Страница 96 из 99
- Ты же не думал, что я оставлю все как есть? Или надеялся, что у меня силенок не хватит тебе отомстить? – все задавал и задавал я вопросы, пока ломал каждую кость в его теле, одну за другой. Зрелище это было хоть и не из приятных, но я к нему (целую ведь кучу народа уже спалил, или же кости переломал), уже успел попривыкнуть. Да и, признаться, я получал от его мучений некое чувство удовлетворения. Ну, или, это была банальная радость от свершенной мести. Тот труп невинной девушки, что лежала в моей постели, с ног до головы вся покрытая собственной же кровью, все никак не выходит у меня из головы. Кто ж его знает, может это поможет мне успокоиться и все забыть?
Но, как бы я его ни мучил, ни на один вопрос я так и не получил ответа. Лишь проклятия, посылаемые в мой адрес, да завывания от боли в раздробленных костях. Вот и все, чего я смог от него добиться. Согласен. Не густо. Я ожидал от него большего. Но, видимо, не судьба. В таком случае, пора бы уже с ним кончать. Но, мне даже одну единственную пулю жалко на него тратить. Выйдя из комнаты, я обернулся и решил, напоследок, сжечь его живьем. Он бы и так скорее всего умер от внутреннего кровотечения, но, надо же бить наверняка. Если есть хоть малейший шанс, что после полученных увечий он выживет, то надо пресечь это на корню.
- Стена Пламени, активация.
Стоило только возникнуть в комнате магическому пламени, как толстяк, тут же начал истошно вопить и кричать о помощи. Кому, только, интересно? Но, неудивительно. Сгореть заживо не самая приятная смерть. Я даже где-то читал, что смерть при пожаре, это одна из самых страшных смертей. Он еще секунд десять истошно кричал и катался по полу, пока его кожа пузырилась и лопалась прямо у него на глазах, а затем, видимо сожженное дыхательное отверстие лишило его и этой возможности. А может, к тому моменту, он был уже мертв? Меня это мало заботило. Я уже покидал его дом, при этом, не забывая пройтись по нему, заглянув за каждый угол и собрать все более или менее ценное.
Добыча была не так велика, как я на это надеялся. Я уж было подумал, что уж у крупного-то работорговца в доме всегда есть чем поживиться, но, увы, я ошибался. Небольшая сумма денег в комоде, около пятидесяти монет, да всякая мелочь, вроде серебряного сервиза или красивых картин, которые мне и задаром были не нужны. Что-то я сомневаюсь, что их удастся продать хоть за сколько-то. Деньги, да еще два пистолета Бердыш в столе, вот и вся добыча, что я вынес с этого кровавого дела. Какое же это разочарование, уходить с пустыми руками.
Но, как оказалось, это были еще не все сокровища, что он хранил в своем доме. Правда, в отличие от остального, они были менее вещественные, но более одухотворенные – рабы. В подвале, который был последним из комнат, перед полной зачисткой дома, располагалось почти два десятка полуголых и сильно истощенных людей. На них было страшно смотреть. Одеты в какое-то рванье, что лишь местами защищало кожу от воздействия окружающей среды, а ведь на дворе был январь месяц, как они только тут выживали, я понять не могу. Рабы были сильно исхудавшими, с раздувшимися от голода животами. Да и кожа у них, стала такой синюшной, что они больше походили на покойников, нежели на живых людей.
Еще издалека они услышали, как открылась дверь, а затем, без шума и криков, бросились прятаться кто куда. Как мышки, заслышав шаги человека. Их поведение уже мало походило на человеческое. Запуганные, дерганные, совсем не говорят. Боже, сколько же их тут уже держат?! Одних, в темноте, да в таких условиях. Меня аж пробрало до костей от осознания того факта, что я мог оказаться на месте любого из них. Нет, я их тут просто так не брошу!
- Я вам не враг, – это было первое, что я им сказал, - Ваш хозяин мертв. Я его убил. Так что, вы все теперь свободны. Если кто-то желает лучшей жизни, то может следовать за мной. Остальных, кто этого не желает, я принуждать не буду. Они спокойно могут уйти в любой момент. Когда решитесь, то тех, кто идет за мной – я буду ждать наверху, в гостиной, остальные же – могут безбоязненно покинуть дом. Охрана мертва и вас никто не будет останавливать.
Закончив говорить, я развернулся и покинул подвал. Я поднялся в гостиную, сел на диван и принялся ждать. Время шло, но никто ко мне так и не присоединился. Стоило бы, конечно, поскорее убраться из дома. Мало ли, чего. Но, я решил обождать еще немного. Минут десять, думаю, будет более чем достаточно. Закурив сигарету, я откинулся на спинку дивана и стал пускать колечки из дыма в воздух.
Уже докурил одну и, достав следующую, я услышал позади себя тихие шаги босых ног по линолеуму и обернулся. В проходе комнаты застыли неподвижно четыре фигуры и не в силах переступить порога, стояли там и смотрели на меня выжидающим взглядом. Одна, девочка, лет десяти-одиннадцати с короткими каштановыми волосами, что сейчас походили скорее на половую тряпку, нежели прическу. Худая, маленькая и с таким жалостливым выражением лица, что так и хотелось, обнять ее посильнее, да успокоить. А затем, в качестве поощрения, дать шоколадку или мороженое. Прелесть, а не ребенок, одним словом.
Второй, была женщина, лет тридцати, с волевым, но таким измученным выражением лица, что по ней нельзя было точно сказать, злится она, или просто задумчивая. Лицо пунцовое, наверное, она там простудилась. Сквозь дырки в одежде можно было заметить многочисленные синяки и кровоподтеки, что свидетельствовали о не слишком заботливом к ней отношении. Да и сам ее вид: потрепанная и обессилившая, давал понять, что она прошла через жесткое обращение.