Страница 4 из 11
А вот дальнозоркость это хорошо, да! Не обидно такой болезнью страдать. Означает, что человек с широким кругозором бальзаковского возраста вдаль хорошо смотрит, ни одну юбку мимо себя не пропустит. Даже шотландскую! Орел, можно сказать, а не старый перечник, из которого мелкий песок струится через канал, для выведения шлаков предназначенный.
Что заслуживает особого внимания, нападает эта напасть на людей зрелых, которые, как Сизиф, свою жизнь сначала в гору толкали, а на перевале она вдруг сама с горы быстро, как колобок, покатилась.
Однажды вдруг замечаешь, что смотришь на свое отражение в зеркале без прежнего удовольствия и любования. Не как обнаженный Нарцисс при самоудовлетворении!
Чьи-то «гусиные лапки» возле глаз следы оставили. Напакостили! Когда только успели? Переносицу «сабельный удар» пересек. На умном лбу морщины просеки проложили, словно линии электропередачи. Знайте! Это все по причине дальнозоркости.
Вроде и тяга к прекрасному еще не прекратилась. По утрам бесом под ребро бьет-тревожит: «Вставай, хозяин! На работу пора!» А внешний вид уже не тот. Как говорится, был Федот, а теперь не тот. Совсем уездился старый конь.
Эта дальнозоркость меня просто измучила. Теперь без увеличительной лупы даже рекламу тонизирующего средства в газете невозможно прочитать! Не говоря об инструкции по медицинскому применению «Виагры». Главное, и у жены помощи неудобно просить!
Одним словом, только сейчас созрел-прозрел, когда старческая дальнозоркость обуяла. Надо бы вам про мужика в женском кресле рассказать, пока Альцгеймер память не отшиб и подметки не поизносились.
Молодой я тогда был. Глупый. Нашел чему смеяться. Вы, конечно, со мной не согласитесь, и правильно! Возможно, только коллеги гинекологи поймут мои оскорбленные чувства.
Уф! Представьте себе. Сидит абсолютно голый мужик на гинекологическом кресле. В немиссионерской позиции. Ни одна вещь его не портит. Даже часы зачем-то снял, не говоря о портках. Не смешно? Тогда рассказываю по порядку, как было. Человек не возлежит, как полагается, готовый к употреблению, то есть к врачебному обследованию, а спокойно сидит прямо и в ус не дует. Смотрит любопытными глазками, пытаясь понять, какими манипуляциями я сейчас займусь.
Не смешно? Значит, вы никогда не лежали на гинекологическом кресле. И слава аллаху! Объясняю-рассказываю!
Всем известно, что гинекологами обычно становятся самые красивые женщины. А почему? Да потому что наблюдают самые прекрасные органы. Так я думал лет тридцать назад. И со мной согласятся пацаны из детского садика, которые яростно бились и отталкивали друг друга от узенькой щелочки в дверях туалета для девочек. Пусть теперь им будет стыдно! Я вот не насмотрелся по их вине и стал венерологом.
Зазевался как-то на работе, штаны протирая, документацию заполняя, и прозевал момент, когда пациент в смотровой кабинет юркнул. Только слышу вдруг оттуда какие-то необычные странные постукивания, а затем громкий мужской голос меня призывает, требует. Как будто он один в Беловежской Пуще находится во время весеннего гона, а не в поликлинике кожно-венерологического диспансера.
– Доктор! Вы про меня не забыли?! Замерзаю! – зычно оповестил кто-то.
Встрепенулся я. Поскакал Сивкой-Буркой в смотровой кабинет взглянуть на околевающего бедолагу. Вбежал и остолбенел. Встал как вкопанный перед гинекологическим креслом. Только пыль столбом! Фигурально выражаясь. Тпру-у!
Никогда прежде такого неэстетичного зрелища не видывал. Тьфуй, какай! Полвека бы еще такого неблаговидного безобразия не видеть! Чуть не стошнило остатками утреннего яичка куриного прямо на сверкающий кафельный пол. Стерильный, можно сказать, после очередного кварцевания.
Сидит на креслице пузатенький мужичок, коротенькими небритыми ножками в воздухе болтает. Меня поджидает. Как корова на льду себя ведет.
Под волосатым барабаном живота свесилась барабанная палочка телесного цвета и, в противоход движениям ножек, раскачивается в полулунной вырезке, и диковинный ритм выбивает по стенкам никелированного тазика. Сам подмышками ароматными на металлические рогульки, для нежных женских ножек предназначенные, словно на костыли, плотно опирается.
Опешил я от такого зрелища. Ой! Чуть не опозорился от смеха! Хотел гаркнуть на прыткого посетителя, чтобы слез немедленно к своей матери и не поганил неумытым бесстыдством женского седалища. Да неловко стало мужчину стыдить, зачем он на чужой трон взгромоздился.
Может, своей невнимательностью я сам виноват в его нынешнем положении.
– А вам так удобно, – спрашиваю язвительно, – на этом месте сидеть? – рукой показываю. – Это же гинекологическое кресло. Только для женщин!
– А чем они лучше нас? – резонно возразил противник эмансипации. – И так везде вперед лезут!
– Да, – промямлил я, не желая ввязываться в дальнейшую дискуссию, – можно и согласиться, конечно. Ничем они не лучше.
– Что, уж и посидеть нельзя? Что не так? – с татарским акцентом ворчливо спросил батыр. – На корточки надо сесть? Или на колени встать? – начал он предлагать варианты позиций из Камасутры. – Я же первый раз обследуюсь! Может, лечь назад надо, – оглянулся на спинку кресла, – и откинуться, а? Я могу!
Мысленно представил эту картину. Еще тошнее стало. А как вообразил, что он потом еще и ноги вверх задерет…
– Нет, нет! – предостерег от такого шага. – Я и не сомневаюсь, уважаемый, что вы можете это сделать. Так любой человек сможет сделать. Даже женщины, – вежливо намекаю на его ошибку.
Вспотел от сдерживаемого смеха. Не вынесу больше, думаю, сейчас расхохочусь!
– Ладно, – говорю, – хватит на сегодня. Можете спускаться на пол. Слезайте с кресла!
– А что же вы дальше и смотреть не будете?
– Да я уже все разглядел! – кипячусь. – Это кресло такое специальное. Для женщин предназначенное. Сразу за один миг позволяет осмотр всех органов провести. Почти. А у мужчин тем более. Но если вы настаиваете?! Хорошо! – мстительно. – Рот откройте. Так. Теперь язык покажите! – приказываю, а сам свет лампы направляю и через кольпоскоп в горло заглядываю. Вообще-то удобно так, думаю. Действительно, все хорошо видно. – Скажите «А»! – прошу.
– А-а-а, – тянет со мной в унисон.
На наш спевшийся дуэт неожиданно в комнату вошел главный врач, посмотрел, словно на извращенца, и подозрительно спросил:
– А зачем ты его туда загнал?
– Медосмотр провожу, – оправдываясь, залепетал я. – Да они спрашивают разрешения, что ли? Сами делают, что хотят! Лезут, куда не просят! А, вот как кстати! – обрадовался неожиданному визиту. – Это наш главный врач Наиль Узбекович, – объясняю пациенту, – он акушер-гинеколог. Сейчас консилиум проведем!
– М-да! – с важным видом вымолвил главный врач, с чавкающим звуком угрожающе натягивая резиновые перчатки. – Проведем! Может, еще кого-нибудь позовем? – проткнул воздух рукой.
– Справимся, – заверил я. – Мы им потом расскажем об этом исключительном случае. Незабываемое зрелище, – покрутил головой.
– Откройте рот! – привычно скомандовал пациенту. – Наиль Узбекович, – пригласил главного, – сами посмотрите на нашего пациента через кольпоскоп. Все органы на месте. Развиты правильно. Никаких патологических изменений мы не наблюдаем.
– Не наблюдаем, – рефреном повторил он, улыбаясь в пышные усы каким-то своим приятным ассоциациям.
– Вот и хорошо, – обратился я к наезднику, упорно не желающему покидать нагретое место, – все мы осмотрели. Давайте теперь, Мухаметзадин, поднимите свой инструмент любви. Хватит баловаться! Сами, сами, сами! Нашли? Придерживайте пальчиками. Да, да, как флейту. Сейчас возьмем мазочки у вас. Вот так. Не бойтесь. Не бойтесь! Потерпите. Все, слезайте.
– Все? – с разочарованием произнес пациент.