Жена офицера

Умар сделал паузу, этим воспользовался Алексей.

— Умар, а что собой представляет Дудаев?

— Дудаев? Большой авантюрист и психически нездоровый человек. Я был у него. Пытался мирным путем решить конфликт, чтобы не ввязаться в войну с Россией, но он и слушать не захотел. Мания величия, что он первый президент суверенной Чечни, буквально вскружила ему голову. Когда я слушал его высказывания по поводу независимой Чечни, что он сделает ее процветающим и богатым государством, наподобие Кувейта, то у меня сложилось впечатление, что вижу настоящего живого Гитлера. Да, именно так и было. Я ему говорю, что Чечня не в силах противостоять русской армии, а он вскочил с кресла и, сверля меня глазами, крикнул: «Ни России и никому в мире нас не победить! Нас только можно уничтожить атомной бомбой. Чеченский народ — это уже не тот народ, который в 44-м году Сталин за сорок восемь часов, как скот, погнал в Казахстан. Теперь пусть русские попробуют сунуться к нам, они испытают нашу силу…» Я понял, что с этим маньяком бесполезно вести диалог о мире. Но прежде чем уйти, сказал, что если с Россией начнется война, погибнут мирные люди, разрушатся дома. В ответ он с помпезностью произнес: «В Ичкерии мирных людей нет, мы все солдаты, и если враг пойдет на нас, мы сумеем отстоять свою землю!»

Умар снова замолчал, но немного погодя продолжил:

— Самое страшное то, что Кремль на все происходящее в Чечне смотрит сквозь пальцы и делает вид, что там ничего особого не происходит и что рано или поздно он сумеет Дудаева подчинить себе. В Кремле я встречался со многими членами правительства, пытался их убедить, что Дудаев без боя Чечню не отдаст, и пока не поздно, надо его сместить с поста президента. Я просил оружие, но всюду слышал одни обещания.

— По-твоему выходит, что мирный путь исключен? — спросил Алексей.

— А ты как думаешь?

Алексей неопределенно пожал плечами.

— Мне трудно ответить на этот вопрос. И все-таки не хочется, чтобы дело дошло до оружия. Надо вести переговоры с Дудаевым.

— Бесполезный номер! Дудаев на это не пойдет. Даже если бы он этого захотел, Запад ему не позволит. Чечня находится под особым контролем спецслужб Запада и Америки, не говоря уже о мусульманском мире. Для них развал Советского Союза — это еще полупобеда, окончательная победа — полный развал самой России. Для начала им необходимо отделить Чеченскую республику от России, а дальше пойдет цепная реакция, которую невозможно будет остановить.

— Ничего из этого у них не выйдет. Развалить Россию им не по зубам.

— Ты так думаешь?

— Да, — твердо ответил Алексей.

— Я другого мнения. Если Россия упустит Чечню, за ней последуют другие республики Кавказа. Потом голову поднимут татары, башкиры… Реакционные силы в этих республиках давно ждут своего звездного часа…

Умар замолчал, посмотрел на часы.

— Ты спешишь?

— Да, Алеша, я должен ехать. На улице меня ждут.

— Кто?

— Мои помощники, с кем я ездил в Москву. Из Москвы сделал крюк, чтобы тебя повидать.

В разговоре мужчин Настя не принимала участия. Она молча слушала их. Только когда Умар собрался уходить, спросила:

— Умар, а без помощи Кремля вы сами, чеченцы, не сможете справиться с Дудаевым?

— У Дудаева есть оружие, а у нас нет. Если бы Кремль дал нам оружие, мы бы победили Дудаева.

— А если не даст?

— Тогда России самой придется усмирять Дудаева. Но это ей дорого обойдется.

— Что вы имеете в виду? — с тревогой спросила она.

Умар увидел в ее глазах испуг. Он знал, что ее сын офицер, и чтобы успокоить, улыбаясь, произнес:

— Анастасия Александровна, не волнуйтесь. С Дудаевым мы сами управимся.

Он поцеловал ей руку, повернулся к Алексею.

— Если бы ты знал, как я рад нашей встрече!

Они крепко обнялись. Умар вышел. Алексей с Настей подошли к окну. Возле подъезда стояли три иномарки. Выйдя из подъезда, Умар нашел их окно, помахал им рукой, сел в машину. Когда машины отъехали, Настя с тревогой спросила:

— Алеша, неужели война с Чечней неизбежна?

— Ты же слышала, что сказал Умар.

— А если он не сумеет победить Дудаева?

— А ему это будет и не под силу.

— И что же будет?

Он хотел ответить, что будет война, но промолчал.

— Алеша, ты не ответил на мой вопрос!

— Не ответил, потому что не знаю.

Он знал, но не хотел расстраивать жену. Война с самозваной Ичкерией была неизбежна, и другого выхода у России не было.

* * *

Война приближалась, и никто не мог предугадать масштабы ее трагедии. Новая Ичкерия все больше и больше давала о себе знать. На экранах телеканалов показывали отрубленные головы на площади Грозного. По законам шариатского суда на глазах всего мира расстреливали людей, совершивших преступления. Почтенные старики клали провинившегося на стол и с удовольствием дубасили палками по спине. Столетние старики размахивали кинжалами и палками, словно помолодев лет на пятьдесят, танцуя, произносили имя Аллаха, призывая его встать на защиту против «неверных». В век цивилизации, когда космос бороздили космические корабли, на чеченскую землю опустилась средневековая дикость…

Все это удручающе действовало на Алексея. Как военный он чувствовал, что развязка приближается, что чеченская земля превратится во второй Афганистан. И вновь никому не нужные, бессмысленные человеческие жертвы… Дудаевская пропаганда о «великой и свободной Ичкерии» одурманивала головы людей, а в городах и деревнях России, не чувствуя приближения кровавого запаха войны, мирно спали матери, жены…

После отъезда Умара Алексей замкнулся, хотя и до этого он был не очень словоохотлив. Состояние мужа Настя поняла по-своему. Она решила, что он переживает за своего друга.

Наступили ноябрьские праздники. Прежней помпезности по поводу Великой Октябрьской революции уже не было. Настя была рада, что больше не надо выводить школу на демонстрацию. Праздники прошли, как будничные дни, да и Насте было не до них. От сильных морозов на четвертом этаже школы промерзли трубы. Надо было срочно их заменить. Ни труб, нн денег не было. Пришлось искать родителя, который работал сварщиком. Когда нашли такого, Настя вызвала его в школу и уговорила помочь.

Был день 26 ноября 1994 года. Вернее, уже прошел, так как часы отсчитывали последние минуты этого дня. Дня, который впоследствии принесет горе и несчастье десяткам тысяч людей. В комнате было тихо. Лежа на кровати, Алексей включил приемник и слушал музыку. Настя за столом готовилась к урокам.

— Настя, ты посмотри, который час. Пора спать.

Приподняв голову, она посмотрела на часы.

— Еще минут пять, и я закончу.

Алеша повернулся к приемнику. Музыка убаюкивала его, и незаметно для себя он заснул. Закончив писать план урока, Настя встала, пошла в ванную. Возвратившись, хотела выключить приемник, но рука зависла в воздухе.

«…Β Грозном идут бои… оппозиционные силы Автурханова с боями продвигаются к президентскому дворцу Дудаева…»

Она подскочила к мужу и потрясла за плечо.

— Алеша, проснись!

Открыв глаза, он удивленно посмотрел на ее возбужденное лицо.

— Слушай!

«…Несмотря на потери боевой техники, оппозиция упорно продвигается к площади «Минутка». Под их контроль уже взяты административные здания города…»

Алексей почувствовал, как учащенно забилось сердце. Прильнув к приемнику, он жадно ловил каждое слово,

Но победа не пришла к Автурханову. Надежда на помощь российских внутренних войск, на которую рассчитывал Умар, провалилась. Дудаевцы, придя в себя, отбили атаку оппозиции и перешли в наступление. На следующий день на телеэкране замелькали лица пленных российских солдат и офицеров. Настя расширенными глазами вглядывалась в их лица. Алексей это видел и готов был отдать жизнь, лишь бы среди них не было Димы.

Неожиданно среди ночи Настя вскочила, подбежала к телефону. Алексей догадался, что она хочет убедиться, что сына в Чечне нет. Она дозвонилась до него. Услышав сонный голос Димы, Настя почувствовала, как подкашиваются ноги, и, чтобы не упасть, прислонилась к стене.