Мир-механизм

Огонь из гаусс-пушек преследователей ударил в мост и проделал выбоины в стенках каньона. Кого-то из механоидов, возможно, даже задело. Некронов вряд ли заботило случайное уничтожение нескольких своих, чтобы ликвидировать противника. Третий истребитель оказался точнее, и Коделос, почувствовав удар снизу, ухватился за штурвал.

— Топливные баки пробиты, — сообщил Фалерон. — Полная потеря.

Система обеспечения живучести включила на приборной доске пикт-экраны, показывающие полученный ущерб. Гаусс-луч прожег борт самолета и добрался до резервуара с горючим, расположенного в фюзеляже. Последние капли драгоценного топлива сейчас вытекали из бреши.

— Сажай нас, — сказал Фалерон.

— Так они обстреляют нас, — отрезал Коделос. — Нужно найти укрытие.

«Максенцию» оставалось продержаться в воздухе около минуты. К тому времени лучше ему быть на земле, но не где попало, иначе вражеские истребители спикируют и разнесут самолет на части. Нужны были пещера или выступ, где «Грозовой ворон» смог бы приземлиться, не открываясь для атаки сверху. В запутанных каньонах Лабиринтной пустоши должно было быть нечто подобное.

Снова выстрелы. Коделос бросил самолет в ущелье, бегущее безумные зигзагами, и почувствовал, как с каждым пройденным поворотом маневровые двигатели под ним чахнут.

Они не протянули бы и нескольких секунд.

Дрожа и оставляя за собой столбы выхлопных газов, самолет завернул за угол, вдали за которым показалась фронтальная сторона громадного собора, состоявшего, как сумел рассмотреть Коделос, из сотен стоящих рядами башен. Ближе к центру сооружения их высота увеличивалась, что создавало впечатление горы из металлических копий, покрытых огнями и иероглифами. Тени от фальшивых лун, вращающихся вокруг нее, падали на армию машинных воинов, которые ковром сверкающей стали расположились у громадных врат. Коделос едва ли не чувствовал взор тысяч глаз, обращенных к «Максенцию».

Когда от большой тени отошла другая и пронеслась по морю металлических черепов, Коделос оглянулся и увидел, как от ближайшей сферы в пике бросаются некронские истребители, разделившиеся, чтобы атаковать самолет Астральных Рыцарей с трех направлений.

Лидер — истинный лидер, а не тот, у кого благородная родословная и грудь в медалях, — принимал решения быстро и строго их придерживался во что бы то ни стало. Он не оценивал все возможные варианты до тех пор, пока кризисный момент не миновал точку невозврата. Коделоса учили этому в залах его предков и на коленях перед лучшими преподавателями Обсидии. А когда то же самое он узнал из Кодекса Астартес, то еще более уверился в истинности такого подхода. Итак, он решил направить «Максенция» в пасть ближайшего ущелья и выжать максимум из каждой оставшейся капли горючего в главных двигателях.

На безопасное приземление рассчитывать не приходилось. Зависнуть в воздухе и ответить огнем тоже было невозможно. При попытке сделать что-то одно или, что хуже, оба действия сразу — некроны, без сомнения, изрешетили бы «Грозовой ворон» гаусс-лучами так, что разнесли бы на атомы. Единственным вариантом оставалось крушение, и Коделос согласился на него.

Когда перед глазами пронеслась стена каньона, рулевые поверхности и турбины оторвало, и каким образом далее падал «Максенций», Коделос сказать не мог. Самолет врезался в стену и отскочил, отчего голова Коделоса мотнулась из стороны в сторону с такой силой, что он подумал, его шея вот-вот сломается, и он умрет раньше, чем «Ворон» достигнет земли.

«Максенций» рухнул на бок. Кабина смялась, а Фалерон исчез за беспорядочной грудой искореженного металла. Выбивая искры и огонь, остов тащило по неровному стальному дну. Коделос не видел ничего — весь мир вращался перед глазами. Не чувствовал ничего — со всех сторон его тело словно били молотами. И не слышал ничего, кроме оглушающего скрежета стали о сталь.

Через все это прорвалась одна мысль, как будто отпечатанная на коре его головного мозга, и никакой царящий вокруг бедлам не мог ее оттуда выбить.

«Я — принц Келвана Коделос бан Реанниан. Я готов умереть».

Именно об этом однажды спросил его дед, когда взял с собой на парапет дворца для проведения над ним обряда совершеннолетия. «Готов ли ты умереть?» — задали ему тогда вопрос, на что он ответил, что, разумеется, готов. И он говорил правду. То же спросил капеллан Астральных Рыцарей, когда Коделоса представили ему В тот день мать просила строгого космического десантника не забирать их молодого принца, рожденного взойти на трон и править половиной Обсидии, а не погибнуть, сражаясь в чужой войне за световые годы отсюда. Но его дяди потребовали от нее замолчать и дать Коделосу высказаться, после чего он при всех заявил, что готов умереть хоть сейчас, если на то будет воля Императора и того потребует долг.

«Я готов умереть».

Если Коделос и потерял сознание, то ненадолго, на десять или несколько секунд. Точно сказать он не мог.

И вновь свое взяли уроки, почерпнутые в дуэльных залах и из Кодекса. Не задумываясь, Коделос выбрался из разрушенной кабины через лобовое стекло. Отовсюду валил дым, а корпус пульсировал жарой. Когда языки пламени добрались от разбитой кормы до носа самолета, Коделос спрыгнул на землю и перебежал в относительно безопасное место под выступом. Космодесантник покинул зону жара, исходящего от мертвого «Грозового ворона», и, словно осознав, что непосредственная опасность миновала, разум вернул ему ответственность за принятие решений вместе со всем спектром чувств.

Заметив, с какой силой колотятся оба его сердца, Коделос дал им команду успокоиться, а затем заставил дыхание выровняться. На его доспехе появились почерневшие следы и вмятины, в особенности страшно был смят левый наплечник. К счастью, сломанных костей или поврежденных органов не ощущалось. Та боль, что он испытывал сейчас, была даже приятной, ушибы и вывихи подсказывали ему, что организм работает благополучно.

«Максенций» упокоился в неглубокой пещере в стене ущелья, походившего на естественную полость, образовавшуюся в результате столетий коррозии. Под ногами крошилась ячеистая сталь, а сверху свисали острые металлические сталактиты. Остов самолета до сих пор пылал, но поскольку топливо и боезапас были израсходованы, взорваться он не мог. Пещера выходила к изгибу ущелья, к которому непосредственно прилегала территория вокруг собора Семи Лун, из-за чего, разумеется, тысячи некронов-воинов видели крушение.

В сторону Коделоса неуверенно двигалась какая-то фигура, чей силуэт вырисовывался в огне. Астральный Рыцарь распознал очертания силового доспеха, хотя его рука все же дернулась к болт-пистолету на бедре.

— Фалерон! — воскликнул он. — Я был уверен, что видел, как ты погиб!

— Меня просто выбросило, брат Коделос, — сухо объяснил космодесантник. Фалерон был одним из немногих в ордене, кто никогда с сарказмом не обращался к нему «мой принц».

— Здесь мы и дадим бой, — сказал Коделос, уже держа в руке болт-пистолет. Предплечье Фалерону заменял дробовик модели Адептус Астартес, с каким ходили боевые единицы разведчиков. Фалерон явно хорошо постарался, чтобы уберечь его при крушении. — Ксеносы видели, как мы упали сюда, и придут за нами.

— Тогда мы обязаны заставить их дорого заплатить за наши жизни, — ответил Фалерон. Эта фраза вполне могла быть цитатой из Кодекса Астартес, поскольку он наизусть выучил большую его часть.

Зашипели индукторы, и из разорванного корпуса самолета плеснуло огнем.

— Брат, — с тяжестью в голове начал Коделос, глядя на горящего «Грозового ворона». — Нашей «птичке» конец. Мы разоружены. Как же нам теперь исполнить долг?

Он совсем не ожидал услышать это от себя. Слова будто сами слетели с языка. Тем не менее это была правда. Коделос всегда сражался за Астральных Рыцарей в небе: вел воздушные бои с вражескими перехватчиками, устраивал налеты на порядки пехоты, передавал информацию. С того момента как он получил свой силовой доспех, он бился только так — с высоты, сидя в кабине «Максенция», которого больше не существовало.