Ночное кино

– Ладно, пусть даже несчастный случай, – сказала Нора. – Но если у тебя случайно погибают и первая жена, и дочь, с кармой нелады. И вообще-то, в глаза бросается то, что сказала ее подруга.

– Что Кастаньелло грустила.

Нора кивнула:

– Джиневра, наверное, покончила с собой. И если Сандра тоже, что это говорит нам о Кордове?

– Что он токсичен. Но покончить с собой, оставив сиротой младенца? А материнский инстинкт?

– Это потому, что она была рядом с ним. – Нора подалась вперед, с сомнением оглядела груду бумаг. – Я читала другие твои заметки, но с тобой так никто и не поговорил о нем толком.

– Спасибо. Я помню.

– А что «Матильда»? Известно о ней что-нибудь?

– Якобы последний фильм Кордовы?

Удивительно, что Нора в курсе. Про «Матильду» знают только упертые кордовиты.

Она кивнула.

– Помимо неподтвержденных слухов о том, что сценарий получился на тысячу страниц и свел Кордову с ума, – ничего, – сказал я.

Нора погрызла ноготь, вздохнула:

– Нам нужно сменить вектор.

– У меня была многообещающая зацепка. Но я ее так и не расколол.

– Какая?

– «Черная доска». Невидимая луковая сеть кордовитов. Сообщество преданных фанатов.

– В смысле – «луковая»?

– В глубокой паутине. Для доступа нужен плагин к «Файрфоксу». Я добыл адрес у друга, профессора, и пытался залогиниться. Меня каждый раз выкидывает.

Я перенес ноут на стол, показал Норе, как логинюсь, но меня снова выбросило на страницу «Добро пожаловать на „Черную доску“».

– И вот почему, – сказала Нора. – У тебя логин – «Сир Фогуотт». Надо что-нибудь покордовее.

Нора отключила от розетки беспроводной маршрутизатор в углу, подождала пять минут – объяснила, что так я получу новый айпи-адрес, которого сайт не узнает и не заблокирует. Опять включила, добралась до страницы «На борт» и вбила новые регистрационные данные.

– Логин у нас будет «Гайтана Стевенс двадцать девять девяносто один».

Гайтана Стевенс – имя персонажа Александры Кордовы в «Дышать с королями» (1996). Последний фильм Кордовы, один из черных фильмов.

Поразительное дело. Видели его очень немногие. Мне удалось глянуть у Бекмана пять лет назад. У него была пиратская копия, и он отказывался дать мне на посмотреть, поскольку диск был непрошибаемо защищен от копирования и скачивания, и Бекман подозревал – пожалуй, небезосновательно, – что назад его никогда не получит.

Посмотрев «Дышать с королями» однажды, я совсем потерялся в калейдоскопе ярких сцен, от которых аж на стуле подпрыгивал, и, помнится, смутно удивился, после финальных титров возвратившись в реальный мир. В фильме клубился мрак, и я не был уверен, вправду ли возвратился, будто, став свидетелем этому зрелищу, необратимо взломал (или же просто сломал) себя и постиг душу человеческую в такой глубинной ее черноте, что уже не стану прежним. Конечно, под натиском повседневности тревога рассеялась. Даже сейчас эта кошмарная история осталась в памяти лишь россыпью страшных образов в тусклом свете, перемежаемых присутствием Александры Кордовы – прекрасного сероглазого ребенка с хвостиком, перевязанным красной лентой.

Весь фильм она молча вбегает в гостиные, выбегает, прячется под лестницами и в спальнях служанок, заглядывает в замочные скважины и кованые ворота, носится по газону на велосипеде, оставляя бледные шрамы следов на траве.

