Гниль

Маан вяло шевелил вилкой в своей тарелке. Аппетит в последнее время исчез практически бесследно. Чтобы не вызывать подозрений Кло, он делал вид, что ест, а потом выбрасывал почти всю порцию в кухонный утилизатор. Безумное расточительство, конечно.

— Полгода назад я заболел синдромом Лунарэ.

Маан окаменел, не донеся вилку до рта. Он не сразу понял, откуда доносится звук, а поняв, до хруста стиснул зубы.

Информационный блок. На экране теле был знакомый «кузен». Старомодные очки, неаккуратные седые усы.

— Я не сразу это понял, но симптомы вскоре стали слишком явными чтоб я их не замечал. У меня появилось пятно Гнили и, хоть я старался убедить себя в том, что это невозможно, скоро мне пришлось смириться с тем, что я болен.

Он думал, этот информационный блок давно сняли. Выходит, нет. Видимо, популярен. Удачные блоки могут и по нескольку месяцев крутится… Маан посмотрел в лицо «кузена», эту безликую маску, на поверхности которой, казалось, не могли выжить даже бактерии. Залитую стерильным светом студийных софитов. Хранящую в глазах печаль и горечь, однако с примесью глубокого душевного удовлетворения, отчего впечатление было еще более отвратительным.

— Сперва мне даже казалось, что я чувствую себя лучше. Улучшилось зрение, стала лучше кожа, появился аппетит… Да, я знал, что все это симптомы болезни, но я был слишком слаб чтобы обратиться за помощью. Я боялся Контроля, боялся лечения, боялся даже собственной тени.

Маан украдкой, помимо воли, посмотрел на Бесс. Она смотрела в экран теле, без особого любопытства, немного хмурясь, но взгляда не отрывала. Маан подумал, что если присмотреться, наверно можно увидеть двух маленьких седоусых «кузенов» в отражениях ее уже не детских глаз.

— Но я благодарю судьбу за то, что рядом со мной оказались люди, которым не безразлична моя жизнь. Это мой внук. Он заметил, что со мной начинают происходить странные вещи. Что я становлюсь раздражительным, часто злюсь, что у меня грубеет кожа на руках и начали выпадать ногти. Он сразу понял, что это, ведь я воспитывал его с детства. И он понял, что мне нужна помощь.

Ярость затопила сознание Маана. Она пришла слишком быстро чтобы он успел изолировать ее в глухом участке сознания и, наверстывая упущенное, она хлынула по венам испепеляющим жидким огнем.

— Он сам отправил заявку в Санитарный Контроль, и я благодарен ему за это, ведь он тем самым спас мою жизнь, а может, и многих…

— Да переключите наконец! — рявкнул Маан и вдруг сам испугался своего крика. Прозвучало хрипло и зло.

Бесс поспешно переключила на другой канал.

— Зачем так кричать? — удивленно спросила Кло.

— Прости, дорогая, — сказал он с неуклюжим смешком, — Просто устал. Одно и то же изо дня в день… Видеть уже не могу.

— Ты говорил, это удачный информационный блок.

— Но только если не показывать его по две дюжины раз на дню.

Он надеялся, что Кло больше ничего не скажет и в гостиной установится привычное всем молчание. Но сегодня она, кажется, была в ином настроении.

— Я считаю, что Бесс должна это видеть, дорогой.

Бесс скривилась, благоразумно ничего не сказав.

— Она видела этот информационный блок не меньше, чем я. Не уверен, что она найдет в нем что-то новое.

— Дело не в чем-то новом, Джат, дорогой. Ты сам не раз говорил, что подобные ролики не просто несут нужную информацию, они закладывают в сознание верные принципы, понимание…

— Да, ты права, — ему понадобилось сделать два быстрых глубоких вздоха чтобы голос его не подвел, — Бесс, включи обратно, пожалуйста.

Бесс пожала плечами и снова щелкнула кнопкой. К облегчению Маана «кузен» уже пропал с экрана, осталась лишь знакомая, бледнеющая с каждой секундой, надпись: «Помните, при подозрении на Синдром Лунарэ немедленное обращение в Санитарный Контроль обязательно для любого гражданина Луны. Сознательное сокрытие карается деклассированием».

