Обвал

— Господа, я вношу за всех! — громко объявил Нейман. — Господа, не гоните. Моя судьба — ваша судьба. Сколько же можно ходить по земле бешеным!.. Вот мое золото! — Он сунул руку за пазуху. — Его хватит на всех нас…

У Марины мелькнула мысль: помешать побегу. У нее за голенищем зеленых резиновых сапог была ракетница, врученная ей в последнюю минуту Гансом Вульфом на всякий случай, с единственной ракетой. «Как только появятся наши самолеты, я должна просигналить им… Последняя ракета — это ж жизнь или смерть…»

— Ха-ха-ха! — вдруг страшно рассмеялся Нейман. — Моего золота хватит всем! — Он опустил руку за пазуху. — Дорога одна у нас, поехали в царствие…

Из-за пазухи Неймана вырвалось пламя, раздался оглушительный взрыв…

Марина инстинктивно упала на клумбу. Что-то тяжелое шлепнулось почти рядом, на крутом, поросшем кустарником скате, обращенном к роскошной веранде двухэтажной виллы, и Марина еще плотнее прижалась к земле…

Она долго таилась в пожухлых цветах клумбы. На участке виллы слышались стрельба, топот ног, крики. Кто-то взял ее за плечо, повернул вверх лицом:

— Мариночка! Капитан Сукуренко! Она сразу узнала майора Сучкова:

— Миленький… Иван Михайлович!..

— Лежи! Лежи! Десант высажен. И уже громит фашиста на Фрише-Нерунг. Выпей воды…

Марина приложилась губами к горлышку фляги, краем глаза увидела подошедшего Ганса Вульфа, заметила в его руке пухлый портфель Фукса и потом, увидя возле крыльца изуродованные трупы, спросила:

— Гансик, это ты их?

— Найн! Найн! Они сами себя… Закономерный конец.

К клумбе подъехал запыленный «виллис». Молоденький водитель с погонами ефрейтора, не выходя из машины, окликнул Сучкова:

— Товарищ майор, я от полковника Бокова. Он ждет вас на КП генерала Акимова.

— Знаю, знаю, — ответил Сучков. — Помоги женщине… В машину — и поехали, опаздывать нельзя.

— Да, опаздывать нельзя, — сказал Вульф. — Я вот немного опоздал… и маму не застал… Комрад Сучков, езжайте, я теперь знаю, что мне делать, Густав Крайцер научил. Прошу вас, езжайте, со своим горем я справлюсь сам…

— Гансик, твоя мама добрая, — тихо сказала Марина. — Я никогда ее не забуду! Гансик, дай я тебя обниму, как брата…

Сучков подал руку Вульфу:

— Ну, друг, ты верный товарищ! Значит, так, ты мне здорово помог. И значит, очень хорошо, когда мы вместе. До свидания, Гансик…

Они сели в «виллис», уместились на заднем сиденье. Водитель развернул машину и погнал ее на большой скорости.

— Нас самолет ждет. Но сначала в штаб фронта, — говорил Сучков на ухо Марине.

— А потом куда, товарищ майор?

Он совсем прижался губами к ее пылающему уху:

— Потом, мой капитан, в Берлин, значит…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

КРАХ

В штаб Гитлера, размещавшийся в сорока пяти бетонных комнатах под серым зданием имперской канцелярии, профессор Теодор попал не сразу. Перед тем он побывал с письмом фрау Хилли у заместителя министра пропаганды, доктора политических наук, толстяка Фричи. Фричи, как показалось Теодору, без особого внимания отнесся к письму национал-социалистской функционерши, бегло прочитал и тут же сказал:

— Доктор Геббельс занят. Он на гороскопе. Подождите там, за дверью.

Едва Теодор оказался за дверью, в длиннющем коридоре, слабо освещенном мерцающими лампочками, как на него налетел белокурый лейтенант из личной охраны фюрера, в котором он сразу узнал Брюге, того, кто перед войной по дороге в «Волчью берлогу» завязал ему глаза, чтобы он не знал месторасположения восточной ставки Гитлера.

— Профессор, откуда? — с удивлением спросил Брюге.

— Из крепости Пиллау. Мне нужно к доктору Геббельсу. Вот по этому делу. — Теодор передал Брюге тревожные сообщения фрау Хилли: — В армии начался развал. Я бы хотел лично доложить фюреру. Требуется твердая рука…

— О да! — воскликнул Брюге. — Я сведу вас со своим шефом генералом Роттенхубером. Ждите здесь. Он скоро подойдет. Ах, черт побрал бы, пойдемте, я проведу вас в штаб фюрера!

Так Теодор оказался в другом длиннющем коридоре со множеством железных дверей и выходов во двор имперской канцелярии. Во дворе, среди садовых деревьев, на скамеечке, Брюге оставил Теодора, а сам побежал искать своего шефа. Однако через минуту в саду появились двое с лопатами на плечах. Один из них, низкорослый, с рыжей бороденкой, начал было рыть яму, но, заметя Теодора, крикнул:

— Эй, господин, уматывай отсюда!

— А может, сначала мы его обольем бензином, — сказал другой, пожилой, и замахнулся лопатой на Теодора: — Уходите!

Но Теодор не ушел. Начался сильный обстрел рейхсканцелярии, загорелись несколько деревьев, и двое в белых халатах поспешно скрылись за кирпичной стеной, продырявленной снарядами в нескольких местах. Теодор остался на месте, терпеливо ожидая появления начальника личной охраны фюрера генерала СС Ганса Роттенхубера: ему было интересно узнать, как теперь отнесется к нему начальник охраны. Ведь когда-то Роттенхубер, будучи рядовым полицейским, преследовал не только его, Теодора, но и вступал в открытую драку с самим Гитлером, вечно носившим при себе ременную плетку со свинцовым наконечником, — и однажды Гитлер сильно отхлестал верзилу Роттенхубера, посмевшего разогнать его сторонников, собравшихся на сборище в самой большой мюнхенской бирштубе. Сейчас, сидя на скамейке в саду, Теодор никак не мог понять, как это могло случиться, чтобы фюрер пригласил своего лютого противника Роттенхубера на должность начальника своей личной охраны…

Обстрел прекратился. Вскоре во дворе появился Роттенхубер с Гарри Менсхаузеном, который показался Теодору разбитным парнем, способным на любое дело, только прикажи. Роттенхубер, прежде чем что-то сказать Теодору, отослал Менсхаузена на пост часовым у входа в бункер фюрера и после этого задал вопрос:

— Для чего вам нужна аудиенция с фюрером?

— Я хочу получить для себя свободу действий в самой Германии. В армии наблюдается развал. Нужна твердая рука. — Он показал Роттенхуберу письмо Хилли, адресованное Геббельсу: Теодор знал, что Ганс Роттенхубер не только возглавляет личную охрану фюрера, но и является в имперской канцелярии тайным агентом СД, и от него ничего нельзя скрывать.

— У вас, господин профессор, — сказал Роттенхубер, — в этом деле рука набита. И я подскажу фюреру, чтобы он немедленно принял вас.

«Этот, бывший рядовым полицейским при Вильгельме, теперь подсказывает фюреру?! — с дрожью подумал Теодор о Роттенхубере. — Как бы он не попросил свободу действий! Что за личность в таком случае наш великий фюрер?» — Теодор съежился от этих мыслей.

Роттенхубер поднял на него испытывающий взгляд, сказал:

— Профессор, вам надо на периферию пробираться. В Бонн или в Мюнхен. Долгая служба рядом с фюрером дает мне основание дать вам ряд полезных советов… Объединяйте, вокруг себя эгоистов, жаждущих удовлетворения своих корыстных целей. Они такие люди, чаще всего бесподобные службисты, испытывают животный страх перед своим начальством и готовы ему служить, льстить, не щадя себя…

«Идиот! — подумал Теодор. — Полицейская дубинка! Куда ты лезешь со своими взглядами?! Ты болтун! И не более! О фюрер, в чьи руки ты вручил свою жизнь!»

Вновь начали рваться снаряды, и гарь заволокла весь двор. Они спустились в подземелье, прошли метров сорок по тускло освещенному коридору и остановились.

Роттенхубер строго измерил взглядом Теодора:

— Ждите, я доложу фюреру о вас. Но для этого мне нужно связаться с личным секретарем фюрера Гертрудой Юнге. Стойте, на этом месте, я пришлю за вами лейтенанта Брюге.

По всему коридору мерцали лампочки. Из комнаты в комнату тихо сновали высокопоставленные штабисты, наиболее приближенные к Гитлеру чиновники.

Быстро проскользнула по стене брюхатая тень доктора Фричи. Теодор обернулся, хотел остановить Фричи, но заместитель доктора Геббельса еще быстрее побежал, уронив какой-то листок, который, видно подхваченный потоком воздуха, кружа, опустился почти у ног Теодора. Он поднял листок и прочитал отпечатанный на машинке текст: