Страница 9 из 48
Говорят, хороший люфтмейстер устанавливает связь безболезненно, одним коротким щелчком. Для этого нужен серьезный опыт, а главное – соответствующее желание. Штатный люфтмейстер «Веселых Висельников» лейтенант Хаас никогда не утруждал себя чем-нибудь подобным. Видимо, полагал, что церемониться с мертвецами нечего. А может, ему просто было наплевать на это. Зная Хааса некоторое время, Дирк все равно не мог определить, какая из причин для того более весома. Каждый раз, когда Хаас устанавливал связь с его мозгом, это было похоже на удар увесистым камнем по голове, даже хуже. По крайней мере, камень не проникает тебе в череп и не начинает вибрировать там с такой силой, что подгибаются ноги…
Какой-то пехотный ефрейтор, примостившийся на траверс и жующий галету, при виде Дирка побледнел и стал пятиться до тех пор, пока не пропал. Дирк не нашел в этом ничего удивительного. Если видишь, как бледный мертвец, бредущий по траншее, вдруг начинает корчиться в судорогах – всегда лучше на всякий случай держаться от него подальше. Ведь известно, что рок благоволит не только смелым, но и предусмотрительным.
«Дирк!»
«Боже всемогущий!»
«Не угадал».
Легкий смешок.
«Я думал, мне в голову попала бронебойная пуля. Ты обеспечил мне мигрень на весь остаток дня».
«Ноющий мертвец жалок, Дирк. Помни об этом».
«Не трать мое время, люфтмейстер. Местные ребята того и гляди на всякий случай вобьют мне в сердце осиновый кол и похоронят в ближайшей воронке с Библией в руках, пока я болтаю с тобой».
«Я думал, это средство от вурдалаков».
«От рассеянных мертвецов тоже годится. Какого черта ты меня вызвал? Я уже шел обратно».
«Ты сам хотел чтобы я предупредил тебя, когда ваш дорогой мейстер заявится в расположение полка».
Верно. Он совсем забыл об этом.
«Значит, тоттмейстер Бергер уже здесь?»
«Прибыл две минуты назад. У нас ушло четыре часа, чтобы вытянуть его бронированную развалину из грязи. Отвратительные дороги. Немного помяли одну гусеницу. Брюннер обещал исправить».
Ощущение от разговора с люфтмейстером было необычным, наверно даже слишком необычным для того, чтобы можно было назвать его приятным. Это было, словно… Дирк однажды попытался сформулировать свои ощущения. Это было так, словно невидимый собеседник, чьи слова рождаются у тебя в голове, говорит, стоя на улице в звенящий двадцатиградусный мороз. Его слова, покидая рот, превращаются в облачка пара, состоящего из тысяч ледяных снежинок. И это облако мелко искрошенного льда влетает сквозь ухо внутрь твоего черепа и рассыпается там, высвобождая замерзшие слова.
На самом деле Дирк знал, что принцип работы воздушной связи люфтмейстеров не имеет с этим ничего общего. Хозяева воздуха просто образовывали акустический канал, своего рода невидимый провод, по которому звук доставлялся прямо во внутреннее ухо адресата. Говорят, к этому ощущению можно привыкнуть, если общаться с люфтмейстерами на протяжении долгого времени. А еще говорят, что от этого может рано или поздно треснуть голова. Дирк не собирался проверять.
Он хорошо помнил одного французского пехотинца, который вломился в землянку люфтмейстера Хааса в октябре прошлого года. Здоровый был парень, на голову выше самого Дирка. С винтовкой в руках. Он радостно оскалился и поднял ее, готовясь пригвоздить Хааса к стене здоровенным штыком, как булавкой прикалывают к подушечке бабочку. Дирк рванул из кобуры «Марс», понимая, что ему ни за что не успеть. Штык был слишком близко к беззащитной магильерской шее.
Люфтмейстер Хаас отчего-то не стал уворачиваться или хвататься за пистолет. Он просто взглянул на этого француза – как-то по-особенному взглянул – и тот вдруг выронил винтовку. Он даже успел вскрикнуть, зачем-то прижав руки к ушам. А потом его голова лопнула, как воздушный шар вроде тех, что покупают детям на ярмарках. Шар, который надули слишком сильно. Была голова – и нет. Только вся землянка заляпана свежей дымящейся кровью, а по полу рассыпаны чьи-то зубы. «Давление, - сказал тогда Хаас, - Внутри черепа оно тоже существует. Я просто организовал ему прямой разговор с Богом». Дирк не понял, но интересоваться не стал. Он лишь укрепился во мнении, что любые отношения с магильером чреваты самыми неприятными последствиями. Чему он сам был примером.
«Ты уже представился здешнему сеньору-владетелю?» – поинтересовался Хаас. В его вечно сонном голосе не было особенного интереса. Как и прочих эмоций – люфтмейстер, подобно своим собратьям, если и был способен испытывать эмоции, редко позволял себе их выказывать.
«Да. Оберст фон Мердер. Очень милый старик. Пригласил Бергера к себе в гости на пять часов. Кажется, завтра готовится война».
«Я передам ему, Дирк, - пообещал Хаас. На несколько секунд он замолчал и Дирк собирался уже мысленно окликнуть его, заметив, что не очень-то удобно изображать эпилептика, когда магильер вновь заговорил, - Уже передал. Старик просит тебя зайти к нему, как только вернешься».
«Зачем?»
«Спросишь у него сам».
«Хорошо. А теперь вылазь из моей головы!»
«Как скажешь».
Опять смешок.
Обрыв связи произошел так резко, что Дирк едва удержал равновесие.
ГЛАВА 2
Странно, какой ужас мы всегда
испытываем при виде мертвеца!
Генри Райдер Хаггард.
Когда он вернулся к тому месту, где около двух часов назад оставил броневик, там все разительно переменилось.
И «Мариенваген» и грузовики исчезли. Судя по тому, что никаких следов вокруг видно не было, его «Висельники» постарались на славу. Первичная траншея была уже почти готова. Под руководством Карла-Йохана второй взвод закончил основную работу и теперь насыпал бруствера и маскировал их дерном. Кое-где уже успели соорудить лисьи норы и перекрытия в три-четыре слоя из земли и дерева. Конечно, на роль серьезного укрепления траншея пока не годилась, но Дирк подумал о том, что если французам вздумается пристрелять свои полевые орудия по живой мишени, их ждет серьезное разочарование.
При его появлении кто-то крикнул и мертвецы, бросив лопаты, стали строиться. Дирк лишь махнул им рукой, и те вернулись к работе. Лопаты мелькали в их руках, как лопасти авиационного двигателя. Профиль траншеи менялся на глазах и Дирк позволил себе постоять несколько минут, наблюдая за оживленной работой. Никакому взводу было не по силам возвести рубеж так быстро, за считанные часы.
День выдался теплый, но никто из солдат не снял кителя, некоторые лишь закатали рукава. Бледные лица были совершенно сухи, ни капли пота. В работе не принимали участия только штальзарги, их огромные ковшевидные руки, вооруженные обоюдоострыми когтями, здесь не годились. Слишком уж неуклюжи для такой работы. Да и попробуй заставь штальзарга копать, если ты не тоттмейстер… Кейзерлинг расположил великанов своего отделения поодаль, и те возвышались неподвижными серыми статуями, равнодушно глядя себе под ноги.
- Все в порядке, ефрейтор? – спросил Дирк у Карла-Йохана, подходя ближе.
- Так точно, - отозвался заместитель, - Успеваем. Между прочим, у нас уже почин.
Сам Карл-Йохан не работал, лишь наблюдал за тем, как орудуют лопатами другие.
- Умудрились ухлопать лягушатника? Да где ж вы его раздобыли? Мы всего два часа как расположились.
- Второе отделение постаралось, - ухмыльнулся обычно серьезный Карл-Йохан.
- Юнгер, конечно?
- Он.
Юнгер негласно считался лучшим снайпером взвода, так что Дирк не собирался удивляться. Это было в его манере.
- Но до французских позиций километров пять.
- Наблюдатель на нейтральной полосе. В воронке сидел. Две тысячи триста метров. Я сам запись в снайперской книжке заверил. Точно в яблочко.
Юнгер, как и прочие снайпера, предпочитал использовать на больших дистанциях громоздкий «T-Gewehr», тринадцатимиллиметровое противотанковое ружье, обладающее невероятно сильным боем. Тяжелая бронебойная пуля, способная с близкой дистанции пробить двадцать миллиметров танковой брони, попадая в человеческое тело, не оставляла раненных. Но Юнгер был требователен даже к себе, так что «в яблочко» бил при любой возможности.