Страница 13 из 94
2. От Алариха до Валии
Избрание Алариха предводителем племени в 395 году не стало победой ни одной из двух соперничающих везеготских группировок. Хотя одно время Аларих и был сторонником соблюдения дунайской клятвы 376 года23, он, похоже, так и не смог твердо решить, к чему надо стремиться — к тому, чтобы разрушить Рим, или к тому, чтобы стать его частью. Основное событие, с которым связано его имя, — захват Рима в 410 году — стало символом падения Римской империи, что явилось одним из важнейших процессов мировой истории. Однако вряд ли можно назвать Алариха «выдающейся личностью», и вот почему. Политика Алариха состояла в постоянном лавировании между двумя противоположными тенденциями того общества, в котором он вырос. С одной стороны, на протяжении всей своей карьеры он, судя по всему, поддерживал приятельские отношения со многими имперскими сановниками и, вероятно, находился под их сильным влиянием24. Это сказалось на принятии им таких важных решений, как снятие осады Равенны и низложение марионеточного императора Ат-тала25. По мнению позднего готского историка, Аларих хотел добиться (неизвестно, какими средствами) того, чтобы римляне и готы жили в дружбе и мире и их бы считали единым народом26. (Смысл этой политики станет нам яснее, когда мы будем говорить о преемнике Алариха Атаульфе и о расселении везеготов около Тулузы.) Римляне не без основания считали, что если они обеспечат Алариху твердое личное положение в Империи и назначат его на высокую военную должность, он будет меньше беспокоиться о судьбе своих людей27.
В то же время Аларих, честно выполнявший все свои договоренности с римским правительством, настойчиво стремился реализовать заветную мечту своего народа — найти земли для оседлой жизни. Несомненно, именно по этой причине он пользовался безграничным авторитетом среди своих соплеменников. Ведь он не одержал полной победы ни в одной крупной битве, а целый ряд второстепенных сражений проиграл, причем иногда с жестокими потерями — в одном случае, по имеющемуся свидетельству, потери составили не менее 3000 человек28. Он добивался впечатляющего успеха только тогда, когда не встречал почти никакого сопротивления со стороны римлян (408—410 годы). Он так и не смог обеспечить своему народу постоянного жилья. Более того, можно с уверенностью сказать, что его войско сохранило свою силу только благодаря внутренним противоречиям римской политики29. Тем не менее авторитет его был столь велик, что ему удавалось удерживать везеготов от раскола, к которому их подталкивал Феодосий. За время его правления почти не было случаев дезертирства, и в большой степени это можно объяснить его личными качествами и популярностью. Правда, часть войска покинула его при отступлении из Вероны в 403 году, не вынеся лишений. Очевидно, в это время в лагере везеготов возникли большие разногласия и, возможно, некоторые секретные планы готов стали известны Стилихону30. Хотя поначалу отколовшихся было немного, но их число выросло, когда войско стало страдать от голода и болезней31. Впрочем, мы не знаем, как скоро многие из покинувших Алариха воинов вернулись к нему32. Что касается везеготской знати, то за время правления Алариха двое из вождей, возможно, перешли к римлянам вместе с небольшими группами недовольных. Один из них — некий Ульфила (судя по имени, везегот), ставший в 411 году командующим конницы33; второй — Сар, брат Сегериха (см. с. 45). Мы почти ничего не знаем об этом Ульфиле, а потеря Сара, предателя по натуре, не была большим ударом для Алариха. Таким образом, несмотря на военные и политические неудачи, преследовавшие Алариха, в период с 395 по 410 год не было массового дезертирства вождей, подобного происходившему в период правления Феодосия. «Его странные маневры последующих пятнадцати лет (то есть после 395 года), возможно, объясняются тем, что его интересы не были полностью везеготскими (интересы его народа ограничивались получением земли и платы за службу), а состояли в том, чтобы самому достичь определенного положения в правительстве Империи»34.
После смерти Алариха в 410 году его место занял Атаульф, брат его жены35, и трения между везеготскими вождями и рядовыми членами племени разгорелись с прежней силой. И знаменитое заявление Атаульфа по поводу перемены его отношения к Римской империи мы должны рассматривать, помня о послании Фритигерна Валенту накануне битвы при Адрианополе и об убийстве Эриульфа Фравиттой в первые годы правления Феодосия. Атаульф постоянно сотрудничал с римлянами, которые входили в его ближайшее окружение36, и свое заявление он много раз повторял в присутствии одного римского гражданина, жителя Нарбонны. По словам этого римлянина, Атаульф часто заявлял, что его первоначальной целью (как и целью Эриульфа) было искоренить само слово «римляне», превратить Римскую империю в Готскую, заменить название, самому стать тем, кем когда-то был император Август. Однако позже его планы изменились: он решил, что с помощью военной силы везеготов он вернет Риму былую славу и величие и останется в памяти потомков как «отец Римской империи»37.
Атаульф не скрывал причины этой перемены. «Когда он на собственном опыте убедился, что готы не в состоянии повиноваться законам {leges) по причине своего варварства, и вместе с тем, что государственные законы нельзя не исполнять, так как без них государство не является государством, он принял решение» выработать новый план возрождения Римской империи. Как и Фритигерн (см. с. 39), Атаульф не мог справиться с варварством готов. Он решил возродить то римское государство, которому верно служил Фравитта и которому Фритигерн когда-то пытался принести пользу. Атаульф жаловался, что его соплеменники не хотят подчиняться законам, и в этом он видел суть проблемы. Дело в том, что в племенном обществе нет «законов». Военный вождь союза племен всего лишь выполняет волю конфедеративного совета, он не правитель и сам не создает законы. Племенное общество управляется не законами, а обычаями, традиционным правом, обязанностями и разделением ответственности, и в нем нет другого аппарата принуждения, кроме общественного мнения.
До того как был составлен первый готский кодекс законов, готское общество управлялось только mores, «привычками», и consuetude, «обычаями». Даже в VI веке, по-видимому, еще были известны некоторые из старинных готских belogines, «правил», записанных на готском языке39. Образ мыслей Атаульфа, по сути дела, уже не был образом мыслей вождя племенной общины или просто человека, стремившегося сохранить традиционную общественную систему. Вследствие этого он стремился трансформировать везеготское общество и приобщить своих соплеменников к социальной организации Римской империи, где их варварство будет пресекаться.
Таким образом, Атаульф задумал свои грандиозные преобразования с тем, чтобы укрепить свое положение среди соплеменников. В отличие от Алариха он видел, в каком направлении развивается везеготское общество, и решил ускорить ход истории. Он не мог навязать везеготам свои единоличные «законы» при старой системе общинных и конфедеративных советов, когда вожди имели не столько власть, сколько влияние. Поэтому он решил сделать своих готов частью государства, в котором власть будет принадлежать ему. Он прекратил вражду с римским правительством и стремился к миру с ним именно потому, что только таким образом он мог установить личную власть над своими соплеменниками и отменить те общественные институты, которые уже потеряли свое значение при постоянном обогащении племенной знати40. Он не делал секрета из своих намерений. Он рассказывал о них открыто, возможно, некоторым вождям и, что нам точно известно, одному римлянину-христианину из Нарбонны. Сохранилось яркое описание его бракосочетания с римской принцессой Плацидией, которую везеготы захватили в Риме в 410 году. По совету некоего римлянина по имени Кандидиан — и при Атаульфе, и при Алари-хе римляне часто влияли даже на важнейшие политические решения готов — Атаульф, облаченный в римские одежды, сочетался браком с Плацидией в доме галло-римского декуриона по имени Ингенуус в Нарбонне. Во время брачного пира он прослушал эпиталаму, которую декламировал низложенный римский император. Эта свадьба привела в восторг гостей-римлян. Огромное личное богатство Атаульфа позволило ему сделать роскошные подарки невесте: он подарил ей пятьдесят красивых юношей в шелковых одеяниях, каждый из которых нес два блюда. На одном было золото, а на другом — драгоценные камни, похищенные в Риме в 410 году. Эта свадьба должна была продемонстрировать всем народам, что готы и Империя стали единым целым. За время жизни одного лишь поколения везеготские вожди проделали долгий путь и далеко ушли от простоты времен Атанариха41.