Страница 79 из 98
По словам Шу, король давно уже вызывал недовольство у большинства высших сановников страны, поскольку полностью перестал с ними считаться. Созрел заговор. Возглавил его Ку Разумный. Часть заговорщиков арестовали, но произошло это чисто случайно, и ядро заговора уцелело. Короля решено было арестовать во время его поездки по стране, когда охрана Его Неповторимости будет поручена не только королевским телохранителям, но и местным воинским подразделениям. Потом намечалось — вещь неслыханная! — всенародно судить Муссу Сегодняшнего-Неповторимого. Короля собирались обвинить в ненужной жестокости и в вопиющей несправедливости. А чтобы обвинение было обоснованным, решили предварительно специально организовать другой открытый политический процесс против ряда известных и ни в чем не повинных бобанов, а также тех, кого вкупе с Лалой, Полем, Раймоном и Су хотели обвинить в шпионаже в пользу Друссии и в измене родине. Приговор — в таких случаях его подписывал лично король — мог быть только одним: смертная казнь на центральной площади столицы. Была и другая цель: процесс отвлекал внимание службы охраны короля от подлинных заговорщиков. Потом, после ареста короля, предполагалось обнародовать факты, свидетельствовавшие о невиновности казненных… Арестовать путешественников собирались дня через три после их обеда у Ку Разумного. Тот, убедившись лично, что Лала — друссиянка, должен был получить разрешение на арест чужеземцев у Муссы Сегодняшнего.
— Как наш спор? — спросила Раймона Лала, когда Су закончил пересказ своего разговора с Шу. — Нужно готовить тех, кто будет нами управлять, с раннего возраста или нет?
— Нужно, нужно, — поспешил согласиться Раймон.
Наутро все отправились знакомиться с храмом Девяти. Знаменитый в Друссии храм состоял из двух больших пещер. В первой находилось три индийских божества и не было видно никакой двери, открывающей доступ в глубину горы. Лала попросила всех встать точно напротив среднего божества и не двигаться с места. Затем быстро зашла за божество, потрогала его за одну из многих рук и бегом вернулась к остальным. Раздалась странная музыка, каменная плита, находившаяся под ногами у путешественников, стала медленно опускаться. После пяти метров спуска все увидели в стене вход в большой зал, освещенный солнечными лучами через специальные отверстия на куполе потолка. В зале застыли в разных позах девять огромных каменных изваяний, выступавших из стен с трех сторон. Изваяния, высотой пять-шесть метров каждое, поражали тонкой работой скульптора. Каждая каменная фигура имела свой собственный индивидуальный характер, выражение лиц было строгим, но чувствовалось, что сквозь строгость проступают человеческая доброта и спокойная, уверенная в себе мудрость.
Посреди зала на специальном возвышении лежал огромный, согнутый пополам золотой меч. Рядом с мечом были выгравированы на камне слова, которые Поль тут же перевел:
— «Побеждает только истина. Мне следует стремиться ко благу всех людей. И нет для меня дела более важного, чем творить добро всему народу». Пиядаси Деванампия… Пиядаси Деванампия… — задумчиво повторил Поль. — Это означает «Царь, милый богам». Так называли индийского императора Ашоку.
На этом записки профессора Куртьё оканчивались.
Содержание рукописи Куртьё оказалось настолько неожиданным, что я ощутил потребность как-то осмыслить прочитанное. И потом поговорить с Полем. Некоторые стороны нашей работы предстали передо мной в несколько ином свете. Были у меня и вопросы к профессору. Очень серьезные и менее серьезные, например, как сложилась в дальнейшем судьба родителей Поля и их верного Су. Однако человек предполагает, а судьба располагает… В данном случае судьба не предоставила мне возможности задавать вопросы. Профессор позвонил неожиданно сам и попросил немедленно зайти. Когда я вошел в кабинет, мне показалось, что Куртьё чем-то удручен.
— Виктор, — резко начал он, — у нас тут круто изменились обстоятельства. Становится небезопасно, а главное, возникли осложнения в одной из лабораторий, где срочно требуется мое присутствие. Иначе пойдут насмарку результаты двух лет кропотливейшей работы. Я понимаю, ты хочешь поговорить о том, что прочитал. Поговорим позже. А сейчас я забираю Пьера и отправляюсь в «Офир».
— Куда?
— В «Офир». Так называется один из филиалов Солони. По размерам он даже больше нашего здешнего центра и расположен в горах Северного Йемена, на границе с Южным. Помнишь легендарную страну золота Офир? Где она находилась, так точно и не установили. Одна из гипотез утверждает, что в Аравии. Возможно, как раз в том месте, где мы устроили свой филиал. Золото, во всяком случае, там есть. И в большом количестве.
— Поль, но в Северном Йемене европейцы не могут покупать землю. Не так ли? — машинально спросил я.
Более нелепого вопроса в данный момент трудно было придумать. Но все было слишком уж неожиданно.
— У нас там обширнейшая территория, в труднодоступных горах. Сами лаборатории внутри скал. Земля куплена на имя одного йеменца, нашего сотрудника. Думаю, что скоро вы с Жаклин приедете ко мне, там уже много наших. А пока уезжайте в Париж. Координатором остается Жорж. Помоги ему, поддержи. У него личные трудности.
Поль имел в виду неудачную любовь моего друга. На яхте в Карибском море рыженькая Катрин неожиданно обратила внимание на Леона. Потом, после полученного Леоном электрошока, она вызвалась ухаживать за ним в качестве сиделки. Пока Леон поправлялся, Катрин, возможно к собственному удивлению, влюбилась в него, окончательно позабыв о Жорже. Жорж стоически и молчаливо перенес это неожиданное несчастье, и только затаенная грусть в глубине глаз выдавала его страдания. Когда я попытался посочувствовать другу, он хладнокровно отвел тему разговора, но, улыбнувшись, заметил:
— Классик сказал, что счастлив не тот, кого любят, а тот, кто любит…
Куртьё подошел ко мне и неожиданно крепко обнял.
— Виктор, будь осторожен и береги Жаклин. Лучше поживи у нее в семье, а не в Солони. Есть кое-какие агентурные сведения, что нами будут интересоваться те, кто расследует взрыв компьютера на острове Шу. Никаких прямых улик против нас нет. Но наша фирма в списке подозрительных… Работы в Солони пришлось частично свернуть — трудно скрытно доставлять сюда нужные материалы. Могут засечь. Да и мне полезно на время исчезнуть. Хотя охрану мы здесь оставляем очень сильную…
— Поль, в Солони будут проходить какие-нибудь работы?
— Да, здесь продолжат исследования по генетике. А вот роботов защиты, которыми я занимался последнее время, опасаясь нападения, будем заканчивать в «Офире». До скорой встречи, Виктор. Иди!
Такое стремительное прощание, прямо скажем, сбило меня с толку, и я позабыл о многих вещах, о которых собирался сказать Полю. Но, видно, он очень торопился, потому что через несколько минут я увидел его бронированный автомобиль, покидавший наше имение.
Часть III. Путь на восток через запад
Париж
Он извинился к попросил разрешения присесть за наш столик. Одежда и акцент выдавали в нем американца. В этот час в маленьком кафе на Больших Бульварах свободных столиков не было, и я разрешил ему подсесть к нам. Подскочившему гарсону американец заказал «одну блондинку» — бокал светлого пива. Видимо, он бывал в Париже и знал местный жаргон: иностранцы обычно заказывают «пиво», «блондинка» — говорят парижане. С нами американец не разговаривал, он медленно пил свое пиво, что-то сосредоточенно рассматривая в бокале. Мы с Жаклин продолжали болтать о пустяках.
Покончив с пивом, незнакомец расплатился и не спеша направился к входу в метро, находившемуся метрах в шестидесяти от кафе. Но дойти не успел. Он сделал шагов сорок, потом неожиданно упал лицом вниз и больше не шевелился. Я понял, что он убит.
— Отравили? — спросила меня мгновенно побледневшая Жаклин.
— Нет, убили, — ответил я.