Страница 2 из 3
Я представила несчастных животных, обреченных заживо сгореть в огненной ловушке, и содрогнулась. А уж запах, наверно...
-Дым там стоит такой, что руку вытяни - ничего не видать, - добавил бродяга. - Даже ветер не спасает, гоняет его по кругу, вот и все. Дождей бы на месяцок, может, и залило бы пожар, но, похоже, не будет их. Зимой, может, потухнет, а может, и нет... Если еще одна зима бесснежной выдастся, то по весне заново разгорится, такие пожары, бывает, годами тлеют!
-А тебе что за дело, если ты не здешний? - спросила я. - Иди себе, куда глаза глядят, подальше от дыма, вот и все дела.
-Ну, я не вовсе уж чужак тут, - серьезно ответил он, прожевав. - Отец мой отсюда родом, а я, хоть и рос по большей части в других краях, все одно сюда тянуло. Пришел однажды - и влюбился...
-В девицу? У лесорубов дочки хороши: крепкие, рослые, статные, как сосны молодые!
-Да нет, не в девицу! - бродяга показал в улыбке до странного белые зубы, такие не у каждого придворного щеголя увидишь. - В те самые сосны. В скалы, в закаты ваши сумасшедшие, а уж как тут дышится... Легко, привольно, так бы и полетел, особенно, если ветер с моря!
-Давно бродяжничаешь? - спросила я не без улыбки, такими забавными показались мне его слова. Нашел невидаль - скалы да сосны! Они тут повсюду, куда ни посмотри...
-Считай, еще до рождения начал, - серьезно ответил он. - Матушка моя с отцом вместе скиталась, и где уж они меня зачали, сами не скажут, не помнят, каким ветром меня надуло. Видно, здешним: родился я далеко отсюда, а меня все равно сюда тянет, хоть ты расшибись! Нет края лучше, либо же я его еще не нашел, но если найду...
-Ты наелся? - перебила я, и так уж видя, что он подобрал снедь до крошки. Мне просто наскучило стоять на лестнице, как диковинная статуя. - Если так, то иди с миром. Не стану предлагать тебе ночлег: ночи нынче теплые и сухие, авось, и под открытым небом не продрогнешь. Возьми с собой хлеба да солонины - она там же, в кладовой, - и попрощаемся.
-Это с чего бы такая щедрость? - спросил он, наклонив голову к плечу.
-У меня бессонница, - честно ответила я, - а ты меня развлек. Считай это платой.
-Знаешь, хозяйка, я бродяга, но не шут гороховый, - серьезно сказал он, - и развлекать тебя не нанимался. Жаль, угощение обратно вернуть не смогу, хотя...
-Стой, прекрати немедленно! - воскликнула я, когда бродяга сунул два пальца в глотку. - Испачкаешь пол - вылизывать заставлю! Я не шучу!
-Какие уж тут шутки... - сглотнул он, увидев, как я поудобнее перехватила топорик. - Ладно, хозяйка, не серчай. Занесло меня малость, очень уж я гордым уродился, мне и отец с матерью так говорили...
-Забавно, мне твердили то же самое, - хмыкнула я. Фонарь давно стоял на перилах лестницы, и я переложила топорик из левой руки в правую. Ею я владею хуже, но с такого расстояния не промахнусь, приди нужда. - Гордячка, так меня называли и требовали смирить нрав да вести себя, как подобает благородной девице.
-Вижу, не вышло, - вздохнул бродяга. - Знаешь, хозяйка... Я, пожалуй, взял бы хлеба ковригу и сыра кусок на дорогу, но не за болтовню. Может, у вас тут починить что-нибудь нужно, прибрать? Крышу на сарае перекрыть или стены выбелить? У меня руки нужным концом приставлены, от работы я не бегаю, просто... - он пожал могучими плечами. - На месте мне не сидится, а пришлым мало где рады, своих работничков хватает!
