Канцелярская крыса

Детали его становления в обществе Герти выведать не пытался. Муан быстро мрачнел, едва лишь разговор вскользь касался этой темы, и замолкал, ограничиваясь односложным, мало что проясняющими ответами. Но Герти и так представлял себе в общих чертах этот безрадостный период. В Ист-Энде хватало людей, от Муана отличавшихся лишь цветом кожи, и их пример был достаточно красноречив.

Начиналось это в детстве. Всегда в детстве. Выросшие на улицах мальчишки, все имущество которых состояло из пары заношенных штанов да бутылочного осколка в кармане, не обращались на биржу труда. У них была своя биржа, исправно снабжавшая их заработком, а австралийскую каторгу — новыми клиентами. Сперва воровство, мелкое и покрупнее. Стянуть в магазине яблоко или отрез ткани, сдернуть с приличной дамы ожерелье, силой отнять у того, кто младше, ботинки…

Следующие остановки в жизни таких мальчишек были незыблемы и шли одна за другой в навеки устоявшемся порядке, как остановки лондонского метрополитена. Приложить булыжником возвращающегося домой джентльмена. Запугать ножом уставшего кэбмэна, отняв у него дневную выручку. Ночные улицы любят дерзких и смелых. Только любовь эта, как и прочие чувства, длится недолго. Кончается все той же каторгой или же виселицей. Кто поудачливее, может протянуть много лет. А у кого удачи поменьше, может встретить очередное утро в сточной канаве.

Муан, судя по всему, сообразил это в тот момент, когда у него оставалась возможность выбора. В отличие от мистера Стиверса, который выбрал себе иную стезю.

— Скрэпси — вахи кино[74], мистра, — проворчал новый секретарь-референт, когда Герти, тщательно подбирая слова, объяснил ему, кого предстоит отыскать, — Скверное место. Много злых людей, отчаянных людей. Убить могут за медяшку, а за крону свою сестру в бордель продадут. Бывшие докеры, рыбаки, сбежавшие со своих кораблей моряки, не отработавшие контракта… В такое место, мистра, лучше не ходить. И дюжина «бобби»[75] не спасет.

— Стиверс это, без сомнения, знает. Потому-то и скрывается в Скрэпси.

— Этот джентльмен так сильно вам нужен?

— Необычайно, — твердо сказал Герти, — Дело в том, что этот джентльмен, мистер Стиверс, мой старый приятель.

— Дело ваше, мистра, да только лучше бы вам иметь поменьше приятелей из тех, что живут в Скрэпси, — пробасил Муан, — Знаете, какая там есть пословица? Ночь заканчивается с рассветом, а дружба — с первой монетой.

— Ну, дружбы между нами давно нет, а вот дела кое-какие остались. Понимаешь, Муан… Этот Стиверс мне остался должен кое-какие деньги. Вот я и интересуюсь, как бы его повидать.

— Много?

— Некоторую сумму, — уклончиво ответил Герти.

Конечно, можно было сказать, что много. Фунтов двести, например. Но тогда он стал бы ощущать себя неуютно в обществе своего нового помощника. Как ни крути, он дикарь, отброс цивилизации, преступник и душегуб. Если узнает, что у Герти водятся подобные деньги, не придушит ли тайком прямо здесь, чтоб выпотрошить шкафы?.. Нет уж, лучше быть скромным клерком, каковым он и представился Муану, предпочтя умолчать о своей службе в Канцелярии. Связываться с «крысой» не станет ни один преступник, будь он хоть трижды бывшим.

— Сумма не так уж велика, но важен принцип. Стиверс, приятель мой, от встречи, видишь ли, уже много лет уклоняется. И визит наносить не спешит. Так что придется нам самим его отыскать. И, раз мы ничего не можем поделать со Скрэпси, надо вытащить этого парня из Скрэпси. Как моллюска из раковины.

— Из раковины… Лишь бы не вышло, как у полевых хирургов в госпиталях бывает, мистра, когда они щипцами шрапнельную пуля из брюха вытащить пытаются, а та лишь глубже в мясо уходит и сосуды рвет…

— А сам ты про Стиверса не слышал?

Полинезиец лишь помотал массивной головой.

— Не припомню такого.

— Он не из тех, что потеряются в толпе. Весьма… лихого нрава человек. За словом в карман не полезет, разве что за кастетом.

Это не вызвало у Муана ни малейшего интереса.

— В Скрэпси иных и не бывает, мистра.

— Говорят, за ним и покойники числятся, — осторожно сказал Герти, но и этим не пронял своего референта ни в малейшей степени.

— Невелика заслуга. В Скрэпси и десятком покойников никого не удивишь, мистра. Есть свои специалисты… Тивен Брукс, например, Крючком еще кличут… Докерским крюком человек пять выпотрошил. Или Алькольм Берджесс, который обоих родных братьев убил за полбутылки джина… Эвин Краснопёрый того, кто ему не по нраву пришелся, на лоскуты режет… А еще Эйк, конечно, но с ним дело темное, сами знаете.

— Какой еще Эйк? — на всякий случай Герти.

— Эйк-Ночной-Жнец, конечно, какой же еще… Его еще кличут Эйк-Кожанные-Перчатки и Эйк-Защитник-Проституток.

Герти невольно фыркнул.

— Какие нелепые прозвища!

— Надеюсь, мистра, вы никогда не встретитесь с ним на улице, чтоб сказать ему это, — нахмурившись, заметил Муан, — Газеты пишут, что Эйка не существует, да только в Скрэпси больше верят тому, что видят, а не тому, что читают. И тому, что поутру находят в закоулках. Говорят, у парня на счету уже пятнадцать душ. А еще говорят, что его невозможно увидеть. Видит его только тот, на кого он сам положил взгляд, и лишь один миг. Вот так вот, мистра.

— Еще один психопат-убийца? — пробормотал Герти, ощущая некоторую неуютность, которая сама собой образовалась меж внутренних органов, — Не много ли их в последнее время собирается в Новом Бангоре? Быть может, здесь какая-то международная конференция работников ножа и удавки?.. Сперва Бангорская Гиена, теперь еще этот…

— О нет, мистра, — Муан закатил глаза, — Эйка-Защитника-Проституток с Гиеной не равняйте. Он невиновных не трогает, таков уж у него принцип.

— А кого трогает? — на всякий случай уточнил Герти.

— Тех, кто груб с… уличными дамами. Есть, знаете, такие джентльмены, что и рады поглумиться над Молли[76], коль уж денег им заплатили. Кто синяк поставит на память, кто гадость какую-то в койке выкинет на нетрадиционный манер… А бывают и такие, что любят ножичком девушку пощекотать. Вот с такими Эйк и сходится. Выслеживает на темной улице, потом бесшумно подкрадывается и… Мутунга[77].

Муан так красноречиво и легко провел пальцем по кадыку, что Герти поежился. Жест ему не понравился, да и слово прозвучало зловеще.

— Перерезает им глотку?

— Не сразу, мистра из шестнадцатого. Чаще всего, на части разбирает прямо на улице. Нож у него острый, да и навыки как у какого-нибудь хирурга. Иной раз так над человеком поработает, что наутро в подворотне целую груду свертков находят, и каждый бечевкой перевязан — ну прямо как у мясника в лавке…

— Так может, это и есть тот самый таинственный Уинтерблоссом? — напряженно спросил Герти.

Но Муан убежденно замотал головой.

— Никак не может быть, мистра. Эйк работает по своей части и только в Скрэпси. Да и визитных карточек не оставляет. Его и так хорошо знают.

Герти вздохнул.

«А жаль. Красивая бы вышла теория. Эйк-Защитник-Проституток обнаруживает в подворотне бумажник некоего Гилберта Уинтерблоссома, уже лишенный денег, зато с запасом визитных карточек, и решает обновить стиль работы, оставляя на месте каждого убийства особый знак…»

— Наверняка, никакого Эйка не существует, — вяло заметил он, — Уличные слухи и пьяные домыслы, как обычно. Не удивлюсь, если истории о нем сами проститутки и рассказывают. Чтоб клиенты не обижали.

Его скепсис ничуть не поколебал уверенности Муана. Впрочем, с учетом его габаритов и массы, поколебать его могла бы разве что трехфунтовая пушка.

— Слух или нет, да только за последний год проституток почти не трогают. Раньше-то бывало всякое… И руки-ноги ломали, и носы, и деньги отнимали… А сейчас даже пальцем тронуть боятся. Весь Скрэпси знает, что Эйк-Защитник-Проституток после заката выходит на улицы. И горе тому, с кем его дорожка пересечется! Молли его едва ли не своим святым покровителем считают.

Герти покровительственно усмехнулся этому дикарскому суеверию.