Страница 97 из 97
Мать опять что-то сказала. А может, просто устало вздохнула.
- Тяжело, конечно, - ответил ей отец, ворочаясь на продавленном диване, - И добро еще, когда можно наблюдать за всем этим из окна. А что делать… Ладно, конечно. Я тоже понимаю. Но подумай, ведь он магильер. Да, пока еще ребенок, хоть и способный, но все же… Иногда мне кажется… Знаешь… Все, молчу, молчу, Марта. Прости дурака, накипело.
Эрих даже не сразу сообразил, как это произошло. Само собой. Рефлекторное и безотчетное движение пальцев. Простейший «перехват», который умеет делать любой школьник-люфтмейстер. Ладно, может, не любой, но уж самый талантливый в классе – наверняка.
Сказанные отцом слова потянулись мимо него по невидимой ниточке, скользнули к окну и мгновением спустя покинули комнату, устремившись туда, где горел невидимый для обычных людей маяк – полицейское отделение с постоянно дежурившим люфтмейстером-«слухачом», постоянно настроенным на прием.
Это вышло так просто и естественно, что Эрих остолбенел лишь несколькими секундами позже. Он это сделал. «Перехват». Отправил чужие слова в настороженно внимающее невидимое ухо. Страх мгновенно высосал из него весь воздух, отчего внутренние органы слиплись друг с другом. Неужели он только что донес на собственных родителей? Нет, чепуха. Ему это просто показалось. Всего лишь безотчетное желание, вызванное злостью на отца. Не было никакого «перехвата», просто сквозняк из открытого окна задел лицо…
Когда это было?.. Эрих заставил себя улыбнуться. Круглый дурак, не лучше Троске. С тех пор прошло три дня, целая вечность. Заглушаемые частоты всегда глохнут очень быстро, в тот же день, он хорошо знал это. Стоит лишь послать тревожный сигнал, и реакция последует немедленно. Но он ничего не посылал. Если бы послал, что-то непременно произошло бы за это время. Но ничего не переменилось. Родители никуда не делись. Значит, ерунда все это, глупый детский страх, вот и все. Точка, хватит травить душу всякой дрянью…
- Мама! – крикнул Эрих, забыв о том, что делает вид, будто занят домашним заданием.
Ему никто не ответил. В комнате стояла тишина. Бесконечно понимающая, мягкая и послушная. Полное воздушное спокойствие, если не считать скрипящих труб.
- Папа!
За окном чернела густая, как разлитые чернила, ночь, и в ней уже зажигались звезды. Шмыгая носом, Эрих прошел в гостиную. Уроки на завтра выполнены, но осталась еще одна вещь. Которую нельзя забывать. Ни в коем случае нельзя.
Он вытащил из шкафа отцовский пиджак и небрежно бросил его на кресло. Достал из пачки папиросу, поджег ее и оставил тлеть в пепельнице. Взял заложенную булавкой мамину книгу и, открыв, положил на кухонный стол. Подумав, спрыснул воздух ее духами.
Теперь порядок.
Эрих выключил свет и, шлепая босыми ногами по полу, лег в кровать, плотно притворив дверь своей комнаты. Выключая лампу, он еще держался, но в темноте тишина показалась невыносимой. Душной, тяжелой, высасывающей душу. Эриху захотелось вызвать грохочущую бурю, пустить ветер такой силы, чтоб раскалывалась на крыше черепица. Что угодно, лишь бы не эта сводящая с ума тишина. Но он лишь крепче стиснул под подушкой пальцы. Надо спать. Завтра будут занятия, а ему надо хорошо отдохнуть. Всякий истинный германец должен проводить с пользой каждый день, без устали усваивая новые знания, приближать победу нового порядка, который зажжет над всем миром зарю счастливого будущего. Он, Эрих Бремм, будет нести это будущее с улыбкой, с сознанием собственной значимости для германского народа, как и полагается члену «Дрекслерюгенд».
Как полагается магильеру.
Единственное, что обидно – когда он завтра проснется, окажется, что мать уже ушла на службу и некому сделать утреннее какао…
Не в силах более сдерживаться, Эрих тихо заплакал в подушку.