Страница 39 из 50
— О чем и речь, — отозвалась Диана.
Она присела на край кровати.
— Это была шутка. И все же организацией похорон в одиночку заниматься не стоит.
— Ты все сделала для Кристины, — пожал плечами Майер, — Будет справедливо, если я займусь Джимми.
Диана бросила взгляд на коробку.
— Меня уже тошнит хоронить сестер и братьев.
— Расскажи об этом нашей ДНК, — ответил Майер.
Голос у него звучал устало, но лицо оставалось спокойным и неподвижным, как маска. Помолчав, он добавил:
— Я закончил Стринга. Финальную версию. Пофиксил все найденные тобой баги. Он готов.
— Ты уверен?
— Конечно, я уверен, — фыркнул Майер. — Я нарушил все законы конструирования ИИ. Я впихнул туда инструкции по включению и отключению, но то, что осталось после этого, — всего лишь десятки тысяч «если — то». И по большей части они только создают новые «если — то». В моей лабе сказали, что это слепленная на скорую руку фигня, и предложили начать все заново.
— А он будет работать?
— Понятия не имею. И понятия не имею, на что это в результате будет похоже.
— Тебе нужно больше времени?
— На тестирование? Разумеется. Но старая поговорка гласит, что рано или поздно придется пристрелить инженера и запустить проклятую хрень в производство, — ухмыльнулся Майер, — По-моему, пришло время пристрелить инженера. Я не успеваю.
Диана некоторое время пристально смотрела на него, а затем ее глаза расширились.
— Тебе снова делали ангиограмму.
Это было утверждение, а не вопрос.
— Сколько? И какого размера?
Майер подумал было солгать, но какой смысл?
— У нас есть мы, — с яростью отчаяния произнес он и, протянув руку, крепко сжал ладонь Дианы. — Мы — младшие. Мы никогда не сдадимся.
— Сколько? И какого размера? Что показала ангиограмма?
Майер выпустил ее руку и сел прямо.
— По меньшей мере пять аневризм в префронтальной коре и мозжечковых миндалинах. Две диаметром в три сантиметра, одна — четыре. Могут быть еще, но врачи перестали вводить краситель. От него у меня всегда подскакивает кровяное давление, и они не хотели рисковать.
— Черт! — выругалась Диана.
Она протерла глаза, плотно зажмурилась, а затем снова взглянула на Майера.
— Ты должен идти первым.
— У тебя повреждений больше, — покачал головой Майер. — И твои аневризмы больше по размеру. Тебе уже назначена операция. К тому же разве старшие сестры не должны быть первыми? Чтобы защищать младших братишек? Папа и мама всегда так говорили.
— Я не могу…
— Оно готово? — перебил ее Майер.
Диана замолчала. Ей вспомнился ожидавший в лаборатории имплант, обвитый миллиардами тончайших нановолокон.
— Понятия не имею, — честно ответила она.
— Я могу загрузить в него Стринга?
— Да. Я встроила в него память, и волокна росли последние два месяца. Я подготовила его настолько, насколько смогла. Теперь твоя очередь.
— Он будет работать?
Диана в замешательстве опустила взгляд на свои руки.
— В компьютерных симуляциях он работает. Когда в лаборатории я скармливаю ему кровь, имплант отращивает волокно, и оно проникает в клетку, — медленно проговорила сестра. — В мышах волокна способны манипулировать клетками и возвращать их в нормальное состояние. Так что да, имплант будет работать. Я так думаю. В симуляциях, в лаборатории и в мышах.
Если я его контролирую и даю ему точные указания, что делать.
— Но клетка в симуляторе, — продолжила она, вновь глядя на Майера, — или в лаборатории, или в мышке — это не клетка в человеческом теле. И когда я даю импланту указания, контролирую его из лаборатории — это не то же самое, что управляющий им искусственный интеллект.
— Есть два способа узнать, сработает он или нет, — сказал Майер, опять откинувшись на подушки, — Мы можем следовать правилам. Оформить патент на Стринга и имплант и ждать долгие годы, пока его будут тестировать, испытывать, оформлять и валидировать.
— Поздравляю, — едко откликнулась Диана, — Нам либо дадут добро, либо нет. В любом случае это будет посмертно.
— Или пойдем другим путем, — невозмутимо продолжил Майер. — Плюнем на правительство. Возьмем деньги Джимми и сделаем все сами. Для себя.
Диана покачала головой и улыбнулась.
— Ты понимаешь, что это абсолютно незаконно?
Майер улыбнулся ей в ответ, тряхнул головой и негромко рассмеялся.
— Что тут такого смешного? — сердито спросила Диана.
— А что они сделают, если поймают нас? Швырнут в тюрьму? Черт, да мы в любом случае покойники. Может, даже не доживем до приговора.
Диана тоже рассмеялась.
— Лучшая новость за много лет заключается в том, — продолжил Майер, коснувшись своей головы и груди, — что наши клетки ни черта не стоят. Они слабые, они отслаиваются, и они убивают меня. Пускай тебе удалось доказать только то, что ты способна вылечить мышь, для меня это все равно лучше, чем ничего. Намного лучше тех цифр, что у меня на руках сейчас. В конце концов, кто-то же должен выиграть в лотерею?
Диана моргнула, скрывая слезы, и улыбнулась ему.
— Ты же понимаешь, что у меня готов только один пробный имплант? Шарашка в Джакарте работает над вторым, но пройдут месяцы, прежде чем они закончат.
Майер отмахнулся от предупреждения.
— Давай разберемся с тобой, — сказал он. — А потом будем думать об Индонезии. Я уже устал устраивать похороны.
— Ты настоящая заноза в заднице, ты в курсе? — с любовью заметила сестра и махнула в сторону коробки. — Давай разберемся с барахлом Джимми позже. У нас есть дела.
Доктор Мастрацци сняла последнюю повязку и шагнула в сторону. Взглянув на свою работу, она удовлетворенно кивнула и протянула Диане зеркало. Диана взяла его и повернула так, чтобы четко видеть отражение.
Новый шрам от трубки эндоскопа сбоку на шее был тонким, узким и почти терялся в сплетении старых рубцов. Диана попыталась соотнести ветви этого леса с перенесенными операциями, но их было слишком много.
— Я сделала все, что могла, — извиняющимся тоном произнесла Мастрацци.
Она была высокой и спортивной, в ее длинных пальцах — пальцах хирурга — не осталось и следа напряжения. Диана кивнула и повернула голову, чтобы еще раз взглянуть на шрам.
— Вы отлично справились, Джейн, — сказала она врачу.
— Эта операция была последней, — неохотно отозвалась та, покачав головой. — Я поместила новый имплант, тот, что вы сконструировали, в самую большую аневризму у вас в мозгу, но то, что я увидела на экране…
— Да?
— У вас там есть и другие аневризмы, Диана. И слишком много рубцовой ткани от предыдущих операций. Мне жаль. Повезло, что удалось ввести этот…
— Дело не в везении, Джейн.
Диана тряхнула головой и положила зеркало на стол.
— Не надо лишней скромности. Вы отличный специалист, — с улыбкой сказала она, глядя на Мастрацци. — Беда в том, что мне достались настолько плохие гены.
— Что вы собираетесь делать дальше? — неловко спросила Мастрации.
— Путешествовать, — решительно ответила Диана.
Она взяла со стола свое «ожерелье жизни». На карте памяти, запаянной в подвеску, были все официальные записи Дианы, отказ от реанимации, завещание и прочее. Вся ее жизнь, сжатая в несколько документов. Когда на шее не было ожерелья, Диана чувствовала себя голой. Надев подвеску через голову, она аккуратно устроила ее на привычном месте. Покосившись на Мастрацци, Диана решила прибегнуть к той же полуправде, которую планировала использовать при общении с таможенниками и чиновниками иммиграционной службы.
— Вместе с братом. У нас одинаковый диагноз, и перед смертью нам надо кое-что завершить. Наши предки были голландско-индийского происхождения. Мы собираемся отправиться в Джакарту, чтобы удостовериться, что за старыми могилами есть кому присматривать. Мы обещали это своим родителям и дедушке с бабушкой.
— У вас еще кто-то остался? — спросила Мастрацци.
— Никакой родни, — ответила Диана. — Все наши братья и сестры мертвы, и мы ни за что не хотели передавать болезнь детям. С этим надо покончить раз и навсегда.