Страница 15 из 55
Не скрывая своей тревоги, Имликум покинул покои Нин-дады и поспешил в свое святилище, чтобы вместе с жрецами обсудить случившееся.
- Что ты знаешь о болезни Нин-дады? - спросил Имликум у главного заклинателя, который все утро жег демонов Ахазу у постели больной.
- Боюсь сказать правду, почитаемый Имликум. Нин-дада в большой опасности. Пока еще не помогли наши заклинания и моления. Ей худо. Не потому ли исчез Урсин? Мы искали его во всех больших и малых храмах, мы искали его в домах знати и нищеты. Не бросился ли он в реку от отчаяния?
- Бесчестный трус! - воскликнул Имликум. - Ему доверено здоровье, ему доверена жизнь величайшего из правителей, а он постыдно бежал. Ищите его на земле и на воде. Пусть царь предаст его позорной казни.
* * *
За священной стеной Зиккурата было так же оживленно, как в дни великих праздников. Здесь собрались все знатные женщины Ура, жрицы храма Луны и храма Иштар, танцовщицы и арфистки, певицы и сказительницы. Пахло благовониями, звенели золотые браслеты на запястьях, когда, стараясь говорить тихо, размахивали руками и помогали выразить свои чувства жестами.
Только что закончилось моление в нижнем храме Зиккурата, где стояли статуи Иштар, Нанны, богини Нингаль, Энки и Энлиля. У деревянных статуй, украшенных золотом, серебром и лазуритом, стояли приношения: фрукты на серебряных блюдах, пиво в фаянсовых кувшинах, покрытых глазурью, золотые украшения, подаренные богам богатыми женщинами.
Зажигая благовония на алтаре, жрец Зиккурата говорил своим помощникам: "Они любят Нин-даду, приносят щедрые жертвы. Боги помогут верховной жрице!"
Когда кончилось моление и толпа высыпала на площадь, жены царедворцев устремились во дворец Нин-дады. Каждой хотелось увидеть жрицу храма Луны и пожелать ей доброго здоровья. Но лекарь и заклинатели никого не пустили в покои больной. Они позволили стоять за дверью и ждать добрых вестей.
Пока лекари и жрецы размышляли над тем, какое питье собирался приготовить Урсин, пока его помощники перебирали таблички с записями целебных трав, любимица Нин-дады, служанка Ланиша, извлекла из резного сундука новую полотняную тунику, недавно доставленную купцом Набилишу из Сирии, насыпала вокруг постели душистые травы и приготовила ароматное масло для притираний. Она ждала оклика госпожи, чтобы немедля освежить постель и одежду. У ложа больной было душно, пахло дымом сожженных фигурок демона Ахазу.
Пока великая жрица спала, Ланиша присела на ковре у ее ложа. Она знала: госпожа позовет ее, как только проснется.
"Никогда еще моя великая госпожа не была такой беспомощной и несчастной, - подумала Ланиша. - Всего третий день болезни, а узнать ее невозможно. Может быть, помогут заклинания, целебные травы не помогают. Может быть, Урсин принесет исцеление, но где он? Бедняжка мечется в жару. Что-то лепечет".
- Не уходи, Ланиша! Не покидай меня, мне страшно. Мне приснилась Эрешкигаль в подземном царстве. Может быть, она зовет меня?
Ланиша склонилась над ложем, велела убрать опахала, подала больной чашу с питьем и предложила освежить постель, но та отказалась.
- Великая госпожа, все люди Ура обратились с молитвами к богам. Все знатные женщины Ура пришли в Зиккурат на большое моление. Их щедрые жертвы богам помогут тебе. Люди стоят за дверью, хотят посмотреть на свою великую жрицу храма Луны.
- Не хочу никого видеть. Боюсь дурного глаза. Пусть уйдут, прошептала Нин-дада. - Дай успокоительное питье.
На этот раз сон был долгим. Ей приснилось доброе лицо Нанна. Она хотела обратиться к нему с молением, но бог уплыл за розовое облако. Проснувшись, Нин-дада подумала, что надо обратиться к своему покровителю, но у нее не было сил для того, чтобы прийти в храм. Она решила обратиться к Нанна, когда бог покажется в темном небе.
- Как я люблю тебя, прекрасная звезда, освещающая небо, когда солнце заходит, разгоняющая тьму ярким светом!.. - прошептала Нин-дада и тут же позвала Ланишу. Она пожелала надеть самые прекрасные одежды, потребовала украшения и благовония, чтобы предстать перед богом во всей своей красе.
Жрицы и служанки подняли ложе своей жрицы и принесли его в сад. Было прохладно и благоуханно. Полная луна в темном небе словно ждала свою жрицу. Она освещала белые стены дворца и залила серебряным светом финиковые пальмы. Великая жрица пожелала остаться наедине с богом.
Она простерла руки к небесам и тихим голосом запела:
Царь, недостижимый в далеком небе,
Син, недостижимый в далеком небе,
Царь, любящий прямодушие, ненавидящий зло,
Син, любящий прямодушие, ненавидящий зло,
Уничтожь зло подобно змее...
Нин-дада пристально вглядывалась в серебряное светило. Ей показалось, что луна улыбнулась и кивнула в знак согласия. "Все будет хорошо", подумала великая жрица и удивилась тому, что луна в этом вещем сне была точно такой же, но только более розовой. И облако было розовым. Это хороший признак. Важно, что облако не было черным и зловещим.
- Ланиша, - позвала она свою любимицу, - позови девушек, отнесите меня в покои, я довольна встречей с моим покровителем - богом Сином. Он поможет мне.
Покидая сад, Ланиша с завистью подумала о рабынях, поливающих цветы. С тех пор как она оказалась служанкой у великой жрицы, она стала еще более несчастной. Ей редко удавалось побыть со своей маленькой дочкой. А сердце болело, тревожилось о малютке. Они жили за крепостной стеной в хижине для рабынь царского дома. Старая бабка могла побить девочку, забывала покормить. Сколько раз Ланиша заставала свою любимицу в слезах. "Скорее бы вернули здоровье моей госпоже, - подумала Ланиша. - Я стану свободней и смогу позаботиться о моей сиротке. Великий Нанна, внемли нашим мольбам, пошли здоровье Нин-даде. Для себя я прошу немного, дай мне силы вырастить дочку. Может быть, она не оставит меня в старости. Пожалей меня, великий Нанна!"
Ланиша тихонько подошла к ложу повелительницы, чтобы услышать дыхание. Ее встревожило чрезмерное спокойствие, неподвижность госпожи. Ланиша долго прислушивалась, но не услышала дыхания.
Тогда она коснулась руки Нин-дады и с ужасом отпрянула. Рука была холодной. Ланиша бросилась к дверям и закричала: