Страница 34 из 194
«Господин Великий» вел самостоятельную внешнюю политику. Достаточно сказать, что за 305 лет (с 1142 по 1446 гг.) Новгород воевал со Швецией 26 раз; с Литвой — 14 раз; с Ливонским орденом — 11 раз; с Норвегией — 5 раз.
Но в случае подчинения Москве, с ее деспотическим азиатским режимом, процветанию Новгорода неизбежно пришел бы конец, ибо основой и гарантом этого процветания являлись, во-первых, приоритет товарно-денежных отношений над внеэкономическим феодальным принуждением и, во-вторых, республиканская форма правления. В общем, так все и произошло. Мнения по данному вопросу крупнейших российских исследователей Новгорода И. Д. Беляева, В. О. Ключевского, Н. М. Костомарова, А. И. Никитского, М. Н. Покровского совпадают друг с другом.
Для начала Иван примерно в конце 1469 года направил послание, содержавшее следующие слова: «Люди Новгородские, помните, что Новгород — отчина великого князя!»
Новгородское вече, считая договор 1456 года утратившим силу вместе со смертью Василия II, ответило ему: «Новгород не отчина великого князя, Новгород сам себе Господин». Тогда Иван еще раз повторил свой главный аргумент, что мол, Новгород его исконная вотчина и потребовал: «Посылайте ко мне бить челом, а я буду жаловать свою отчину по старине».
В ответ на эти притязания архиепископ Иона, являвшийся высшим должностным лицом вечевой республики, пригласил в Новгород киевского князя Михаила Олельковича (или Олелько), внука Альгерда. Князья Олельковичи были православные, сам Михаил доводился двоюродным братом Ивану III. Архиепископ, посадники и бояре надеялись, что княжеская дружина значительно усилит новгородское войско, которое состояло из ополчения и наемников, приглашаемых в случае угрозы войны.[67] Кроме того, князь, как профессиональный воин, должен был стать главнокомандующим. 8 ноября князь Михаил приехал в Новгород. Но затри дня до приезда умер главный его сторонник архиепископ Иона. Разгорелась борьба за освободившийся престол.
Примерно в это же время Иван III сообщил изумленному новгородскому послу, что род князей московских — это общий род князей «володимерских и Новгорода Великого и всея Руси». Оглашенное на вече в Новгороде, данное заявление вызвало бурю возмущения. Среди новгородского боярства возникла группировка во главе с кланом Борецких, сделавшая ставку на покровительство Казимира IV, великого князя Литовского и короля Польского.[68] Ее сторонники провозгласили:
«Московский князь многие обиды и неправды над нами чинит, хотим за короля польского и великого князя литовского Казимира».
Ввиду явной угрозы скорого вторжения московитов, новгородское вече одобрило предложение этой группировки направить послов в Литву — просить о военной помощи. Уже в конце ноября 1470 года в Вильно прибыло новгородское посольство (боярин Тимофеи Остафьевич Груз с несколькими помощниками), которое провело переговоры об условиях возможного союза.
Довольно быстро выяснилось, что Михаил Олелькович не устраивает ни литовскую партию, ни московскую. Горожане «показали князю путь» и 15 марта 1471 года он покинул Новгород вместе со своей дружиной. По дороге домой, в порядке компенсации понесенного морального и материального ущерба, он изрядно ограбил Старую Руссу и те волости, через которые проезжал.
В том же марте месяце Иван III прислал в Новгород новое послание. В нем он впервые привел аргумент, который впоследствии рьяно использовали его наследники. Дескать, дело вовсе не в богатствах и землях Новгорода, а в том, что его жители якобы намереваются перейти из православия в католичество (имелось в виду посольство боярина Груза):
«Не отступай моя отчина от Православия; изгоните новгородцы из сердца лихую мысль, не приставайте к Латинству, исправьтесь и бейте мне челом; я вас буду жаловать и держать по старине».
Несмотря на этот призыв и прямые угрозы, в конце все того же марта 1471 года в Вильно спешно выехало второе посольство. На этот раз в него вошли влиятельные люди республики: посадник Дмитрий Борецкий (сын Исаака и Марфы), двое бояр и пять житьих людей.
После их возвращения, в Новгороде к июню был составлен проект договора между Литвой и Господином Великим Новгородом. Он начинался следующими словами:
«Честной король Польский и князь великий Литовский заключил дружеский союз с нареченным владыкою Феофилом, с посадниками, тысяцкими Новгородскими, боярами, людьми житьими, купцами и се всем Великим Новгородом»…
По этому договору, литовский великий князь обязывался держать в Новгороде своего наместника из числа православных литовских князей. Наместник, его дворецкий и тиуны, проживая на Городище, не должны были иметь при себе более 50 человек.
Главным же пунктом был следующий: Если пойдет великий князь московский или сын его, или брат на Новгород войной, то великий князь Литвы должен идти на помощь новгородцам. Если он, не помирив Новгород с московским князем, уедет в Литву или в Польшу, или в Немецкую землю, а без него снова пойдет Москва на Новгород, то Рада Литовская должна без него оборонять Новгород.
При этом Казимир IV обязывался сохранять все новгородские вольности («держати тебе честны король, Великий Новъгород в воли мужей водных, по нашей старине») и не притеснять православную веру Кого захотят новгородцы, того и поставят себе владыкой (архиепископом — А. Т.), а литовский великий князь не будет строить католических церквей ни в Новгороде, ни в пригородах, ни по всей земле Новгородской. Как видим, никакой угрозы православию этот союз не предвещал.
После переговоров с послами Казимир IV отправил в Золотую Орду гонца с богатыми дарами, чтобы подтолкнуть Ахмат-хана к набегу на Москву. Но сам он не помог новгородцам, когда летом того же 1471 года Иван III пошел на них с войском.
Его бездействие можно объяснить двумя основными причинами. Во-первых, хотя текст договора обсуждался обеими сторонами, он еще не был официально заключен. Во-вторых, Иван III действовал быстрее. Пока Казимир думал, как ему лучше поступить, вся кампания уже завершилась. По меркам 1470 года Москва провела против Новгорода «молниеносную войну». Например, хан Ахмат, узнав о предложении Казимира, выступил на Москву так скоро, как смог — в следующем году.
Итак, в первых числах июня 1471 года московиты вышли в поход. Князь Иван III не ожидал встретить серьезного сопротивления от новгородцев. Поэтому он разделил свои войска на три части. Князь Даниил Холмский с десятью тысячами человек направился вдоль Ловати к Старой Руссе. Отряд воеводы Стриги Оболенского двигался вдоль Меты в Двиччскую землю. Наконец, сам Иван Васильевич со своим двором и тверскими ратниками шел вслед воеводам, сильно отставая от них.
По словам летописцев, в пути московиты безжалостно разоряли землю, «пленующе и жгуще и люди в плен ведуще». Жестокими расправами они стремились устрашить новгородцев; пленным они «повелеша носы, уши и губы резати». О том же пишет Нечволодов:
«Скоро великокняжеские войска вступили с разных сторон в Новгородскую землю и стали страшно ее опустошать».
Новгородские бояре срочно собрали ополчение и пригласили наемников. Общая численность их войск составила 25–30 тысяч человек. Однако войско наполовину состояло из ополченцев, имевших слабую военную подготовку и в своем большинстве не горевших желанием сражаться — как они думали, — за интересы бояр. Эти олухи наивно полагали, что царь Иван станет защитником «меньших людей» от «власть имущих». В новгородской летописи сказано, что мобилизация горожан проводилась насильственными методами. Тех, кто не хотел воевать, «разграбляху и избиваху, а иных в реку в Волхов метаху»!
67
Этих наемников новгородцы обычно искали в окрестных землях, в первую очередь среди угро-финских племен, а также у «свеев» (шведов) и ливонских немцев.
68
Ее возглавила Марфа, вдова умершего в 1460 году посадника Исаака Андреевича Борецкого.