Страница 42 из 114
— Я говорил старшине, что пора их менять, но он…
— Не смей валить на старшину! — резко оборвал Соколов. — Может, старшина виноват, что у тебя такой неряшливый внешний вид? Ты же заместитель командира взвода! С тебя солдаты пример должны брать, а ты на кого похож?
Сержант, опустив голову, молча выслушивал упреки командира. Соколов, выходя из караульного помещения, направился в роту. Дневального на посту не было. Услышав шаги, тот выскочил из спального помещения, стал на пост. Соколов хмуро посмотрел на него.
— Солдат, выслушай, запомни и передай следующему, кто будет заступать на пост дневального: с сегодняшнего дня, если хоть на полшага отойдете от тумбочки, роту подниму по тревоге. Соображай мозгами, что потом с тобой сделают твои же товарищи. Думаю, им не понравится. Понял?
— Так точно, товарищ лейтенант.
— Что это за внешний вид у тебя? Где дежурный по роте?
— Не знаю, товарищ лейтенант.
— Сколько служишь?
— Два месяца.
— А почему в старой шапке? Старослужащие отобрали?
Солдат, опустив голову, молчал. К ним подошел дежурный по роте, его внешний вид не отличался от внешнего вида дневального. Соколов недовольно окинул его взглядом, резко скомандовал:
— Сержант, свой внешний вид приведите в порядок и зайдете ко мне. На это я вам даю десять минут.
В приемной канцелярии за столом сидел писарь роты, он что-то писал, но, увидев ротного, вскочил. Солдат был высокого роста. Соколов и сам был не маленького, но солдат был выше его.
— Какой у тебя рост?
— Два метра четыре сантиметра.
— Сколько служишь?
— Два месяца.
— Образование?
— Высшее.
— В карауле у сержанта техникум, у тебя высшее, а ЧП в роте допустили. Когда на Новый год рота устроила пьянку, ты принимал участие?
— Никак нет, товарищ лейтенант.
— Это честно или?..
— Честно, товарищ лейтенант. Молодые в тот день не пили.
— Почему?
— Нам сержанты не разрешили.
— А деньги молодые солдаты на вино сдавали?
— Так точно. Сдавали.
— Я что-то не понял. Деньги сдавали, а пить не пили. Наверное, сержанты не захотели вас вовлечь в общую пьянку. Так?
— Нет, товарищ лейтенант. Когда вино привезли, сержанты подумали, что если и молодые будут пить, то им самим мало достанется. Тогда они нас построили и предупредили, что если хоть один к фляге подойдет, ребра пересчитают. Вот поэтому мы и не пили.
— А если бы они разрешили, ты бы выпил? Только без обмана.
— Выпил бы, товарищ лейтенант.
— Желание к алкоголю или что-то другое?
— Никакого желания пить, товарищ лейтенант, нет. Если не выпьешь, солдаты не поймут.
— С таким ростом и ты кого-то боишься?
Солдат, опустив голову, молчал.
— А до этой пьянки какая дисциплина в роте была?
— Никакой, товарищ лейтенант. Офицеры пьют, сержанты, подражая им, пьют тоже да еще и издеваются над нами.
— А кормят как?
Солдат молчал. Алексей заметил, как по его лицу проскользнула ироническая улыбка. Во время разговора он уже понял, что солдат довольно грамотно и толково рассуждает. Это его заинтересовало.
— Откуда призван?
— Из Москвы.
— Из самой или из области?
— В центральной части Москвы живу.
— И много вас, москвичей, в роте?
— Сорок два.
— Как твоя фамилия?
— Толстиков.
Соколов, открыв дверь в канцелярию, увидел заправленную кровать. Он повернулся к солдату.
— Заходи, поговорим.
Соколов сел за стол. Солдат стоял возле двери. Соколов молча указал ему на стул.
— Вот ты мне посоветуй, что надо сделать, чтобы в роте навести уставной порядок и из отстающих вывести ее в передовые?
— Не знаю, товарищ лейтенант.
— Это не ответ. Ты видел, как родители приезжали за цинковыми гробами?
— Так точно.
— А тебе бы хотелось, чтобы и твоим родителям досталась такая же участь?
