пруду пожилой грызь пытается остановить тележку с бидонами - мало того что там уклон в яму, так его ещё и полило водой, плюс толкало ветрищей. Немаленький в общем грызь полетел за тележкой, как белочь.

- Аа да ну впух... - донеслось цоканье через грохот стихии.

- Не в пух, а в пруд, - цокнул себе под нос Макузь и побежал вытаскивать.

Не то чтобы у грызя был большой шанс утонуть, но даже такого шанса давать не стоит, потому что хвост эт-самое. Теперь кстати хвост вымок и мешался, став люто тяжёлым, но Макузь не обращал особого внимания, потому как сам скатился по склону, толкаемый бурным потоком воды и ветром - только в отличие от первого, он не держался за тележку и потому не улетел далеко. Благо, рядом оказалась жердь, которую грызь и использовал для вытаскивания; зацепившись, упавший быстро выбрался.

- Хруродарствую, кло, - цокнул тот, отряхиваясь от воды, - Вот погрызище, а?

- Да просто ОЯгрызу, - фыркнул Макузь.

Оглядевшись, он заметил что собственно Оягрызть уже нечего - при такой интенстивности вся вода из облаков вылилась в две минуты, и зелёно-золотистая туча рассеялась, а вместе с ней стих и ветер, став практически еле заметным! Макузь подивился такому явлению, посмеялся, и ещё посмеялся. Потом правда пришлось вытаскивать тележку из пруда, а для этого лезть туда и нырять, а этого грызь не особенно уважал - вода очень легко попадала в уши, откуда её было трудно вылить. Макузь залез на ближайшее дерево, перевернулся головой вниз и потряс ею, дабы точно осушиться, после чего выжал хвост и уши, с которых текло как с тряпок. С тряпок кстати текло тоже, так что и их выжали.

- Так, что йа вообще собирался сделать? - задался вопросом Макузь.

Он опять заржал, потому что вспомнил, что собирался полить огород - теперь это явно излишнее на ближайшие десять дней, все тропы были залиты по колено. Грызь вернул на огород пустую тележку, осмотрел причинённые ураганом повреждения и счёл, что могло быть гораздо хуже. Плотные стены кустовых изгородей закрывали грядки и плодовые деревья от ветра, так что критичных повреждений не наблюдалось. Макузь попытался вспушиться, но шерсть ещё была мокрая и вспушиться не получилось.

Само собой он пошёл к древобашне, обцокать с Марисой событие, и добравшись туда через огромные лужи и потоки воды, обнаружил, что белки там нету. Возившиеся рядом с башней грызи, бывшие в изрядном апухе, цокнули, что белку отправили в лечебень вслуху падения с башни. Макузь прижал уши и позырил - само дерево и башня были укреплены так основательно, что даже ураган не мог своротить их - вдоль ствола проходили железные цепи, внизу прикованные к каменным кладкам. Но вот ограждения площадок, лестницы и переходы на террасах вокруг дерева посносило очень сильно - с той стороны, куда дул ветер, земля была усыпана ломаными ветками и обломками досок.

Уточнять у грызей, что именно случилось с его белушкой, белкач не стал, потому как в любом случае пошёл бы выслушать лично, а они вряд ли могли знать особо точно, что. Вот теперь Макузь уже испугался, и сразу признался бы в этом. Цокалище было сильно растревожено ураганом - посносило крыши, деревья, пострадали и тушки; белкач слышал, как обгоняя его, проехал паровик, на телеге которого везли грызя и лося с какими-то косяками в организмах.

Лечебень представлял из себя довольно крупный комплекс строений, где обитали знающие грызи и куда как раз свозили нуждающиеся в помощи тушки, и сейчас тут было довольно толкучно. Макузь обходил стороной самые большие скопления, чтобы не увеличивать их собой, отлавливал отдельных пушей и оцокивал; местная белка сразу цокнула, куда податься. Подавшись, белкач узнал, куда поместили Марису, и побежал туда довольно быстро, неслушая на нелюбовь к быстрому беганию и скучиванию. Грызунью он обнаружил на кушетке в большой избе, каковая была изрядно забита пухом - пришлось подождать, а потом протискиваться по стеночке, чтобы не мешать. И стоит признаться, что Макузь невовремя обрадовался, увидев Марису живой. Грызь опустился на пол около лежанки и погладил шёлковые рыжие ушки. Белочка слабо улыбнулась.