Страница 61 из 64
— Подойди сюда. — Ванек показал Стеглику коробок спичек.
— Благодарю, — пустил дым Стеглик.
Вдалеке заговорили орудия «красных». Эхо стрельбы раскатывалось в кронах деревьев. Потом оно переместилось к северу. Послышался рокот мотора — вдали на дороге появился мотоцикл. Солдаты на минуту забыли о боли в теле и сейчас внимательно следили за приближающимся связным. Водитель подъехал к командному пункту, возле которого капитан давал указания командирам взводов. Связной снял шлем и зашарил рукой в кожаной сумке. Оглядевшись, он перешел к делу:
— Минометная? Капитан Гоне?
— Да!
— Это вам…
Он передал пакет и ждал распоряжений. Капитан, ознакомившись с приказом, отпустил связного. Мотоцикл рванул с места, оставив после себя лишь запах бензина. А Кофеек уже высказался:
— Спорим, что сейчас будем свертываться!
Гонза Стеглик поднял глаза к верхушкам деревьев. Ветер гнал по небу тучи. Стоявший рядом Ванек на гражданке работал лесником и прекрасно чувствовал природу. По облакам он читал, как по книге. Втянув воздух носом и подняв руки к небу, Ванек уверенно, как настоящий метеоролог, произнес:.
— Дождь уже висит в воздухе…
— Рассказывай!.. — засомневался Ректорис.
— Нам только этого не хватало, — вторил ему Гонза.
Это бесконечное окапывание и свертывание минометов выводило его из себя. Не успевал он достать свою старую зажигалку, чтобы наполнить ее бензином, как капитан уже давал новую команду. Солдаты надели лямки, прикрепив отдельные части минометов к своим натертым спинам. Подразделения выступили по приказу штаба в новый район. Как раз в это время пошел дождь. Настроение солдат не подняла даже команда:
— Левой… Раз, два… Запевай!
До высоты, к которой они совершали марш-бросок, было пять километров. Шли туда под гул стрельбы и в сплошной ливень. К новому месту дислокации добрались через сто минут. Усталые и промокшие, упали на траву. Полезли за сигаретами. Прагр мечтал вслух:
— Хоть бы удалось выжать белье…
Однако не успели они перевести дух, как последовала команда оборудовать огневую позицию. Сержанты определили место установки минометов. Солдаты опять взялись за лопатки. Окапывались под прикрытием березовой рощи. Ванек сказал:
— Через пару недель здесь будет полно подосиновиков и подберезовиков…
— Мне бы твои заботы! — сплюнул Гонза Стеглик.
Работать пришлось под непрерывным дождем, земля размокла. Солдаты были в грязи с ног до головы. То и дело слышалось:
— Проклятая работа…
— Сейчас бы сидеть у Флэку за кружкой пива…
— Или дома — держаться за юбку своей старухи…
Казалось, после этих слов становилось легче. Правда, подзолистая почва, укрепленная корнями деревьев, поддавалась с трудом. Леон поплевывал на ладонь, где вздулась крупная мозоль. Гонза Стеглик устал больше других. Они с Ванеком вспоминали службу на границе, пятнадцатикилометровые лыжные переходы, которые надо было совершить трижды за ночь, нередко в метель. Но все это по сравнению с тем, что они делали сейчас, напоминало воскресные прогулки по Вацлавской площади. Он спросил Ванека:
— Думаешь, эта трудовая смена когда-нибудь кончится?
— Когда мы им всыпем! — Ванек поднял указательный палец вверх. В отделении они ходили в одной паре. Гонза таскал самую тяжелую часть миномета — опорную плиту, а Петр Ванек — ствол. Оба были рядовыми, но гордостью Ванека был золотой знак Отличного пограничника. Служа действительную службу на границе, он был поваром, тем не менее ему удалось заслужить знак воинской доблести. Однажды он пошел в наряд вместо товарища и задержал давно разыскиваемого преступника.
— Сначала их надо догнать! — махнул рукой Гонза Стеглик в сторону дороги, которая вилась внизу под их лагерем.
Она была забита солдатами с синими повязками на рукавах. Пехотинцы сбивались к обочинам, чтобы дать возможность пройти технике. Специальные боевые машины не вызывали у молодых солдат и солдат второго года службы никакого удивления, зато резервисты не переставали удивляться. Тупомордые «татрочки» и «гробы» — наполовину на гусеничном ходу — уже давно ушли в историю. Пограничники призыва Прагра и Стеглика в период службы на границе уже пользовались новейшей аппаратурой. Помагач так и сыпал различными историями, свидетелем которых он был. Рассказывал о том, как ходил в наряд в накидке солдата африканского корпуса и с замечательным дисковым автоматом «Иваном», выпущенным во время второй мировой войны. Петр Ванек прервал весь этот поток воспоминаний:
— Ну хватит, старики! А то эти зеленые солдатики еще подумают, что мы ходили в атаки с копьями… Слышите, ребята?
Замолкли. С «фронта» ветер принес глухие раскаты. Они были громче, чем до сих пор. Казалось, что бой идет за ближайшим холмом. Прагр утверждал, что чувствует запах пороха. Гонза Стеглик уверял, что слышит грохот стодвадцатимиллиметровых — у них характерный басовый звук. Он хлопнул ладонью по стволу восьмидесятивосьмимиллиметрового миномета, который готовили к бою, и разочарованно сказал:
— Куда мы лезем с такими хлопушками, ребята…
— Продолжать работать! Конец перерыва… Минометы приготовить к стрельбе…
Карел Помагач передал приказ командира дальше. Солдаты налегали на лопаты, зарываясь в землю. Большими березовыми корнями укрепили бруствер новой позиции.
Гонза Стеглик выронил лопатку из израненных рук, разогнулся. Спина у него онемела. Его «вольные упражнения» заметил капитан Гоне. Увидев, что Гонза перестал работать, он подошел к нему:
— Ну что, военная служба перестала нравиться, Стеглик?
Гонза, который стоял сомкнув руки на затылке, чем-то напоминал арестованного. Вопрос застал его врасплох.
— Ну? — повторил офицер.
— Это не военная служба, а настоящая каторга…
Солдаты перестали копать. Каждый хотел услышать, что скажет на это командир. Капитан смотрел на Стег-лика, который пытался выставить напоказ свои мозоли, но говорил для всех:
— Это не каторга, а настоящая воинская служба. Тяжелая работа. Стрельба и сам бой занимают порой меньше времени. И по тому, как воины выполняют эту изнурительную работу, можно судить об их надежности в бою. Продолжайте работу…
Рота вновь взялась за дело. Гонза с силой вонзил лопатку в землю. Хотелось побыстрее избавиться от неприятного осадка после разговора с командиром. Зачем надо было жаловаться? Что он, хуже других? Ведь известно отношение капитана Гонса к службе. Он настоящий фронтовик, воевал в корпусе генерала Людвика Свободы! В те времена, говорят, ему было семнадцать лет. А к концу войны его китель украшала целая коллекция наград. Когда его спрашивали, за что он их получил, капитан говорил: «Вот эта за пройденные мною сотни километров, а эта — за тонны глины, которые я выбросил из окопов. А вот эта за боевые дела…»
На другой день обстановка изменилась: «противник» достиг гор и стал оказывать упорное сопротивление. «Бои» шли всю ночь, а к утру все стало ясно. Армия «синих» начала отступать! Медленно, продолжая вести арьергардные «бои». Дороги были забиты войсками, танками, автомашинами. Водители беспомощно давят на клаксоны. Усталые солдаты нехотя освобождают узкую горную дорогу для прохода техники. Инженерно-саперный взвод разбирал завал, который преградил путь машинам…
Внизу под ними царил хаос. Водитель одного из грузовиков хотел объехать машину с легким орудием на прицепе и выскочил на обочину. Автомобиль свалился набок. Даже до минометной роты донесся треск ломающихся стенок кузова. Ругань водителей и сержантов усугубляла общую неразбериху. Армия «синих» распадалась, четарж Карел Помагач видел это собственными глазами.
— Военное счастье переменчиво, ребята…
— Мы даже не произвели ни одного выстрела, — посетовал Ванек.
Ему никто не ответил. Дождь перешел в град. Крупинки льда колотили по каскам, обтянутым маскировочной сеткой. Через час все вокруг превратилось в болотистую трясину, а ручей — в реку. Артиллерийские орудия застряли в полях, провалившись до осей. Солдаты облепили технику, подталкивая ее. Критическое положение «синих» подтвердила и группа посредников, приехавшая в минометную роту, выполнявшую роль батальонного резерва. Повернуть ход событий могла только она. Наступило время вступать в «бой» минометчикам!