Рекорд высоты

Демидов сразу же отошел в сторону и, стараясь скрыть непонятное для его друзей волнение, углубился в записи последнего часа испытаний.

- Ничего, аэродром подходящий,- радостно проговорил Поярков, осматриваясь по сторонам.- Главное, защищен от ветра. Я думаю, что сегодня к вечеру мы спокойненько спустим диск, можно сказать, прямо на мачту радиостанции.

- Надо сначала ее поставить,- заметил Дерябин.- И потом я не думаю, чтобы Алексей Фомич стал особенно торопиться с этим делом. Он хотел еще проверить температурную кривую на больших высотах, а затем уже при спуске вновь зафиксировать ее. Правда,- инженер понизил голос,- это для него не главное. Вы заметили, как он был взволнован перед отлетом сюда. Редко я таким видел Алексея Фомича... Что касается меня, то я бы тоже еще раз посмотрел своими глазами на вновь записанную на ленте температуру в стратосфере и ионосфере. К погоде это имеет прямое отношение. Впрочем,усмехнулся он,- может быть, после всех этих испытаний у вас есть какие-нибудь сомнения в надежности конструкции при длительном подъеме?

- Да нет, что вы!..- смущенно заметил конструктор.- Теперь я уже ни в чем не сомневаюсь. Кстати, существование теплых поясов в стратосфере сравнительно недавно опровергалось видными специалистами. Они не предполагали, что в стратосфере такое большое количество озона, особенно поглощающего тепловые лучи.

- Однако это пока еще только предположение, что от нагревания озона солнечными лучами и образуется тепловой пояс в стратосфере,- возразил Дерябин.- Ничего, батенька, расшифруем все записи и тогда проверим,улыбнулся он.- Хорошо, что анализатор воздуха снова начал работать на большой высоте. При обработке записей узнаем, сколько озона в тепловом поясе. Всё это для предсказания погоды тоже очень важно.

- Вы знаете, Борис Захарович,- задумавшись, проговорил конструктор,- я никогда не предполагал, что в стратосфере еще столько неизвестного. Мы действительно обнаружили выше тридцати пяти километров начало первого теплового пояса. К пятидесяти километрам его температура достигает семидесяти пяти градусов. Кто бы мог раньше думать, что там, наверху, жарче, чем в Африке! А потом опять холод, и снова, около восьмидесяти километров высоты, начинается второй тепловой пояс. О нем мы почти ничего не знаем. Говорят, что там происходят очень сложные физические процессы... Ультрафиолетовые лучи солнца разрушают молекулы воздуха. На этой высоте они сталкиваются с атмосферой...- Поярков, прищурившись, взглянул на инженера и со вздохом добавил: - Сколько тайн и загадок! А что делается еще выше трудно даже предположить.

- Надо строить новую летающую лабораторию,- с улыбкой заметил Дерябин,- тогда не будет никаких тайн. Я думаю,- он взглянул поверх очков на молодого конструктора,- вы и это сделаете... Какой-нибудь диск, чтобы запустить его вверх километров этак... на тысячу...

- Нет,- не сразу отозвался инженер,- диск нужен для универсальной лаборатории, рассчитанной на длительные наблюдения. А туда,- он взглянул в синее бездонное небо,- мы пошлем просто ракету с приборами и парашютом.

Техники, прибывшие в самолете, быстро стали выгружать тяжелые ящики. Они перетаскивали их поближе к краю аэродрома и там ставили вплотную один к другому.

Заблестела на солнце кольцеобразная антенна, поднятая на высокой мачте.

Аня открыла один из ящиков и вытащила оттуда приемник. Все подбежали к ней.

- Итак, мы слушали передачу час тому назад,- сказал Дерябин.- Где это было, Аня? Не помните?

- По-моему, в районе озера Севан.

Профессор Демидов что-то высчитывал у себя в блокноте. Он жмурился, почесывал за ухом карандашом, лихорадочно перебирал листки, делал какие-то отметки. Затем он в волнении закрывал блокнот и шагал, заложив руки за спину, среди суетившихся техников. Профессор то не обращал на них никакого внимания, то вдруг останавливался перед одним из них и долго смотрел в лицо, словно пытаясь прочесть ответ на мучивший его вопрос. Наконец, он отошел от радиостанции и зашагал по взлетной дорожке. Борис Захарович с тревогой посмотрел ему вслед.

- Вы товарищ Дерябин? - спросил инженера невысокий паренек, только что вышедший из помещения аэродромной радиостанции. Он протягивал ему листок бумаги.

- Быстро! - с некоторым удивлением проговорил Борис Захарович и взял листок радиограммы. Он прочел его несколько раз, затем задумался и пожал плечами.

Придется показать эту телеграмму Алексею Фомичу. Но если бы кто-нибудь знал, как это ему неприятно! Из-за каких-то нелепых предположений он, Дерябин, должен огорчать профессора. Вот он идет к нему навстречу. Как четки и уверенны его шаги!..

Демидов еще ничего не говорил о результатах испытаний, но Борис Захарович знал, что в таких испытаниях сразу ничего нельзя определить: на всё нужно время.

Алексей Фомич остановился в двух шагах от Дерябина и молча смотрел на него, словно что-то взвешивая. Наконец, вздохнув, он тихо проговорил:

- Или это действительно так, или... я ничего не понимаю.

Демидов взял инженера под руку и, осторожно шагая по блестящей дороге, глухо и медленно ронял слова:

- То, что я узнал сейчас об интенсивности лучей, опровергает наши самые смелые предположения. На земле ни в одной лаборатории пока еще нельзя получить столь сильного радиоактивного излучения. На высоте в полтораста километров, где космические лучи не задерживаются атмосферой, в моих уловителях под действием этих лучей и других дополнительных факторов я обнаружил превращение вещества...

- Значит, насколько я понимаю, при этом освобождалась атомная энергия,- взволнованно перебил его Дерябин.- Так ведь этого не наблюдали пока еще ни в одной лаборатории мира?

- Не знаю,- сухо заметил Демидов.- Но во всяком случае, три часа тому назад это явление зарегистрировано приборами летающей лаборатории. Правда, пока только в одной установке.

Борис Захарович молчал, он не мог не оценить всей важности сообщения Демидова. Инженер знал, что до сих пор была использована атомная энергия лишь малоустойчивых радиоактивных элементов, вроде урана, а сейчас... Да ведь об этом можно было только мечтать!.. "Однако,- подумал Дерябин,- эта энергия получена на высоте в полтораста километров. Ее невозможно спустить на землю".

- То, что я вам сейчас сообщил,- прервал его мысли профессор,- только начало нашей большой работы. Подробный анализ всех материалов, полученных при сегодняшних испытаниях, позволит нам достаточно полно изучить действие космических лучей. Я думаю, однако, что эту вечную, неиссякаемую энергию мы тоже когда-нибудь используем.- Демидов остановился, недовольно взглянул вверх и добавил: - К сожалению, приборы не смогли передать на землю всего, что нужно. Как бы я хотел быть наверху, чтобы своими глазами посмотреть на многие пока еще неясные для меня явления. Одновременно с дополнительной проверкой температурной кривой мы снова повторим некоторые опыты уже на высоте в двести километров.

Дерябин вынул было телеграмму из кармана, затем снова спрятал ее.

Молча дошли до радиостанции.

- Алексей Фомич...- наконец решился спросить его инженер.- Вам обязательно сейчас нужно повторить испытания или можно отложить это дело до завтра?

Дерябину очень неудобно было об этом спрашивать.

- Почему? - вмешался подошедший Поярков.- Почему бы нам сегодня и не продолжить испытаний? Горючего в баллонах хватит даже при подъеме до трехсот километров. Кстати, вы же сами, Борис Захарович, интересовались температурной кривой.

- Правильно, но вот...- Инженер, видимо, не хотел говорить о причинах, побудивших его не производить дополнительных испытаний.

- Аня,- позвал он.

Девушка быстро подбежала к инженеру и остановилась, молча ожидая, что он ей скажет.

- Простите, Алексей Фомич,- обратился к Демидову инженер.- Я должен тут кое-что выяснить.

Обернувшись к радистке, он спросил:

- Вы твердо уверены, что ботинки, найденные около полигона, вы видели на одном из техников, прибывших из Москвы?