Жена офицера

Приняв душ, Цокур вместе с Атангуловым пошел в столовую. Соколов, сославшись на неотложные дела, не стал с ними обедать. После обеда полковники поехали в милицию. Назад вернулись к вечеру. По их хмурым лицам Алеша понял, что дела плохи. Вначале он не придавал значения этому, но когда узнал, кому он сломал руку, встревожился не на шутку. В разговоре командир полка сказал ему: «Моли Бога, чтобы с тебя погоны не сняли. С этими людьми шутки плохи!»

— Я, товарищ полковник, не виноват, и нечего мне бояться.

— Я верю тебе, но все свидетели показания дают не в твою пользу.

На следующий день из Семипалатинской военной прокуратуры приехал военный дознаватель капитан Смолин. На Соколова было заведено уголовное дело.

Полковник Цокур, не дожидаясь окончания следствия, срочно выехал в Кустанай, а оттуда в Алма-Ату на доклад начальнику войск.

Генерал Латыпов, молча выслушав полковника, еще раз переспросил:

— Вы твердо уверены, что старший лейтенант Соколов невиновен?

— Уверен, товарищ генерал-лейтенант.

— Какое впечатление у вас сложилось лично о нем и о его роте?

— Я беседовал с офицерами, солдатами. Горой стоят за своего командира и сильно переживают за него. В роте образцовый порядок. Солдаты опрятно одеты…

Слушая полковника, Латыпов сосредоточенно думал, как сохранить Соколова, чтобы не поломать его судьбу. Когда полковник замолчал, он поднял трубку прямой связи с первым секретарем ЦК Компартии Казахстана.

— Слушаю, — раздался голос Кунаева.

— Здравствуйте, Динмухамед Ахмедович. Латыпов беспокоит.

— Здравствуй. Что случилось?

Кунаев, выслушав генерала, произнес:

— Раз так убедительно защищаешь своего офицера, думаю, это дело мы уладим.

Латыпов положил трубку, улыбаясь, облегченно издохнул.

Спустя несколько дней из Семипалатинской военной прокуратуры позвонили командиру Кустанайского полка и сообщили, что уголовное дело на старшего лейтенанта прекращено. Когда об этом узнал Соколов, то отнесся к этому равнодушно. Он сожалел, что не прикончил того подонка, который остался безнаказанным.

Время делает свое дело, излечивая раны. Настя постепенно стала полнеть. В мыслях была только одна забота — о будущем ребенке. Она думала о нем и жила им. Однажды ночью она проснулась от толчка в живот. Потрясла Алешу за плечо. Тот сонными глазами посмотрел на жену.

— Алеша, не толкайся. Ты мне по животу ударил.

Он отодвинулся от нее подальше. Но толчок повторился. Он шел изнутри. Затаив дыхание, она замерла. Еще и еще… Она снова потрясла мужа за плечо. Тот сел на кровати.

— Алеша, ты послушай! Наш ребенок бунтует!

Алексей приложил голову к ее животу, но ребенку надоело «бушевать» и он успокоился.

— Тебе показалось. Спи.

Но она не спала, ждала, а когда вновь почувствовала сильные толчки, мужа уже не было. Он в это время стоял на строевом плацу, контролировал утреннюю физическую зарядку личного состава роты.

Настя весь день ощущала толчки ребенка, она с нетерпением ждала мужа, но как назло его все не было. Она не выдержала, вышла на улицу и медленно пошла по направлению к казармам в надежде встретить Алексея. На пол-пути остановилась. Ей стало стыдно, что солдаты увидят ее большой живот, и вернулась назад. Дома накрыла стол и в ожидании мужа, чтобы скоротать время, взяла книгу. Прочитав несколько страниц, поняла, что ничего в голову не лезет. На душе было тревожно. Она посмотрела на часы. Стрелки давно перевалили за полночь, а его все не было. Она вышла на веранду, посмотрела в сторону казарм. Во всех окнах горел свет. «Странно, — обеспокоенно подумала Настя. — Время уже позднее, а солдаты до сих пор не спят. Неужели что-то случилось?» Немного постояв, вернулась в дом, легла. Попыталась уснуть, но сон не шел. Она думала о муже.

Утром, после подъема, когда рота вышла на физическую зарядку, Соколов случайно увидел солдата с большим синяком под глазом. Он подозвал его к себе. Солдат, стоя перед командиром, старался не смотреть на него.

— Санинструктору показывал глаз?

Солдат отрицательно покачал головой. Соколов повел его к себе в кабинет. Проходя мимо дежурного, дал команду, чтобы к нему вызвали санинструктора. В ожидании санинструктора Соколов сел за стол, хмуро окинул взглядом солдата.

— Филоненко, кто тебя ударил?

— Никто, товарищ старший лейтенант, — не поднимая головы, быстро ответил гот.

— А синяк откуда?

— Утром бежал на зарядку, упал.

— Не стыдно обманывать?

— Никак нет, товарищ старший лейтенант. Я правду говорю.

По лицу Соколова пробежала улыбка. Другого ответа он и не ждал.

— Пошли, покажешь то место, где ты упал.

Соколов встал и, не глядя на солдата, вышел. Тот безропотно последовал за ним.

— Показывай, где упал. Только предупреждаю: не делай из меня дурака.

Филоненко замешкался. Соколов терпеливо ждал. Солдат, стоя с опущенной головой, не двигался с места.

— Хорошо, что у тебя совесть заговорила. Пошли.

Они вернулись в кабинет, вслед за ними вошел и санинструктор.

— Посмотри, что у него с глазом?

Младший сержант подошел к Филоненко и стал раздвигать опухшие веки. От боли солдат застонал.

— Товарищ старший лейтенант, надо его глазному врачу показать.

— Что, так серьезно? — обеспокоенно спросил Алексей.

— Как бы он глаза не лишился.

Соколов, словно ужаленный, вскочил.

— Быстро за машиной! — заорал он.

Сержант пулей выскочил из кабинета. Алексей подошел к солдату.

— Говори, кто тебя ударил?

Но Филоненко молчал. Соколов повторил свой вопрос, но солдат по-прежнему молчал. Это вывело ротного из терпения.

— Ты не строй из себя героя! Ты же без глаза останешься! Последний раз спрашиваю: кто ударил?

Но Филоненко словно в рот воды набрал. Через пять минут Соколов повез его в город. Он ехал и мучительно размышлял, почему до сих пор не может среди личного состава добиться твердой воинской дисциплины. Хотя командование полка его роту приводило в пример другим подразделениям как самую дисциплинированную, Соколов был недоволен своей работой. Солдаты изредка, но продолжали допускать нарушения.

В больнице врач, осмотрев солдата, хлопнул его по плечу.

— Ничего страшного, через пару дней заживет.

— Скажите пожалуйста, — обратился Соколов к нему, — от падения можно получить такую травму?

Врач сначала не понял его вопроса, потом засмеялся.

— Наверное, доказывает, что упал? Так, вояка? — поворачиваясь к солдату, спросил он. — Я тоже служил в армии и все ваши байки по поводу падений знаю. Говори правду, тебе же лучше.

Филоненко, понурив голову, молчал.

По дороге обратно Соколов несколько раз пытался услышать от него, к то его ударил, но тот молчал, как партизан. Вернувшись, Соколов дал команду, чтобы построили всю роту. Все уже знали о случившемся и думали, что молодой солдат назвал того, кто его ударил. Сержант Байжигитов с напряжением ждал, когда командир роты назовет его фамилию, и заранее уже считал себя обреченным. Зная крутой характер ротного, понимал, что пощады от него не будет. То, что он ударил этого салагу, который плохо вымыл пол, видели многие солдаты, но за них он был спокоен, никто из них не выдал бы его.

Когда рота построилась, Соколов приказал выйти из строя рядовому Филоненко. Тот вышел, встал рядом с командиром и, не глядя на своих товарищей, опустил голову.

— Кто тебя ударил? — спросил Соколов.

Филоненко молчал.

— Этот вопрос я задавал ему неоднократно, но, как видите, он по-прежнему упорно молчит. Знаю, многие из вас в душе приветствуют его и солидарны с ним, особенно старослужащие. Если бы и я стоял, как вы, в строю, я тоже был бы с вами солидарен, таково наше примитивное солдатское мышление. Но я ваш командир, я не могу думать так, как вы. Я обязан разобраться в случившемся, провести служебное расследование и доложить по команде в полк. Поэтому обращаюсь к вам. Кто видел, как его били?

В казарме было тихо. Соколов хмуро окинул взглядом лица солдат.