Пленённая Призраком

– Всё верно, – вмешался Дэн, – траблов нам не избежать. Надо подумать над историей, которую мы расскажем в школе, и, возможно, в полиции.

– Хорошо, – сдалась Алика, – тогда скажем, что Катя ушла раньше.

– А Алан?

– А Алан… А Алан пошел ее провожать.

– С чего бы? – хмыкнул Дэн.

– С того, что она ему нравилась.

– Кто в это поверит? – фыркнула Марьяна. – Все знают, что Алану нравилась Нина.

– Все знают? – вытаращил глаза Дэн. – Ты тоже знала о его чувствах? – Обратился он к Нине. Девушка отрицательно покачала головой, искренне ответив:

– Нет.

– Ребят, – остановила возможную ссору Алика, – выяснить свои отношения вы и потом сможете, нам сейчас не до этого – необходимо согласовать наши с вами послезавтрашние, а, возможно, уже и завтрашние показания.

– Хорошо, – обреченно вздохнула Нина, – раз уж мы все равно не можем рассказать правду, то я придерживаюсь твоей истории.

– Всегда знал, что ты у меня умница, – любовно обнял ее за плечи Дэн, и поцеловал в макушку, как ребенка.

– Ну, а вы? – Алика многозначительно посмотрела на Ангелину, а затем на Марьяну. Девушки выразили согласие молчаливым кивком.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно вздохнула Алика. – Надо позвонить Майку, предупредить его. – Она вытащила из кармана телефон, и, набрав номер друга, приложила телефон к уху, ожидая, когда юноша ответит. – Не отвечает.

– Как бы ни случилось чего, – встревожено пробормотала Нина.

– С ним-то что может случиться? – воскликнула Марьяна. – Он не участвовал в ритуале! Небось, забрел куда-то, вот и не отвечает.

Никто из ребят ей не ответил – каждый погрузился в свои – одинаково мрачные мысли. В молчании они пешком добрались до своего района, где у библиотеки, служившей им местом сбора, распрощались и разошлись – каждый своей дорогой.

Нина готовилась к трудному понедельнику, но трудности начались уже в воскресенье, когда в дверь ее квартиры постучал участковый.

– Я должен пригласить вас вместе с вашей несовершеннолетней дочерью в участок, – заявил он матери девочки.

– Зачем? – ойкнув, спросила женщина, и перевела вопросительный взгляд на дочь. Нина пожала плечами, хотя знала, что отвертеться от ответа, притворившись, что ничего не знает, вряд ли удастся.

– Для дачи показаний, – сухо ответил участковый.

– Что она натворила? – побледнела мама.

– Ничего, – заверил ее мужчина, несколько смягчившись в голосе. – Ничего. Это касается ее товарищей. Твоих товарищей, – обратился он к девушке, – Нина, так ведь тебя зовут?

Нина молчаливо кивнула головой – от страха у нее пересохло в горле.

– Так что, все-таки случилось? – голос Елизаветы Борисовны дрогнул – женщина была на грани истерики. Нина стыдливо отвела взгляд. Ей было неудобно перед участковым и стыдно перед матерью. Не хотелось пугать ее и расстраивать. Нина ругала себя – надо же ей было так вляпаться! Буквально на ровном месте найти себе приключений!

– Двое подростков – одноклассников вашей дочери, пропали. Они не появились дома ни вчера вечером, ни сегодня. Родители Екатерины Астаховой написали заявление о пропаже дочери.

– Господи, – ахнула Елизавета Борисовна, хватаясь за сердце. Выглядела она так, будто вот-вот упадет замертво. – Это ужасно, но причем здесь моя дочь? – придя в себя, спросила она. – Откуда ей знать, куда могли подеваться эти бедные дети?

– Мать Кати сообщила полиции, что в день исчезновения, то есть, вчера, девочка отправилась на встречу с друзьями, среди которых была и ваша дочь, – он перевел взгляд на Нину. Девушка кивнула головой.

– Что? Что ты киваешь? – набросилась на нее мать. – Ты не виновата, ясно? Что ты киваешь? Сейчас они тебе припишут…

– Я знаю, что не виновата, – вздохнула Нина, краснея от стыда за мать. – Просто вчера Катя, действительно, была с нами, но как она пропала я…, – она запнулась и после некоторой паузы договорила: – не знаю.