Толстиков, опустив голову, смотрел перед собой. Алексей вспомнил слова генерала Латыпова: «Если в роте хочешь добиться успеха, советуйся с рядовыми солдатами, они все знают. В армии у солдат две жизни: одна при офицерах, вторая при сержантах. Они видят то, что офицеры не видят».
— Толстиков, я хочу, чтобы тебе и твоим товарищам здесь жилось хорошо, чтобы вы чувствовали себя как дома. Я обошел роту, был в карауле, видел лица солдат. Так, как вы живете, это не жизнь. Поэтому от тебя жду не просто ответа, но и помощи. Можешь не сомневаться, я наведу железный порядок. Придет время и в адрес нашей роты скажут доброе слово!
— Пока эти офицеры будут в роте, вы ничего не сделаете, — не поднимая голову, тихо произнес Толстиков.
— От них я никуда не денусь. Здесь я бессилен. Мне придется работать с ними и я попробую найти общий язык.
Постепенно между ними завязалась непринужденная беседа. Солдат оказался на редкость умным и рассудительным. Для Соколова стало полной неожиданностью, что отец Толстикова — дипломатический работник. Не выдержав, он спросил:
— Как же твой отец согласился послать тебя в такое место?
— В знак наказания.
— Если не секрет, чем ты ему не угодил?
— Семейная тайна, товарищ лейтенант.
— Если так, вопросов нет.
Много интересного Соколов узнал от солдата. После беседы с ним он, словно на ладони, увидел жизнь роты и уже мысленно начал планировать свою работу. Время было позднее и, отпустив солдата, он лег в постель, сверху одеяла накрылся тулупом. В канцелярии был такой же холод, как и в казарме. «Завтра первым делом займусь отоплением», — решил он и, закрыв глаза, словно наяву, увидел Настю. «Здравствуй, любимая! Как ты там без меня?». Думая о будущей встрече, с улыбкой на лице заснул.
Глубокой ночью Алексей проснулся от женского плача. В дверь постучали. Соколов понял: что-то произошло. Быстро оделся, включил свет.
— Войдите.
Вошел дежурный по роте.
— Товарищ лейтенант, жена старшего лейтенанта Лукьянова пришла. Просится к вам.
— Пусть войдет.
С грудным ребенком на руках вошла совсем молодая женщина. Лицо у нее было в ссадинах.
— Помогите! — плача взмолилась та.
Он усадил ее на стул.
— Пожалуйста, успокойтесь. Что случилось?
Женщина захлебывалась слезами. Соколов терпеливо ждал, когда она успокоится, подал стакан воды. Немного погодя она стала рассказывать, что произошло. Вечером к ним домой пришли Сергеев и Кутышев и вместе с мужем стали пить. Изрядно выпив, те ушли, а когда она сказала, что ей не нравится все это, в ответ муж набросился с кулаками на нее.
— Больше так жить не могу! Я уеду домой.
— Он дома?
Она кивнула.
— Вы подождите меня здесь, я скоро приду.
В коридоре он подозвал к себе дежурного по розе.
— Быстро подними сержанта Кильтау и рядового Толстикова.
Через минуту, одетые, они стояли перед ним.
— Мне нужна ваша помощь. Предупреждаю: что бы я ни приказал, выполнять не задумываясь. Ясно?
— Так точно, товарищ лейтенант, — одновременно ответили они.
В поселке нашли дом, где жил Лукьянов. Тог сидел за столом, на котором горою стояли пустые бутылки. Налитыми кровью глазами уставился на вошедших. Узнав ротного, злорадно улыбнулся.
— Неужели моя дура себе защитника нашла?
— Одевайся, — подходя к нему, потребовал Соколов.
— Ты, салага, не забывай, что я у себя дома, а не в канцелярии. Приказывать будешь там. Понял?
— Я все понял. Вот там и хочу с тобой поговорить. Одевайся, да побыстрее.
— А ты попробуй одеть меня, — беря бутылку в руки, прохрипел Лукьянов.
Соколов повернулся к сержанту.
— Свяжите его и волоките на гауптвахту. Пусть до утра протрезвеет.
— Чт-о-о? — вскакивая, заревел тот и замахнулся бутылкой.
Соколов молниеносным движением выбил у него бутылку, скрутил руки за спину и придавил к полу.
— Кильтау, дай свой ремень.
Сержант быстро снял ремень с брюк, подал командиру. Лукьянов, матерясь, пытался вырваться. Связав его, Соколов скомандовал: