Страница 61 из 94
Хотя мы не можем утверждать, что хорошо знаем кого-либо из людей, живших в Испании V века, все же мы достаточно знаем об одном из королей, чтобы считать его, будь наша информация о нем полнее, одной из наиболее интересных политических фигур своего столетия. Это Рехиа-рий, правивший с 448 по 456 год. То, что за сорок или пятьдесят лет до крещения Кловиса мы встречаем короля-варвара католического вероисповедания, удивительно и труднообъяснимо. Мы не можем гадать, почему он принял католическую веру, так как Гидаций, по своему обыкновению, не приводит никаких подробностей. Тот факт, что Рехиарий женился на везеготской принцессе, дочери Теодориха I, мало что объясняет в его действиях. Ведь принцесса, без сомнения, исповедовала арианство, и Гидаций не упоминает том, что она поменяла веру после замужества5. Король-католик, женатый на арианке, правящий языческим двором и языческим народом, — это в некотором роде историческая неожиданность.
Кроме того, Рехиарий намного опередил других королей-варваров в том, что первый стал чеканить монеты от своего имени (с. 148), и, как уже указывалось, он использовал на серебряных монетах слово /ідои, обозначая тем самым свое личное право на чеканку. Он энергично взялся за чеканку монет. Подобная легенда на монетах ранее не использовалась и «представляет собой революцию в Римской империи, подтверждая... независимость свевов по отношению к Империи»6. Внешняя политика Ре-хиария в двух аспектах отличалась от политики других галисийских королей V века. Он не только предпринял решительную атаку на Тарраконскую провинцию, которую другие короли никогда не трогали, но и что самое удивительное, он, как нам известно, сотрудничал с багаудами, чего в «темном веке» не делал ни один король ни в одной стране. Я не знаю, какой принцип или принципы могли заставить язычника стать католиком, начать новый этап в истории чеканки монет и проявлять невиданную склонность к кровожадной агрессии. Трудно отрицать, что Рехиарий был человеком необычным, но мы ничего не знаем о его личности и о том, почему он действовал именно так.
С первого взгляда кажется, что мы можем себе представить жизнь в захваченных саксами районах Британии на основании того, что мы знаем о Западной Испании. Может быть, Англия ничем не отличалась от той Галисии, которая предстает на страницах «Хроники» Гидация, — набеги практически каждый год, города, подвергнувшиеся неожиданному нападению и разграбленные, некоторые города, захваченные не один раз; римляне, постепенно пришедшие к сотрудничеству с захватчиками, инертность и беспомощность основной массы населения? Но на самом деле любые аналогии между Испанией и Англией были бы ошибочны.
Свевы всегда совершали свои набеги под командованием одного или максимум двух командиров. Одновременно происходило не более двух схваток. Правда, иногда столкновения между свевами и римлянами происходили в отсутствие короля или военачальника. Мы можем предполагать, что стычки между представителями этих двух национальностей или восстание одних против других были нередким явлением; в 458 году в подобном инциденте погибли некоторые римские аристократы (196). Но в саксонской Англии, насколько мы знаем, борьба не носила такого ограниченного характера и агрессия саксов не имела одного центрального направления. В каждом поколении каждая местность имела своего военного лидера, более или менее агрессивного в зависимости от обстоятельств. Если бы кто-то писал хронику в Британии V века, он был бы бессилен зарегистрировать каждое продвижение захватчиков в каждом из районов страны.
А свирепость, которую проявляли те, кто напал на Британию, далеко превосходила все ужасы Испании. У Гидация мы нигде не найдем свидетельств того, что цивилизованная жизнь в Испании прекратилась на достаточно обширной территории, в то время как, согласно Гильдасу, именно так произошло в Северной Британии. Гидаций сообщает, что испанские города были захвачены агрессором, а некоторые даже не один раз, однако он только в одном месте (241) говорит о городе, в котором не осталось жителей. Это единственное исключение — Коимбра. В 468 году, в мирное время этот город был застигнут врагом врасплох и разграблен. Некоторые дома и часть городских стен были разрушены. Горожане были захвачены в плен, другая часть их рассеялась, и город опустел. Но это не стало концом Коимбры. На Втором соборе в Браге в 572 году этот город был представлен своим епископом, то есть, очевидно, жители покинули город лишь на короткое время. Кроме этого случая, нам ничего не известно о том, чтобы в Испании жители городов бежали в горы, в леса или в пещеры, как это, по словам Гильдаса, происходило в Британии в 40-х годах V века. Нам не известно о том, чтобы испанцы вынуждены были бежать в другие районы своей страны, когда на их города нападали захватчики, и тем более, чтобы им пришлось бежать за море. Гильдас сообщает о том, что после безуспешного обращения за помощью к Аэцию в 448 году бриттоны так страдали от голода, что им пришлось убивать друг друга из-за еды. В Испании, насколько нам известно, таких бедствий не было. Тем не менее через несколько лет бриттоны начали оказывать сопротивление захватчикам в лесах и горах, видимо, устраивая засады и нападая на врага неожиданно7. Они к этому времени уже отразили саксонское нападение 408 года, а после того, как саксы-федераты начали войну в Северной Британии, Амвросий Аврелиан в третий раз за столетие повел бриттонов к победе. Способность нападать на захватчика и побеждать была, как представляется, чисто британским феноменом. Гидаций сообщает нам о локальных, мелких победах над свевами, но он не описывает ничего, что бы напоминало мощное и успешное возрождение военной мощи народа, сумевшего дать отпор врагу. В его «Хронике» мы не встретим испанского Амвросия Аврелиана или кого-то, подобного Герману Оксеррскому.
А что можно сказать о постоянной борьбе за власть в Британии, о которой пишет Гильдас? В Испании этого времени ничего подобного не происходило. Там все еще продолжало действовать имперское правительство, и большинство испано-римлян, по-видимому, еще признавало его власть. Однако будь у нас более полный источник информации, скажем, о Картахенской провинции середины или последней четверти века, то, возможно, мы бы узнали о местных наглецах, деспотах и «сильных людях», об их восхождении к вершинам власти и их падении. Даже те источники, которые у нас есть, упоминают о двух узурпаторах, утвердившихся в Тарраконской провинции в конце столетия8. А Лусидий? Как ему удалось стать фактическим правителем Лиссабона в конце периода, описанного Гидацием?9
Если мы отвлечемся от текстов Гильдаса и Гидация и шире посмотрим на события в Испании и Британии, то мы увидим фундаментальные различия между двумя этими регионами. Во-первых, мы увидим, что в Британии исчезли многие топонимы. Единственная группа топонимов, сохранившаяся в Восточной Англии (к востоку от условной линии, проведенной от Йоркширских пустошей до Нью-Фореста), — это названия некоторых рим-ско-бриттонских городов, больших рек, как Трент или Темза, а также некоторых гор и лесов10. Во всех остальных случаях изолированные индивидуальные топонимы сохранились только там, где были изолированные анклавы бриттонов, избежавшие уничтожения. Но это скорее исключения. Обычно названия мест исчезали вместе с теми людьми, которые их использовали. Причем местные жители не попадали в рабство, кроме некоторых женщин и детей. В германских обществах этого времени редко использовался рабский труд, причем даже в относительно развитых общинах вблизи римской границы, у остроготов или везеготов IV века. Когда саксы жили на континенте, они были далеко от основных центров римской цивилизации, и во времена завоеваний они, скорее всего, находились на более низком уровне экономического и социального развития, чем другие германцы — завоеватели Империи. Это значит, что они реже, чем, скажем, готы, нуждались в рабском труде захваченных ими в плен взрослых мужчин. Следовательно, основная часть бриттонского мужского населения была или уничтожена, или вытеснена далеко на запад или же на континент. Видимо, поэтому Гильдас так редко упоминает о том, что саксы превращали бриттонов в рабов. Он, правда, пишет, что некоторые бриттоны сдавались врагам, ожидая, что попадут в рабство. Ожидания некоторых из них, действительно, сбылись, но другие были зверски убиты11. Бриттонские женщины и дети превращались в рабов, предназначенных для домашнего хозяйства, причем женщины при этом часто становились и наложницами. (Стыдливые бриттонские историки говорят о «межнациональных браках» и «совместном проживании» бриттонок и саксов в этот период: считается неприличным говорить об изнасилованиях.)