– Я не знаю, как они пропали, – повторяла она в участке. – Катя решила пойти домой пораньше, а Алан…, – Нина опустила глаза, не решаясь смотреть на следователя. Она знала, что отводить взгляд нельзя – засекут, но не могла лгать, нагло смотря в глаза человеку, который, возможно, смог бы помочь. К тому же рядом на диванчике, прижавшись друг к другу, сидели убитые горем родители Кати, и девушке было мерзко и противно рассказывать гнусную ложь про их дочь. Нине отчаянно хотелось сказать им, что Катя ни в чем не виновата, но она не могла этого сделать. Ну, что она скажет? Что их дочь в буквальном смысле провалилась сквозь землю или чего лучше – испарилась в воздухе? Кто в это поверит? Нина решила, что никто. А потому, скрипя зубами, придерживалась предложенной Аликой истории. – Алан решил ее проводить. Вот, – закончила Нина, ощущая себя грязной.

– Так, – следователь постучал по столу карандашом. Нина, как завороженная, следила за его движениями, – так вы говорите, что Катя ушла раньше… Это была квартира?

– Нет, мы просто гуляли, – осторожно ответила Нина, сокрушаясь о том, что не обсудила с друзьями все детали их рассказа.

– Просто гуляли, – безэмоционально повторил мужчина. – А вот ваш товарищ, Михаил Ряженцев, рассказал о некой игре, проводимой в старом заброшенном доме.

Сбылись опасения Нины – ее показания расходятся с показаниями друзей. Конечно, сейчас виноват Майк, ведь он не знал об уговоре, а дозвониться до него они так и не смогли, впрочем, Нина и не пыталась, и она была уверена, что и остальные, тоже.

– Да, это был квест, – подтвердила она, не зная, правильно ли поступает, но на сочинение новой истории у нее не было времени, да и голова от волнения соображала плохо.

– Ага, значит, квест. Интересно. Интересно.

– Простите, а что интересно? – неожиданно для себя поинтересовалась Нина.

– А интересно, милая девушка, то, что вы подтверждаете информацию вашего друга о некоем квесте, тогда, как остальные ваши товарищи напрочь отрицают и квест, и ваше нахождение на территории заброшенного дома.

– Да? – машинально спросила Нина.

– Да. Как вы это объясните?

–Я… – «не знаю, чуть было не ответила она, но вовремя спохватилась». – Я думаю, что они просто боялись гнева родителей. Ну, вы понимаете, подростки, одни, в заброшенном доме…

– А ты, значит, не боишься? – съязвила Елизавета Борисовна, молчавшая все время допроса.

– Примечательно еще и то, что на сайте, который нам указал ваш товарищ, не было найдено никакой информации о так называемом квесте, – не обращая на нее внимания, продолжил следователь.

– Ну, … – Нина снова запнулась, – может быть, он назвал неверный сайт?

– Так, может быть, вы назовете верный?

– Нет, не назову. Потому что не знаю. Нас регистрировал Алан.

– Понятно. Что вы скажете об Алане? Он был вашим другом?

– Да, – не дрогнув, соврала Нина. Но ведь и акцент поставлен на слове «был». Вот только был ли?

– У вас были хорошие отношения?

– Конечно, – едва не фыркнув, ответила Нина. «Ведь если дружеские, значит, хорошие? – съехидничала она про себя».

– Он часто увлекался всякими квестами, или, может быть, компьютерными играми?

Нина задумалась. Вообще-то, за Аланом имелся такой грешок – он с головой уходил в игры, порой, одалживая денег у знакомых, для того, чтобы, проиграть их в компьютерном клубе. Пару раз его даже избивали из-за долга, который он не мог вернуть.

– Он любил компьютерные игры, – поразмыслив, призналась она.

– Понятно, – вздохнул следователь. – Вы свободны. А вас, – обратился он к Елизавете Борисовне, – я должен предупредить о том, что ваша дочь, как и остальные ее товарищи, будет временно отстранена от школы, и ограничена в свободе. Разумеется, это для их безопасности.

– Ох, что творится, – простонала женщина. – Никаких тебе больше прогулок, – процедила она дочери сквозь зубы. – До свидания, – это уже следователю.

– Всего доброго, – кивнул тот.

Дома Нину ждал разговор с родителями. К маминым причитаниям присоединились строгие нотации отца. В течение часа они с каким-то садистским упоением отчитывали девушку, а после чего Геннадий Арсеньевич вынес вердикт: