Страница 2 из 4
И Айгуль отыскала мне эту квартиру на Пряжке.
Показывал ее бывший жилец, холеный юрист, мой ровесник. Я очень давно не имела дела со своими ровесниками, поэтому неприятно удивилась. Оказывается, они уже не тонкошеие птенцы, а здоровенные дядьки, набирающие лишний вес.
– Не квартира, а сказка, – приговаривал жилец.
В эту студию я и сама вцепилась мертвой хваткой, как только увидела. Нет, конечно, она крошечная. В туалете не было двери. Вместо ванной душевая кабина прямо в коридоре. Но ребята, ремонт! Плитка и линолеум, а не паркете щелями! Стены зашиты в пластиковые панели, а не осыпаются на тебя штукатуркой. Стеклопакет, а не рассохшаяся рама, сквозь которую дует ветер… Правда, говорят, что при пожаре эти пластиковые панели выделяют ядовитые вещества. Но я же не собираюсь устраивать пожар?
После коммуналки на Боровой, где меня целый сезон изводили клопы и оргазмические стоны соседки, все это показалось мне Версалем.
– Я согласна, – объявила я и оставила залог.
Последнюю ночь на Боровой я проспала в полной уверенности, что завтра не обнаружу ни квартиры, ни жильца,
ни агентства стремя столами. Завтра там окажется какой-нибудь склад сухофруктов, закупленных на мои деньги. Тетки удивленно вскинут брови: какое агентство? Какая Айгуль? Какие приливы? И я останусь с носом.
Но назавтра Айгуль выдала мне ключи, и я в большом волнении отправилась на Пряжку. Наверное, не подойдет ключ. Вот в чем дело.
Ключ подошел. Но, распахнув дверь, я наконец поняла, в чем подвох. На меня дохнуло подвальной сыростью. Первый этаж. В окно можно заходить с улицы. Вчера все это я почему-то не разглядела и не учуяла.
Радость моя была несколько отравлена.
Но я все равно принялась вить гнездо и ждать Ковалена.
На Пряжку меня завозила Алиса Александровна, мой директор. С мужем. На двух машинах. Я, вообще, старалась не впутывать ее в свои личные дела. То есть как – не впутывать? Просто не посвящать. Потому что дела у меня чаще всего хреновые, да еще и дурацкие ко всему прочему. По сравнению с ее, Алисиными, делами… все это ерунда и детский лепет. А порой так и просто-напросто безобразие, озвучить стыдно. В общем, я как-то старалась не рассказывать про себя, про друзей, кто чем занимается… Про семью Алиса и сама не расспрашивала. А мое материальное положение она себе вполне могла представить. Только что это меняло? Ну и мало ли кому денег на жизнь не хватает? Кто виноват, что у меня нет собственной квартиры? Что ей теперь, на содержание меня брать из-за этого или удочерять?
Алиса могла при случае зарплату выдать на месяц вперед или отгул… Советом помочь, если что. Входила в положение. Мне лишний раз и обращаться к ней не хотелось. Но с этой Пряжкой я враз влезла в такие долги, что даже тысячи на переезд не могла себе позволить. А Ковалена дергать не хотелось. Мало ли что он там решит.
Может, к нему эта квартира не будет никакого отношения иметь.
И вот пришлось попросить Алису меня перевезти. Потому что – внимание! – нет у меня ни одного друга с машиной. Там, в Томске, у каждого второго. А тут – тут да, только пешие неудачники.
Был выходной день, Алиса приехала на своей машине, и муж – на своей. Я очень удивилась, зачем еще и Женю напрягать, зачем такой кортеж. Но Алиса оказалась прозорливой: вещей у меня набралось немало. Это ведь когда они на полочках стоят и в шкафу разложены – как будто их и не существует вовсе. Все припрятано, смотришь по сторонам и умиляешься своему нестяжательству. Радуешься минимализму. Вот, думаешь, и без утюга обхожусь, и мебели у меня никакой. Вся хозяйская.
Но, когда я выгребла все пожитки и растолкала по баулам, настроение мое резко ухудшилось, а я и так была в мандраже по случаю переезда. Куча сумок с обувью и зимней одеждой. Книги – адски тяжелые. А еще папки с рисунками, планшеты, матрас в рулоне, обруч и ведро с посудой. Откуда ее столько набралось?
Алиса никогда у меня в гостях не была. Иногда подъезжала к дому, завозила документы, например. Я всегда спускалась вниз, и ни о какой чашечке чаю речь не шла. И на этот раз Алиса ждала меня внизу. Я спустилась с первой партией барахла.
– А где фикус? – заулыбалась она. – Как же без фикуса?
– Гиацинт в спячке. Соседке оставила, – отмахнулась я и стала трамбовать баулы на заднее сиденье.
Алиса руководила.
Цветы, кстати, у меня никогда не приживались, и сама я стараюсь их не заводить.
Алисиного мужа я зову просто Женей. На «вы», но без отчества. Мне его так представили – так и повелось. Меня это очень смущает, потому что Алиса-то – Алексан-
дровна, а он как будто ниже рангом рядом с нею. Мне кажется, что он может комплексовать из-за этого. Вот она – директор, предприниматель. А он наемный работник, ездит в офис. Я, когда с ними обоими общаюсь, избегаю их по именам называть. Как я так воскликну: «Алиса Александровна! Женя! А знаете что?» Нет, тут сразу все и обнаружится. Хотя что обнаружится? Как будто они сами не знают, кто где работает. Да и не комплексует Женя вовсе. Он весь такой уверенный, и вроде как считается записным красавцем: темноглазый брюнет, волосы полудлинные, складываются в прическу свободного художника. Ироничный. Иногда подшучивает над Алисой прямо при мне. Мол, ох уж эти женщины, ох уж эта женская логика. Алиса никогда не взбрыкивает и не бросается на защиту ущемленных прав. Напротив, подыгрывает. По-моему, это прочный союз.
Женя поднялся ко мне на этаж за вещами. Не знаю уж, что он подумал про коммунальные интерьеры, но ничего не сказал. Зато на Пряжке высказался как следует.
Я торопливо отперла дверь, прошли мы все в обуви, и я уж думала, что мои благодетели побросают вещи и умотают восвояси наслаждаться остатком уик-энда. Но не тут-то было. Банно-подвальный дух никуда и не думал испаряться и как следует обволок моих первых гостей.
Женя огляделся и сказал:
– А вы тут долго… жить собираетесь?
Я что-то забормотала про вытяжку и проветривание.
Алиса стояла на пороге и молча жевала жвачку. Взгляд у нее сделался настороженный.
– А где спать будете? – продолжал Женя. В комнате не было никакой мебели, кроме тумбочки, сооруженной холеным юристом.
Я пнула ногой рулон с матрасом:
– На матрасе пока, а потом что-нибудь придумаю. – Я вложила в свою реплику всю доступную мне беспечность. Ах, зря я все это затеяла. Надо было занять тысячу на гру-
зовую газель, делов-то. Сэкономила! Теперь красней вот. Все триумфаторские чувства с меня как ветром сдуло.
– Вот на этом? – Женя тоже пнул несчастный матрасик. Да, он был достаточно тоненький, снятый со сломанной раскладушки. – Вы что, совсем… ку-ку?
И Женя даже постучал пальцем по виску.
Пока я думала, обижаться ли мне на такую фамильярность, он обратился к Алисе:
– Ты ей что-нибудь должна?
Алиса внимательно на меня посмотрела и отрицательно покачала головой.
– Делай что хочешь. Но, по-моему, надо ехать в «ИКЕА» и покупать ей диван, – заключил Женя. Сложил руки на груди и замолк. Мол, мое дело предложить, а если вы бабы такие дуры, то это ваши проблемы, у меня нет времени с вами тут валандаться.
– Поехали, – согласилась Алиса. – Это действительно никуда не годится.
Меня они уже не спрашивали и вообще выражались обо мне в третьем лице. Как будто я человек конченый или по меньшей мере бестолковый. Меня посадили в машину, и тем же кортежем, но порожним, мы двинулись на окраину. В «ИКЕА». Я причитала, что не надо мне таких благ, Алиса говорила, что диван будет в счет новогодней премии и ничего страшного.
– Но вы поймите, что тут жить нельзя, Таня, – диктовала она. – Вы тут себе заработаете туберкулез какой-нибудь или радикулит. Я вам тут не разрешу жить. Ну или обещайте мне, что застелете пол войлоком. Я вам сама оплачу войлок, хотите? Там же пол холодный! Там подвал под ногами! Там пол ниже уровня моря! И кругом влага! Это Питер! Не забывайте, где вы живете.
Я вяло возражала, описывала ужасы коммуналки, но срущая под дверь кошка и даже клопы не поразили воображение Алисы Александровны.