Страница 90 из 114
— Но я не член партии, и мне нечего бояться вашего Егорова!
— Его надо бояться. В пределах нашего района в его руках сосредоточена вся власть. Без его одобрительного слова вас директором школы не поставят.
— Если это так, то от должности я отказываюсь.
— Уже поздно. Вся школа знает, что вы согласились стать директором.
— Как же я стану директором, если ваш первый скажет нет?
— Он этого не скажет.
— Почему?
— При виде такой очаровательной женщины у него не повернется язык сказать «нет».
Виктор Трофимович по-отечески добродушно улыбнулся ей.
— Хорошо, пусть будет по-вашему, я пойду на беседу. Как его звать?
— Евгений Петрович.
До начала урока оставалось немного времени, и Настя, взяв журнал, пошла в класс. Войдя в 10-А, увидела лица детей, невольно вспомнила слова мужа: «Войдешь к старшеклассникам и через призму времени словно увидишь себя. Разве это не счастье?» Ребята, увидев улыбку на лице завуча, восприняли ее по-своему, и кто-то спросил:
— Анастасия Александровна, вы будете у нас директором?
Ребята с напряжением ждали ответа.
— А вы этого хотите?
— Да! — раздался дружный ответ.
Она села и, продолжая улыбаться, тепло посмотрела на них. «А ведь Алеша прав. Смотришь на них и видишь себя».
— Я бы, ребята, согласилась быть вашим директором, но… — она замолчала, открыла журнал. — Но когда вижу ваши оценки, у меня пропадает всякое желание.
— Анастасия Александровна, — подал голос Вася Жемчужников, — вы только согласитесь, а мы за один день все двойки исправим.
— Если это так, начнем с тебя. Прошу к доске.
В классе раздался смех. Вася, понурив голову, вышел к доске и через минуту получил двойку. Настя посмотрела на ребят. Те, опустив головы, старались избежать ее взгляда.
— Кто еще хочет, чтобы я стала директором? Выходите к доске, будете отвечать.
Весь класс встал и вышел к доске.
В райкоме партии, поднимаясь на третий этаж, Настя удивилась той тишине, которая царила в здании. Чинно и степенно передвигались люди. Ни шума, ни крика, к которому она привыкла. Тишь и благодать. Навстречу ей шли две молодые женщины. Холеные и довольные, тихо разговаривая между собой, прошли мимо нее. На третьем этаже на всю длину коридора лежала ковровая дорожка. В приемной первого за пишущей машинкой сидела молодая, слишком размалеванная девушка. Прекратив печатать, она вопросительно посмотрела на посетительницу.
— Здравствуйте. Евгений Петрович у себя?
— Да
— Можно к нему?
— Он вас приглашал?
— Да, на 16 часов.
— Как ваше имя?
— Анастасия Александровна Соколова. Завуч 35-й школы.
— Подождите. Я сейчас узнаю, может ли он вас принять.
Она вошла в кабинет. Немного погодя вышла.
— Он занят. Попросил подождать.
Настя села. Проходило время, а первый не вызывал. 16 часов 30 минут. За это время у первого успели побывать несколько человек. Она все ждала. 17 часов. Когда из кабинета вышли двое мужчин, Настя подошла к секретарше.
— Простите, пожалуйста, что отрываю вас от работы. Может, вы ему напомните обо мне?
Секретарша, не прекращая работы и даже не взглянув на нее, небрежно произнесла:
— Ждите. Когда посчитает нужным, тогда и вызовет.
Непозволительный тон этой намалеванной девицы вывел Настю из равновесия, и она жестко произнесла:
— Передайте вашему первому, что у меня тоже есть работа и я не могу себе позволить терять впустую лишние часы. Если он сейчас меня не примет, я уйду.
Та, прекратив печатать, вытаращила глаза.
— Вы куда пришли?!
Настя спокойно ответила:
— А может, вы сами подскажете, куда я пришла?
Секретарша, скривив губы, усмехнулась и вновь стала печатать. Настя решила проучить эту надменную девицу.
— Если вы сейчас не пойдете к нему, через минуту я уйду. Думаю, это будет не в вашу пользу.
Секретарша, повернув голову, высокомерно посмотрела на нее. Настя улыбнулась. Это отрезвляюще подействовало на девицу, она молча встала и пошла в кабинет. Немного погодя вышла и, оставляя двойные двери открытыми, произнесла:
— Заходите. Он ждет вас.
В кабинете, за длинным полированным столом, развалившись в кресле, сидел средних лет мужчина. Его холеное лицо и взгляд свидетельствовали о той власти, которой он был наделен в кресле первого секретаря райкома партии. Егоров, не меняя позы, по-барски окинул взглядом посетительницу, но при виде красивой женщины глаза у него оживились. Он быстро поднялся и, подойдя к Насте, подал руку.
— Извините, что пришлось вас задержать. Садитесь, пожалуйста.
Егоров вернулся на свое место, нажал на кнопку переговорного устройства.
— Слушаю, — раздался в динамике женский голос.
— Два кофе. — Он сел в кресло, посмотрел на Настю. — Вчера ко мне приходил директор вашей школы и просил, чтобы я не возражал по поводу назначения вас директором. Согласно рекомендации партии все руководящие должности должны занимать только члены партии. Значит, чтобы вас назначили директором школы, необходимо быть коммунистом.
Двери открылись. Неслышно ступая, секретарша на подносе принесла кофе и коробку конфет, поставила перед ними чашечки и, также неслышно ступая, вышла.
— Угощайтесь. — Егоров подвинул коробку к Насте.
— Спасибо, но я кофе не пью.
— Тогда мы закажем чай.
Он повернулся, чтобы нажать на кнопку, но Настя опередила его.
— Простите, пожалуйста, но для чаепития у меня тоже нет времени. Мне надо домой.
— Да-да, я уже в курсе насчет вашего мужа. Так на чем мы остановились?
Его безразличный тон по отношению к мужу словно ножом прошел по сердцу. С трудом сдерживая себя, Настя произнесла:
— Остановились на том, что я отказываюсь вступать в партию.
— Это для меня что-то новое, — Егоров скривил губы. — Может, объясните причину?
— Никакой причины. Просто не хочу быть членом партии.
Она увидела, как в гневе блеснули и сузились его глаза. «Наверное, сильно я задела его», — подумала она и не ошиблась.
— Стать членом Коммунистической партии — это большая честь, и мне кажется, что вы недооцениваете это, — надменным тоном произнес он. — Если нет желания вступать в партию, я не собираюсь вас агитировать, это было бы слишком унизительно для меня. Вы свободны.
От его последнего слова Настя улыбнулась и, чтобы остудить всемогущего партийного босса, каким он себя изображал, вставая, спросила:
— А разве я не свободна вообще?
Это окончательно вывело его из равновесия. Он не припоминал такого случая, чтобы кто-то посмел так дерзко и вызывающе разговаривать с ним. Глаза их встретились. Настя понимала, что творится в его душе, и, словно получая удовольствие, что не осталась в долгу, когда он с пренебрежением отозвался о ее муже, с улыбкой ждала ответа. Его самолюбие было задето, и он резко произнес:
— Идите. Я вас больше не задерживаю.
— До свидания, — сказала она и направилась к двери.
Когда Соколова вышла, некоторое время Егоров неподвижно смотрел на дверь. Эта независимая женщина выбила его из привычной колеи, на своем пути он привык видеть только угодливых людей. Постепенно он пришел в себя, взял со стола папку и стал изучать документы. Бегло просмотрев несколько бумаг, он отодвинул от себя папку, задумался. Потом усмехнулся и нажал на переговорную кнопку.
В динамике раздался голос секретаря.
— Я слушаю.
— Соедини меня с директором 35-й школы.
Время было позднее, и Настя, не заходя в школу, пошла домой. Настроение после беседы с секретарем было ужасное. Она ругала себя за то что пошла в райком. Подходя к дому, у окна увидела Алексея и на душе стало тепло. Войдя в квартиру, прижалась к нему и страстно поцеловала его в губы. Алексей улыбнулся:
— А когда станешь заведующей гороно, как будешь меня целовать?
— К тому времени я буду старушкой и такого не дождешься.
— Для меня ты никогда старушкой не будешь.
— Почему?
— Не знаю. Мне кажется, что ты по-прежнему такая же юная, какой я встретил тебя в Москве.