Собирательный образ

О'Коннел Стив

Собирательный образ

Стив О'Коннел

Собирательный образ

Перевел с англ. А. Шаров

Сержант Уолтерс оглядел слушателей полицейской академии.

- Насколько известно, мы ни разу не видели его. Тем не менее, мы полагаем, что знаем, как выглядит этот взрывник и какой он человек. Сержант улыбнулся. - Остается самая малость: разыскать его. - Он повернулся к доске и нацарапал мелом какую-то цифирь. - На сегодняшний день взорвано четыре бомбы, погибли три человека, шестеро получили тяжелые увечья, двадцать три отделались царапинами. - Сержант снова окинул взором сидевших перед ним курсантов.

- Вам нередко доводится слышать присловья типа "внешность обманчива" или "не суди о книге по обложке", и все же научная криминалистика доказала: преступники того или иного "профиля" зачастую поразительно схожи между собой. Они одинаково думают и даже почти одинаково выглядят. - Сержант Уолтерс сверился с настенными часами. Было три минуты девятого утра. - Мы знаем, например, что люди, подделывающие чеки на мелкие суммы, обычно жаждут попасться и вернуться на нары. В тюрьме они находят общество, более близкое им по духу, чем на воле.

Сержант был худощав, строен и выглядел просто сногсшибательно в своем безукоризненно сшитом и отутюженном мундире.

- Кое-что мы знаем и о взрывниках. - Он снова повернулся к доске и взял мелок. - В нашем городе, считая и предместья, проживает приблизительно четыре миллиона человек.

Он написал 4 000 000, потом зачеркнул, вывел чуть ниже: 2 000 000 и снова улыбнулся.

- Около половины можно исключить сразу: наш взрывник - мужчина.

Я осмотрел контакты. Они были чистые, ни пятнышка ржавчины. Часовой механизм работал безупречно. Я кивнул. Да, в моей последней неудаче повинна не механика. Я угадал: подвели севшие батарейки: взрывателю просто не хватило напряжения. Обычно на картонках с батарейками указан срок годности, но на сей раз я приобрел дешевые, выпущенные какой-то захудалой фирмой. Вполне возможно, что они, к тому же, долго валялись на прилавке, дожидаясь своего покупателя.

По ступеням подвальной лестницы дробным эхом прокатился истошный крик моей сестрицы Полы:

- Гарольд, завтрак стынет!

Я накрыл бомбу тряпицей, погасил лампу над верстаком и поднялся в кухню.

- Руки вымой! - велела мать. - Они у тебя чернее ночи.

Я сходил в ванную, вернулся и сел за кухонный стол.

- Что-то у меня сегодня нет аппетита, маменька.

- Съесть все до последней крошки! - приказала она. - Без доброго завтрака весь день насмарку. Пей свой апельсиновый сок...

- Теперь мы можем исключить ещё полтора миллиона человек, - продолжал сержант Уолтерс. - Взрывник - зрелый мужчина в возрасте от сорока пяти до шестидесяти пяти лет.

Какой-то курсантик в первых рядах поднял руку.

- А как же тот мальчишка Джонсон? Ему и двадцати не было.

- Верно говорите, О' Брайен, - согласился сержант. - Но Джонсон бомбил только полицейские участки и ничего другого. Впервые он попался в двенадцатилетнем возрасте и с тех пор был убежден, что все полицейские ненавидят и преследуют его, вот и давал сдачи в меру своего разумения. Действовал тупо и прямолинейно, как и подобает молокососу. - Уолтерс положил мелок на полочку под доской и вытер пальцы белоснежным платком. Но сейчас мы имеем дело со взрывником, который поднимает на воздух все без разбора. Оставляет бомбы в подземке, в автобусах, в любых местах скопления людей.

О' Брайен, рыжеволоссый парень с чуть раскосыми глазами, опять тянул вверх руку.

- Но почему ему непременно должно быть от сорока пяти до шестидесяти пяти лет?

- Такой вывод - итог нашего опыта расследования преступлений этого типа. - Уолтерс передернул плечами. - Мы не можем сказать, почему взрывники принадлежат к этой возрастной группе. Возможно, потому, что до сорока пяти лет они ещё надеются, что их трудности разрешатся сами собой, а после шестидесяти пяти им уже на все наплевать.

Моя сестрица имеет привычку читать за завтраком газеты.

- На передовице про взрывы уже не пишут, - заметила она.

Я допил сок и поставил стакан.

- А на кой про них писать? Уже восемь дней, как ничего не взрывается.

- Гарольд, - спросила мать, - какой подарок ты хотел бы получить ко дню рождения?

- Маменька, мне стукнет сорок шесть. По-моему, самое время забыть о днях рождения.

- Я убеждена: людей всегда надо спрашивать, - не унималась мать. - А то ещё купишь что-нибудь ненужное. Думаю, тебе не помешает обзавестись парой новых белых сорочек.

Пола развернула газету.

- Ага, вот, кое-что есть. Впрочем, это все перепевы старого.

- Не сыпь так много сахару, Гарольд, - сказала мать.

Поле следовало бы заделаться суфражисткой, тогда она была бы совершенно счастлива.

- Почему все убеждены, что бомбы подкладывает мужчина? - спросила она.

- Потому, - ответил я, потягивая кофе, - что у женщины тонкая и нежная душа. Таково всеобщее мнение.

Пола злобно зыркнула на меня.

- Неужели ты и впрямь пытаешься насмехаться надо мной?

- Дети, дети, - вмешалась мать. - Я не потерплю перепалок за столом. Пола, сейчас же отложи газету.

О' Брайен снова поднял руку.

- А почему это не может быть женщина?

Сержант улыбнулся.

- Женщина способна представлять опасность для общества в качестве, скажем, разносчицы бацилл тифа. Но только не как бомбометательница. Сержант Уолтерс стряхнул с обшлагов меловую пыль. - Мы можем и дальше продолжать наши логические выкладки, не рискуя ошибиться. Взрывник не женат. Вероятно, живет вместе с матерью. Или со старшими сестрами. Или с тетушками. Человек он неприметный, и, если на него обращают внимание, то лишь благодаря его вежливости и предупредительности. Он охотно оказывает мелкие услуги. Черт возьми, да он может оказаться соседом любого из нас! Вероятно, он не курит и почти не потребляет спиртного.

О' Брайен усмехнулся.

- А по-моему, пропускает стопочку для храбрости, прежде чем подложить очередную бомбу.

Сержант покачал головой.

- Нет. Выпив, люди такого склада либо засыпают, либо начинают блевать. Этот человек - изнеженный толстяк.

- Но зачем он убивает невинных людей?

- О людях он и не думает. Его цель - не они. Он считает, что, устраивая взрывы, мстит фирме, из которой его уволили. Или банкиру, который, как ему кажется, когда-то ограбил его. Или начальству, не давшему ему повышения по службе, которого, опять же, по его собственному мнению, он вполне заслуживал.

- Вечером пойдем к дядюшке Мартину, - объявила мать. - Мы не видели его уже неделю, а между тем нам следовало бы более исправно навещать родственника.

- Дядюшка Мартин - старый зануда, - презрительно бросила Пола.

Мать налила себе ещё кофе.

- Ты права, дочь, но не забывай, что у него только две радости в жизни - общение с нами и турецкая баня.

- Сегодня я могу задержаться на службе, маменька, - сказал я. - Надо обработать счет Эванса. Не знаю, управлюсь ли к пяти часам.

Пола гаденько улыбнулась.

- Я слышала, неделю назад Корриган получил повышение. А тебя, надо полагать, опять обошли.

- Надо полагать, - сухо ответил я.

- Кадровая политика, - вставила мать.

- Тебе почти сорок шесть, - сказала Пола. - Неужели ты так никогда и не выбьешься в люди?

- Каждый человек на что-то надеется.

- Знаешь, ты просто бесхребетный слюнтяй! - взорвалась моя сестра. Вот и застрял на этой должностишке!

- О тебя ноги вытирают, а ты и рад, - поддержала её мать. Пользуются твоей добротой. Ведь Корриган получил должность, которую, по справедливости, надо было предложить тебе.

- Да плевал я на эту должность, - ответил я. - Мне уже не обидно. К тому же, Корриган - славный малый.

Тут я, конечно, лукавил. Корриган ни бельмеса не смыслил в бухгалтерии и повышением своим был обязан заурядной подсидке. Интересно, подумал я, а в других учреждениях такая же кадровая политика?