Страница 17 из 94
Вопрос взаимоотношений с Римом часто был основным политическим вопросом у народов, населявших приграничные районы Империи в I веке нашей эры. Был ли он таковым для везеготов до 376 года, мы не знаем, так как наши сведения об их политической жизни в этот период слишком скудны. Однако в последующий период, о котором у нас имеются более достоверные сведения, этот вопрос выходит на первый план; и вплоть до исчезновения Западной империи он остается стержнем политической истории везеготов. На наш взгляд, в V веке происходила борьба между везе-готским народом и везеготской знатью, численно возраставшей и действовавшей заодно с римским правительством. Причем эта борьба велась не только вокруг вопроса об отношении к Риму, но и того, какая форма власти должна быть у самих везеготов.
ИТАЛИЯ
IV. 476 год и после него
Летом 449 года группа, состоящая из нескольких римлян и их спутников, пересекла границу Империи на нижнем Дунае к северу от Наисса (Ниша). Они вступили в страну варваров и продолжали свой путь верхом по равнинам Валахии1. Группу возглавлял римский посол, направлявшийся на встречу с Аттилой. С ним были его советники и слуги, а также несколько представителей гуннов. Эти гуннские представители весной приезжали в Константинополь с дипломатической миссией и теперь возвращались к своему господину. Среди них были двое из наиболее доверенных приближенных Атгилы. Один из них, как ни странно, был римлянин. Он был родом из Паннонии и, служа секретарем у Атгилы (вся бумажная работа в гуннской империи находилась в руках латиноязычных секретарей), поднялся до высокого положения в империи варваров. Его звали Орест. Второй, который в этот момент был гораздо более влиятельным человеком, был гунн. Это был Эдика, один из наиболее могущественных людей, близких к Аттиле, знаменитый воин, командовавший одной из частей гуннской армии.
По странной прихоти судьбы два сына этих двух попутчиков, Ореста и Эдики, позднее сыграют значительную роль в истории Европы. Через несколько лет после того, как Орест путешествовал в качестве посла, у него родился сын, которого он назвал Ромулом, в честь своего тестя. Этот ребенок станет известен в истории как «маленький Август», Ромул Авгус-тул, последний император Западной Римской империи. Тот человек, который в августе 476 года лишит его трона и станет de facto первым варваром-правителем Италии, был сыном попутчика Ореста, Эдики2. Это был Одоакр, которому было шестнадцать лет в то время, когда его отец Эдика вместе с Орестом ехали по пустынным равнинам Валахии3.
После смерти Атгилы в 453 году и распада его империи через один или два года после этого (см. с. 111) Орест не превратился в бродягу или
бездомного разбойника, скитающегося по дунайскому приграничью Римской империи, хотя такая участь постигла многих из бывших приспешников Атгилы, включая и его сыновей. Орест вернулся на запад и проявил себя как выдающийся военачальник, так как через двадцать с небольшим лет (в 475 году) император Западной империи Юлий Непот сделает его патрицием с правами верховного командующего своей армии. Но в том же году новый патриций поднял мятеж в Равенне и посадил своего сына Ромула на трон вместо Юлия Непота. Таким образом, Ромул, хотя мы и называем его последним западным императором, на самом деле был узурпатором, а настоящим последним западным императором был Юлий Непот. По замечанию Бари, эти имена на страницах хроник — Юлий, Авгу-стул, Ромул — появляются перед нами как призраки, восставшие вновь из давно прошедших дней римской истории4.
Эдика был не столь удачлив, как Орест. С падением Гуннской империи в 453—454 годах толпы голодных и неприкаянных людей заполнили среднедунайское приграничье Римской империи (см. с. 21). Гунны разрушили нормальный уклад жизни этих народов и вытеснили некоторых из них с мест их прежнего обитания. Так, когда гунны около 370 года впервые появились в Европе, они оккупировали земли остроготов на Украине, но когда империя гуннов рухнула, остроготы оказываются на среднем Дунае: они переместились, пройдя половину Европы. Прежние подданные гуннов были расколоты, разделены и переделены. У них было мало скота и не было земли, и они проводили свою жизнь в разбоях, угоняя скот, устраивая засады и даже сражаясь в битвах с такими же бездомными и голодными людьми, как они сами. В годы суматохи и беспорядка, последовавших за падением империи гуннов, мы лишь однажды встречаем Эдику. В 469 году во время битвы на реке Болиа (современное название не установлено) в Паннонии мы видим его и его сына Гуноульфа (но не Одо-акра) во главе войска скиров, когда они и их союзники атакуют остроготов. Но остроготы победили, и мы больше никогда не услышим об Эдике5. Гуноульф уехал в Константинополь, где быстро поднялся до чина магистра армии в Иллирике, а Одоакр с бандой таких же обездоленных варваров, не принимавших участия в этих событиях, направился в Италию с тем, чтобы попытать счастья в качестве наемника на службе Западной империи. На пути в Италию около 461 года (см. с. 105) Одоакр посетил св. Северина в его келье в Фавианисе в провинции Норик. На святого католического отшельника Одоакр произвел благоприятное впечатление, хотя сам был христианином арианского исповедания. Теперь ему было двадцать с лишним лет, он был бедно одет, очень высок ростом — во время беседы с Северином ему приходилось нагибаться, чтобы не задеть головой потолка кельи, — и, очевидно, был из тех людей, которых трудно забыть. «Иди в Италию, — сказал святой, когда варвар с ним прощался, — иди, и хотя сейчас ты в рубище, но скоро ты осыплешь многими дарами множество людей». Очевидно, варвар глубоко поразил его. Одоакр тоже никогда не забывал Северина. Много лет спустя, когда он стал de facto королем Италии, он написал святому, предлагая выполнить любое его желание. Все, что попросил св. Северин, — это вернуть из ссылки некоего Амвросия, и Одоакр с радостью выполнил это. У нас нет причин сомневаться в том, что Одоакр действительно глубоко почитал св. Северина: ведь Эвгиппий, от которого мы знаем об этих событиях, писал свое сочинение в 511 году, когда и Одоакр, и Северин были давно мертвы и у автора не было оснований их бояться или же льстить им.
Итак, летом 476 года законный западный император Юлий Непот был в ссылке в Далмации, узурпатор Ромул Августул сидел на троне Западной империи, его отец Орест был фактическим правителем Италии, Одоакр поднимался по служебной лестнице в армии, а Эдика был или забыт, или мертв. Юный император как безгласная тень своего отца просидел на троне десять месяцев. Затем войска под командованием Одоакра взбунтовались. Орест был убит в Павии. В городе начались жестокие беспорядки, вызвавшие сильные пожары. Разрушения, видимо, были огромны, так как впоследствии Одоакр был вынужден освободить город от налогов на пять лет6. Молодого императора, красивого и ни на что не способного мальчика, затем сослали в имение Лукулла (бывшего консулом в 74 году до н. э.) в Кампании, недалеко от Неаполя. Несколько столетий назад в этом имении умер император Тиберий. Ромулу Августулу выделили щедрую пенсию в размере 6000 до/й// в год, и больше мы о нем никогда ничего не услышим7. А когда мы в следующий раз услышим об имении Лукулла во времена Папы Геласия (492-496), то окажется, что оно уже стало собственностью дамы высокого («блистательного») положения в обществе по имени Барбария, которая превратила имение или его часть в монастырь. Что сталось с Ромулом Августулом, никто не знает.
1. НозрИев «гости» в Италии
Почему был смещен последний западный римский император? Только один из авторов того времени обсуждает причины его падения, и у нас нет оснований не доверять его объяснению8. “Римская» армия в Италии в это время большей частью, а возможно, целиком состояла не из римлян, а из варваров разного происхождения. По сути дела, нигде нет упоминаний о солдатах-римлянах в Италии 476 года. Войска состояли из туркиллингов (о которых больше ничего не известно и которые, вероятно, говорили на языке тюркской группы)9, германцев, среди которых были скиры, герулы, и других варваров10. Эти солдаты, конечно, знали о том, что и в Аквитании II, Савойе и в других частях Галлии солдаты-варвары живут на положении Ло5р/?с5 и превратились теперь в относительно зажиточных крестьян-сол-дат. Естественно, что они стремились получить землю в Италии на тех же условиях. Они потребовали от Ореста, чтобы он ввел ИоБрИаШаБ в Италии, но Орест отказался это сделать. Причина его отказа не совсем ясна. Я думаю, немногие согласятся с сентиментальным предположением Бари, что Орест «был в достаточной мере римлянином для того, чтобы считать, что земля Италии должна оставаться нетронутой»11. Система расселения, известная как ИозрНаШаз, была введена в Галлии не варварами, а имперским правительством. Целью ее было удовлетворить интересы не варваров, а римлян. Судя по всему, она была в целом доброжелательно принята крупными римскими землевладельцами в Галлии; во всяком случае, нам не известно о каком-либо сопротивлении с их стороны. Почему же тогда патриций Орест рисковал своей жизнью и погиб ради того, чтобы не допустить введения ИозрИаШаБ в Италии? Прокопий нам об этом ничего не сообщает, и мы не можем делать хоть сколько-нибудь уверенных догадок на этот счет. По моему мнению, такая форма расселения нашла поддержку у галльских землевладельцев потому, что их имениям угрожали внутренние враги, а именно крестьяне-бунтовщики. Они предпочли смирных варваров своей-равным и враждебно настроенным крестьянам (см. с. 34 и далее). Однако, насколько нам известно, ничто подобное не угрожало земельным имениям в Италии. Следовательно, расселение варваров на итальянской земле должно было быть навязано итальянским землевладельцам силой. Теодерих подчеркивает, что, пожертвовав частью своих земель, римляне приобрели военную силу, способную их защитить. Он также намекает на то, что, отдав часть своих владений, они обеспечили сохранность всей своей земельной собственности12. Единственным вероятным врагом в Италии были, по-ви-димому, не враждебно настроенные крестьяне (хотя у нас нет доказательств, подтверждающих это), а скорее сами солдаты-варвары. Поэтому условия расселения в Италии были менее благоприятны для «гостей», для ИозрИеЕ, чем они были в Галлии. В Галлии каждый варвар-поселенец получал две трети пахотной земли того имения, где его поселяли, в то время как в Италии он получал только одну треть. Так что слово 1егМа в отношении Галлии означало ту часть имения, которая оставалась в руках первоначального владельца, а в Италии /егД'а — это та часть, которая передавалась варвару. Возможно, это изменение условий поселения было уступкой возмущенным римлянам-землевладельцам Италии, хотя это не более чем догадка.