Страница 15 из 39
Цех нашего кооператива работал в три смены. Упаковку, обрезку, доработку продукции делали на квартирах наёмные работники. Доход неуклонно возрастал. Приобрели прогулочный теплоходик. Я решил выпускать ещё и сеялки для фермерского хозяйства. Зафрахтовали большой пассажирский теплоход для организации бизнес-туров, торговых экспедиций в районы Крайнего Севера.
Разрушающая сила
Возглавляя свой первый кооператив, я смог убедиться на практике, какой разрушительной силой, сокрушающей любое материальное благосостояние, может стать нарушение человеческих взаимоотношений, нетерпимость друг к другу. Потом узнал, что именно по этой причине распадаются многие коллективы. А начаться всё может из-за пустяка.
Так это и произошло в моём первом кооперативе. Раскололо его, заодно разрушив и несколько семей. До сих пор не могу понять, как противостоять этой силе, возникающей спонтанно и не поддающейся здравому смыслу!
Началось всё с того, что я решил приобрести загородный дом с усадьбой. Поручил сделать это исполняющему обязанности завхоза и снабженца кооператива Алексею Мишунину. Он оформил все необходимые документы купли-продажи. Я поехал, посмотрел. Большой дом, двадцать соток земли, баня, гараж, теплица. Лишними, правда, были овцы и корова, но Мишунин сказал, что хозяевам нужно было уезжать и они хотели продать всё сразу. Корм для коровы есть, с женщиной из посёлка, которая будет приходить доить, он уже договорился.
Через день я собрал собрание членов кооператива. Сообщил о приобретении. Пояснил цель приобретения. Этот дом предназначался для приёма гостей, отдыха членов кооператива, проведения праздников. Необходимо было всем вместе всё благоустроить в хозяйстве, сделать ремонт в доме, модернизировать кухню.
Мужская половина кооператива поддержала идею с большим воодушевлением. Но женщины стали о чём-то шушукаться между собой. Неизвестно, кто из них зародил крамолу. Их шушуканье подытожила, взяв слово от имени женщин, моя жена, сказав, что я и мужчины кооператива переступили все мыслимые границы приличия по отношению к женщинам.
- Мы, наравне с вами в кооперативе работаем, - выступала она, - потом: по дому уборка, на кухне у плиты каждый день, с детьми. Вам этого мало? И теперь вы хотите, чтобы мы ещё и в этом загородном хозяйстве ишачили, ремонт делали, а потом приёмы ваши, попойки обслуживали?
И понеслось... Женщины выплескивали на мужчин кооператива свои личные семейные и иные неудовлетворённости. Это я понял, когда одна из них выкрикнула:
- Вам только в домино стучать да в телевизор пялиться.
А в кооперативе нашем никто из мужчин вообще в домино не играл. Это её муж, пожарник, играл. У нас он не работал. Но особенно "понесло" жён работников кооператива. Одна вообще с дуру прямо при всех выпалила своему супругу:
- От тебя потом да дешёвыми сигаретами всегда воняет (он "Приму" любил курить), так теперь ещё и навозом будет вонять!
Наступила пауза. Муж сдавленно воздух глотает, покраснел и произнёс:
- Я специально навозом пропахну. Специально, чтоб ты, похотливая, не лезла ко мне.
Она в слёзы. Женщины - утешать тут же, обиженную. И ещё сильнее их "понесло". Разные обидные слова стали выкрикивать. Женя Колпаков у нас работал. Изобретал разные приспособления, увеличивающие производительность, ремонтировал всё что угодно. А они ему:
- Изобретатели тут у нас есть, да после таких изобретателей - уборки на год!
Они и до политики добрались:
- Горбачёв выступает, а Раиса Максимовна за него всё решает.
Я объявил перерыв. Думал, что все как-то образумятся. После перерыва все расселись, внешне сдержанные, но внутренне чувствовалось напряжение. Моя жена от имени женщин с напускным спокойствием, с ехидцей сделала заявление-ультиматум.
- Конечно, если вам хочется загородную резиденцию, пожалуйста, но ни одна женщина туда и ногой не ступит. Значит, она будет только ваша. А так как деньги общие и без нас вы не имеете права их тратить, в компенсацию отдайте нам одну из легковых машин с водителем, специально для домашнего хозяйства. Мы по очереди ею будем пользоваться.
- Отлично, - раздалось со стороны мужчин,- подавитесь! Да что угодно отдадим, лишь бы вы там не появлялись!
- Они Мань колхозных найдут в деревне.
- Да пусть ищут. Маньки быстро разбегутся. Кому они нужны!
Никто из мужчин, чьи жёны работали в кооперативе, домой в этот раз не поехал. Была пятница, и мы отправились на нашу "фазенду".
Всё там осматривали, строили планы по благоустройству. В субботу баньку затопили. Женщина местная по просьбе Мишунина пришла корову подоить. Мы смотрели, как она это делает. Приятно было. Корова спокойная, не вертлявая. Наша теперь. Женщина предупредила, что приходить доить сможет не всегда. Надо ещё кого-то подыскать.
К вечеру в баньке мы помылись, сами себе ужин приготовили. Стол получился отличный! Мишунин рыбу пожарил. Выставили пиво, водку. Сели ужинать. И вдруг слышим: "Му-у-у". Это корова. Встали и пошли в сарай. Время доить, а женщины-доярки нет. Стоим мы, восемь мужчин, перед коровой и не знаем, что делать.
Вообще, кто бы объяснить смог, что иногда с людьми происходит при виде животных. Живёшь-живёшь нормально, ни на каких там зверюшек внимания не обращаешь. И вдруг попадаешь в ситуацию, когда появляется в доме зверюшка, кошка, собака или ещё кто-то, и вдруг возникают к ней чувства у человека, словно к ребёнку. Беспокоишься, переживаешь. Откуда это? Может, действительно первый человек Адам, когда Бог поручил ему определить предназначение всех тварей, смотрел на них, когда определял, с любовью, и осталась эта любовь в наследство, сидит где-то глубоко и проявляется время от времени. Так или нет, неизвестно. Только у всех у нас возникло к этой корове какое-то чувство, да и она к нам тоже что-то почувствовала. А от этого вот что получилось. Серёжа Ходоков говорит:
- Ей, наверное, молоко вымя разрывает. Надо что-то делать.
На Мишунина набросились. Зачем, мол, корову приобрёл! И в то же время продавать её жалко: за день как-то привыкли к ней, как к родной.
Корова смотрит на нас грустными глазами, молчит. Потом голову в мою сторону вытянула и промычала: "Му-у-у". Как-то просяще промычала, и я сказал Мишунину:
- Приступай к доению немедленно, раз приобрёл!
Мишунин быстро принёс подойник, платком повязался, женщиной-дояркой оставленным, и полез через загородку к корове. Нас попросил не уходить. А то мало ли что. Она его подпустила, позволила доить. Мы корове попить принесли, сена подкладываем, хлеба даём. Мишунин доит. Сначала плохо у него это получалось, струйки слабые были, мимо ведра иногда попадали, потом получше стало получаться. Минут пятнадцать прошло, а струйки всё не кончаются. Мишунин почему-то шёпотом сообщает:
- Пот. Пот мешает.
Собрали мы носовые платки у кого были, и Серёжа Ходоков полез за загородку, пот у Мишунина со лба вытирать. На корточки рядом с ним присел, смотрит, как доение идёт и вытирает время от времени пот со лба Алексея. И вдруг, слышим возмущённый шёпот Сергея:
- Ты что же это делаешь? Ты же корову портишь! С правой руки у тебя хорошая струя, а от левой в три раза меньше. Ты же ей вымя так можешь скособочить
- Пальцы, - шепчет Мишунин,- пальцы на левой руке немеют. Ты бы помог лучше.
Серёжа Ходоков подобрался к корове с другой стороны, и они стали выдаивать корову вместе.
Примерно через полчаса, может больше, они надоили целый подойник.
Мы пили за ужином парное молоко, и оно казалось нам лучшим молоком, которое мы пробовали за всю нашу жизнь.
Рано утром нас разбудила женщина-доярка и удивлённо сообщила, что пыталась подоить утром корову, но та её непонятно почему не подпускает.
Мы опять пошли все в сарай. Сделали всё, как вечером, и корова стала доиться.
- Надо же, - говорит женщина, - раз уж вы понравились корове, теперь сами и доите её. Такое бывает. Одних коровы подпускают, других -нет.