Сюжет прямолинейный, как и большинство сюжетов Кордовы, сводимых к одиссее или охоте. Кордова экранизировал малоизвестный голландский роман, Ademen Met Koningen Августа Хауэра. Членов богатого и развращенного семейства Стевенсов – шикарного клана распутных Калигул, проживающих в неназванной европейской стране, – расчетливо убивают одного за другим. Полиция в растерянности. Инспектор, расследующий это дело, в конце концов арестовывает бродягу, которого семья наняла заниматься ландшафтными работами, однако внезапный финальный поворот открывает зрителю, что на самом деле убийца – младший ребенок, немая и осторожная восьмилетняя Гайтана, сыгранная, как мы понимаем, Александрой. Инспектор складывает чудовищную мозаику истины, но поздно. Девочка исчезла. В последней сцене мы видим, как она шагает по обочине и ее подбирает странствующая семья в «универсале». В традиционном стиле Кордовы остается неясным, обречены доброхоты на ужасную судьбу девочкиных родных или та нарочно осиротела, чтобы затем ее воспитали люди попристойнее.

– А ты-то как умудрилась посмотреть «Дышать с королями»? – спросил я.

Нора зарегистрировалась на «Черной доске», нажала «Готово», и теперь мы ждали, загрузится ли наконец страница.

– Моэ Гулазар.

– Кто такой Моэ Гулазар?

– Мой лучший друг. – Она сдула прядку с лица. – Он был объездчик, жил дальше по коридору. Кордову обожал. У него были связи на черном рынке, и он как-то раз обменял все свои жокейские трофеи на коробку черных фильмов. То и дело устраивал тайные полуночные показы в комнате досуга. – Она посмотрела на меня. – Моэ был трехмерный.

– Широкий, высокий и глубокий?

Она потрясла головой:

– Говорил по-армянски, объезжал жеребцов и переодевался женщиной.

– И впрямь меры не знал.

– Когда переодевался, даже ты бы его принял за женщину.

– Отучаемся говорить за всех.

– Моэ считал, когда умрет он, вымрет целый редкий вид. «Я навеки один в своем роде и в клетке, и в дикой природе». Такой у него был гимн.

– И где теперь старина Моэ?

– В раю.

Она сказала это печально и уверенно, будто Моэ переехал на Бора-Бора.

– Умер от рака гортани, когда мне было пятнадцать. Дымил как паровоз с двенадцати лет, потому что рос на ипподроме. Но завещал мне всю одежду. Теперь Моэ навечно со мной.

Она стащила рукав громоздкого кардигана серой шерсти и показала красную бирку с вычурными буквами на загривке: «Собственность Моэ Гулазара».

Значит, пышным гардеробом она обязана престарелому армянскому трансвеститу. Первым делом я решил, что она все сочинила. Небось, нашла коробку поношенных тряпок в «Гудвилле», на всех была таинственная бирка, и Нора сочинила сказку о том, откуда они взялись. Но когда она снова натянула рукав, я заметил, что лицо ее порозовело.

– Я скучаю по нему каждый день, – сказала она. – Как это погано, что, если человек по правде тебя понимает, надолго его не удержишь. А от тех, кто не понимает вообще, поди отделайся. Не замечал?

– Как не заметить.

Ну, может, не соврала. И пожалуй, оказавшись перед выбором, верить в армянского объездчика-трансвестита или не верить, предпочтешь поверить.

– Ты поэтому хотела расследовать? – спросил я. – Потому что много знаешь про фильмы Кордовы?

– Само собой. Это же был знак. Сандра дала мне свое пальто.

К моему изумлению, страница на сайте успешно загрузилась, и наверху теперь значилось: «Победа».

Я подтащил к столу деревянный стул, сел, попутно заметив, что от Норы мускусно пахнет мужским одеколоном, волнующим, как дуновение горького шоколада, и поневоле вообразил, что это и есть искомое доказательство, намек на старого Моэ Гулазара, который навечно с ней.

[38]

38

Дотти считается одним из первых «лебедей» Трумена Капоте. В 1966 году она была… на знаменитом Черно-белом балу, который Капоте закатил по случаю успеха «Хладнокровного убийства». – Классик американской литературы Трумен Капоте (Труман Стрекфус Персонз, 1924–1984), автор, помимо прочего, документального романа «Хладнокровное убийство» (In Cold Blood, 1966) об убийстве канзасского фермера Герберта Клаттера и его семьи, был известным в Нью-Йорке светским львом; «лебедями» он называл многочисленных дам из своего окружения. Черно-белый бал-маскарад был дан Капоте 28 ноября 1966 г. в честь издателя «Вашингтон пост» Кэтрин Грэм.