Каждая строчка этого послания звучала как приговор.

Однако приговор ему давно уже вынесен. Его верный признаком было пятно Гнили. Все остальное — только формальности.

Сколько раз Бесс видела этот ролик и другие, подобные ему? Она много времени проводит перед теле, значит, не одну сотню. Хорошие ролики, специалисты Мунна не зря получают свои социальные очки. «Спокойно, — говорят они, — Гниль — это, конечно, ужасно, но не смертельно! Помните, если ваш близкий родственник заболел Гнилью, его сила воли побеждена и бессильна, и только в ваших руках находится его спасение! Смелее, обращайтесь в Контроль и мы живо вылечим его!».

— Пойду спать, — сказал Маан, вставая, — Чувствую себя ужасно сонным.

— Спокойной ночи, дорогой, — сказала Кло, не оборачиваясь.

Гниль не тратила даром ни одной минуты. Маан избегал смотреть на грудь, по которой разрасталась твердая шершавая чешуя, которой суждено стать его новой кожей, но чувствовал, как она отвоевывает все новое и новое пространство. Ей понадобилось два дня чтобы достигнуть живота. Через четыре она уже коснулась паха и подмышек. Днем и ночью он ощущал эту отвратительную пульсацию под кожей, свидетельствующую о том, что его перерождение не прекращается ни на секунду. Каждый раз, взглянув на свое тело, он мучился приступами тошноты, поэтому Маан старался и вовсе на него не смотреть. Что приятного наблюдать за превращением в чудовище? Он носил плотную майку и, в дополнение к ней, шерстяную рубашку, уверяя Кло, что ему зябко. Верила она или нет, но подозрительности не проявляла. Хотя некоторые ее фразы, обращенные к нему или взгляды, по-прежнему казались Маану двоякими, скрывающими под собой что-то зловещее.

Однажды за ужином — Кло купила по пути со службы бутылку «Couro

Стоило ей спуститься на десять сантиметров ниже…

— Дорогой, тебе не кажется, что у нас есть пара свободных часов? — промурлыкала она ему на ухо. Ее ногти нежно царапали его правое плечо. Если бы они переместились самую малость левее, он бы уже услышал твердый хруст красивых ухоженных ноготков по чешуе.

— Мммм… Не знаю, может быть.

— Я знаю, — она уже дышала ему в ухо, — Мы уже месяц не занимались этим. Ты помнишь? Месяц. Для меня это чертовски большой срок, дорогой.

Возможно, в другой ситуации он почувствовал бы вожделение. Она снова использовала те духи, которые ему нравятся — и не случайно. Но сейчас, слушая ее пьяный шелестящий голос, чувствуя тепло ее дыхания, щекочущее в ухе, Маан ощутил лишь отвращение. Как будто рядом с ним сидело и похотливо обнимало его за плечи существо совершенно другой природы, не относящееся к человеческому роду, настолько далекое от него и чуждое, что стоило огромного труда не вскочить, отстранившись.

«Не она, — вдруг понял Маан, — Я. Это я уже не человек. Все верно».

— Голова кружится, — сказал он через силу, — К вечеру бывает. Знаешь, я…

— Давай же.

Она начала расстегивать на нем рубашку. Первая пуговица поддалась легко, скользнула в ушко. Маан, обмерев, молча наблюдал за тем, как она перешла к следующей. Раз, два, три… На четвертой она замешкалась, видимо пуговица оказалась слишком тугая. Кло попыталась поддеть ее ногтем, тот соскочил и…

— Ай, — она потянула палец с сорванным ногтем в рот, — Джат!..

Он даже не ощутил этого прикосновения. Его новая хитиновая кожа не обладала чувствительностью.

Когда Кло попыталась вновь обнять его, он быстро перехватил ее руку и сказал серьезно, глядя в глаза:

— Не сегодня, Кло. Не сегодня.

Несколько секунд она смотрела на него в немом удивлении, затем презрительно искривила губы, встала и молча вышла из гостиной. Потом он услышал шорох постельного белья в спальне. Кло ложилась спать.