Побег

Вроде бы тихо.

Признаюсь, я испытывал огромное желание оглянуться и посмотреть, как проходит Лимонов: махом материализуется или выдавливается постепенно, как призрак из мистического зеркала? Нельзя, регламент — я внимательно рассматривал каменный зал.

— На месте, — хрипло доложил Лешка, пристраиваясь с левой стороны от прохода.

Предохранители у обоих на автоматическом огне.

А вот и вьетнамец! Винни тут же присел на правое колено, разглядывая проем через оптику винтовки. Именно сейчас чувствуется польза наколенников, у нас они сделаны из двойной формованной кожи тапира, не зря бьем животину, не зря…

Черт, шум водопада мешает. Есть поблизости то самое чудовище или нам повезет?

Подняв к губам палец, следопыт отдал команду на дальнейшее молчание, которое длилось минут семь, пока юный команч не выдержал.

— Если что, забомбим тварь! — сообщил он, показывая на живот.

Мы с охотником быстро переглянулись, и я спросил:

— Откуда?

— У одного сомалийца из Дугласа выменял на губную гармошку, — похвастался индеец, вытаскивая из-за пояса и демонстрируя нам старую немецкую гранату на длинной ручке.

Не такая уж это и диковинка на Лете. Ручная наступательная граната М24, некогда состоявшая на вооружении германской армии, встречается у африканцев, она и на Кристе за характерную форму сохранила прозвище «колотушка». Иногда попадаются. Помню, Нельсон Сантана агентурно и с попытками подкупа долгое время безуспешно пытался выведать, где и кто нашел контейнер.

Устройство простейшее. В деревянной рукоятке гранаты расположен шнур запала. Снизу рукоятка закрывается крышкой с винтом. Запал приводится в действие выдергиванием шнура, при этом металлический стержень запала с шероховатой поверхностью трется о специальное химическое вещество, происходит воспламенение. У нее есть существенные недостатки. Взрывчатка на основе селитры боится сырости и при долгом хранении может слеживаться. Терочный запал также не любит влажности, что и является причиной отказов. Однако большинство африканских «колотушек» взрывались исправно. Потому и интересно — где это они так неплохо хранились?

Кидать их хорошо, удобно. Промахнуться трудно.

— Спрячь! — приказал я. — Она вообще сработает?

— Тогда вернусь и выколю ему глаз, — тихо пообещал Лимон.

— А идея хорошая, — решил Винни, медленно поднимая увесистый булыжник. Примерившись, он сильно метнул серую каменюку так, чтобы она ударилась о стену грота вблизи выхода. На поднятый шум никто не отреагировал.

— Вперед, — решил я.

Ну, вот и выход в ущелье.

Лешка нервозно обводил новое пространство выставленным вперед стволом, а охотник, опять присев на корточки, высматривал следы. Моему взгляду предстала уже знакомая гряда замшелых скал, где, казалось, кроме редкой травы и лишайников ничего не видно. Совсем не открыточная картинка, да… В голове мелькнуло: «Елки-палки, и ради вот этого мы сюда лезли? Столько сил и нервов угрохали!»

И тут вьетнамец, словно почувствовав мое раздражение, ни слова не говоря, показал рукой налево и вверх. Я повернулся.

Над нами поднимались синие небеса другой планеты, ставшие вдруг невероятно близкими. В каньоне дул ровный, свежий, в меру прохладный, очень ласковый ветерок. Зеленела высокая трава, сверкала журчащая серебряная ленточка горного ручья, вытекающего из грота. В нескольких сотнях метров за полосой кустарника выше по склону стояли три одинокие сосенки, словно врезанные рукой опытного мастера в каменные нагромождения: стволы цвета старой бронзы, малахит крон и аквамариновое небо…

Вокруг — ни души, ни лапы, ни крыла! Только мы среди этой немыслимой красоты. Со стволами наперевес.

Мне здесь понравилось сразу и бесповоротно. Я вообще в восторге от горной тайги, как же этого не хватает на Кристе… Напряжение тут же спало. Поднявшись, следопыт посмотрел на нас, понял, что мы испытываем, улыбнулся сдержанно и сказал:

— Новых следов не появилось. Хотя тут одни камни…

— Отлично! Двигаемся, — я махнул рукой вперед.

Маршрут сразу начался интересно.

Пошла протяженная зона гранитов. На стенах каньона изредка встречались пачки гнейсов и, наконец, сланцы с большущими, величиной с апельсин, округлыми кристаллами темно-вишневого граната, почти идеально прозрачного. В ясную погоду, под лучами высокого солнца они выглядели очень красиво. Отбить, что ли, образец? Когда-то я приносил из походов гранаты и дарил их девушкам. Потом перестал: девушки не очень приятно для меня удивлялись, завидев совсем не те камушки, что они привыкли примерять в ювелирных магазинах.

Да и хрен отколешь без инструмента, скала гладкая, как полированная каменная столешница в дорогой гостиной!

Через сто метров пути я остановился и оглянулся, за мной и остальные посмотрели на еле видимый отсюда проем грота.

— Зачем они вообще сюда полезли, Винни?

— Бессмысленно, — подтвердил охотник.

— Может, тоже прочитали текст на плите? Своей, — предположил Лешка.

— Допустим, — кивнул следопыт. — Но водопад отсюда не видно.

— Ни за что бы не подумал, что там есть Прорез, — я пожал плечами.

— А что бы ты подумал? — спросил меня индеец.

— Да ничего, вообще бы не полез. Единственный мотив: доразведка своего участка. Можно предположить, что у них тут где-то рядом жилье.

— Новое! — быстро вставил вьетнамец.

— Ага. Недавно пришли и встали. Вот и решили обследовать окрестности.

— Мужики, вы действительно считаете, что какой-нибудь дебил может добровольно полезть в Прорез, не зная, что это такое? — усмехнулся Лимонов.

Мы замялись. Действительно, подвиг из категории сказочек.

— А что, если они уже были в гроте или рядом, когда увидели, как через Крест кто-нибудь прошел? — не дождавшись озвучивания наших мыслей, Алексей сам решил ответить на свой вопрос.

— Гм… Другие люди, которых мы на той стороне не видели? — предположил Винни.

— Исключено, — отрезал я.

— Тогда зорги! Могли эти Резчики аналогичную плиту подсунуть и нашим гоблинам? Для соревнования цивилизаций?

— Как ты сказал, Резчики? — улыбнулся вьетнамец.

— Надо же их как-то называть… — пожал плечами пацан.

— Еще не хватало тут на зоргов нарваться, ага, — нахмурился я. — И вообще, слишком много получается совпадений. Не верю.

— При желании совпадения можно выстроить, — туманно заявил охотник. — Надеюсь, со временем разберемся. Надо идти дальше.

Все чаще стали появляться небольшие деревья. После того, как в ручеек влились еще два, поменьше, поток превратился в речушку с быстрым течением. Еще немного, и по речке, пожалуй, можно будет сплавляться… Единственной помехой были так называемые «засеки», естественные шлагбаумы, только поперечных полосок не хватает — подмытые и наклонившиеся к руслу стволы прибрежных сосенок. Их ветки кое-где свисали почти до воды, образуя вместе что-то вроде гигантской расчески.

Начались обширные ягодники. Я узнал только одну ягоду. Молодые, судя по краскам, плоды, похожие на смородину, были огромного размера, почти как виноград. Обильной кормовой базе соответствовало и зверье.

Когда я первый раз увидел эту странную животину, внимательно наблюдавшую из-за развалин камней за осторожно двигавшейся группой, то попросту испугался — это был настоящий монстр. Представьте себе толстое, словно специально откормленное на ферме создание ростом со средних размеров собаку, сплошь покрытое лоснящейся серебристой шерстью. Щеки у этого наблюдателя были надуты жирком, морда непривычно кругла, по краям головы свисали длинные атрофировавшиеся уши, брюхо — словно у чемпиона пивных битв, а хвоста вообще не видно, спрятался в складках.

Когда он вперился в нас тупым и грустным взглядом, громко шмыгая носом и смешно шевеля раздвоенной верхней губой, я наконец-то понял — гребаный каларгон, да это же заяц! Неимоверно разжиревший на богатых кормом горных полянах.

Обычный земной заяц жирностью не отличается. Но эти же… Такого и шпиговать не надо, потроши, и на костер, еще и жирку натопить можно не меньше банки. Зайцы-ленивцы, похоже, живут прямо здесь, в лабиринтах упавших деревьев и зарослях кустов, укрывающих их от хищников, прежде всего сухопутных. Санаторий! Беззаботная жизнь на всем готовеньком, шведский стол! Коротая дни без малейшей потребности в сколько-нибудь существенном перемещении, ушастые обленились до предела.