-Хозяйство у нас в порядке, - ответила я, - лишние руки не нужны. Жаль, что ты не хочешь поговорить еще, за это я бы тебе не только провизии, а и денег на дорогу дала.
-О чем ты? - нахмурился он.
Брови у него были очень густые, темные, и хоть я видела, как блестят под ними глаза, вряд ли сумела бы разобрать их цвет, даже подойдя вплотную. Разве что при свете дня, но никак не в тусклом луче фонаря.
-Расскажи мне, что творится в столице, о чем говорят, о чем сплетничают, и я щедро тебя награжу, - произнесла я, чувствуя странную дрожь внутри. - Ты же бродяга, тебя ветер носит, ты должен слышать много всего, вот и перескажи мне, о чем болтают на улицах и в деревнях!
-Зачем это тебе? - помедлив, спросил он.
-Затем, что иначе мне никак этого не узнать, - сказала я, решив, что бродяге нет смысла выдавать меня, а если попробует... мне хуже не станет, а вот он вполне может лишиться головы. - Не так уж много людей пишет мне, и письма их читают. Слуги сами не высовывают носа из поместья, а с теми, что привозят припасы, мне никак не переговорить, и передать с ними записку не выйдет: сами не прочтут, не сумеют, так передадут кое-кому... Крестьяне ничего не знают, да я и вижу их разве что издали... Ну а гостей и тем более чужаков здесь не бывает, ты первый незнакомец, которого я повстречала за последние три года!
Воцарилась тишина, только сверчок стрекотал где-то за печкой.
-Так ты что, в изгнании здесь, хозяйка? - вымолвил он наконец.
-А ты недурно соображаешь для простого бродяги.
-За что же тебя так? Я слыхал, знатных дам ссылают в отдаленные поместья за то, что умышляли против своих мужей, изменяли... или просто им надоели. Но ты, мне кажется, еще слишком молода для такого! А хотя... тут ведь выдают замуж очень рано... Я прав, хозяйка? Судя по твоему норову, благоверный и впрямь мог испугаться! Или ты ему рога наставила?
-Фу, какая пошлость! - фыркнула я. - Бери выше, бродяга. Я здесь потому, что меня обвинили в государственной измене!
-Чего?.. - выдохнул он и облился водой из кружки.
-Я злоумышляла против его величества, - с удовольствием выговорила я. - И не перестаю этого делать, только вот возможности осуществить планы у меня нет, он постарался оборвать все мои связи с внешним миром... чтоб ему провалиться!
-Хозяйка... - опасливо протянул бродяга. - А ведь за такое казнят... Я слыхал, про короля слова дурного не скажи - мигом отволокут, куда надо, а там... Или на галеры, или на виселицу, смотря, что болтал. А ты... говоришь такое, ссыльная, а живая... Заплатила много? Или родня у тебя знатная, спасла от виселицы-то?
-Конечно, как же без этого, - зло улыбнулась я, пользуясь тем, что он не видит моего лица. - Знатнее моей родни ни у кого в этом королевстве нет!
-Да кто же ты такая? - удивленно спросил он.
-Я - принцесса Жанна, - ответила я, и бродяга уронил-таки кружку...
После долгой паузы он сказал:
-Я уж не стану спрашивать доказательств. Не по чину мне... И так понятно: государственная измена... за такое спасибо, если не на кол посадят, а сразу голову с плеч, а ты, хозяйка, жива-живехонька... Я пойду, а?
-Стоять! - приказала я. - Куда это ты собрался? Я, кажется, сказала, что хочу услышать, о чем говорят в столице!
-Ты-то сказала, хозяйка, а мне вот совсем не хочется на виселицу, - проворчал бродяга. - А ну как слуги меня застукают? Они, поди, о каждом твоем шаге доносят! Тебя-то не тронут, может, сладкого лишат, а мне каюк...
-Верно, не стоит разговаривать на кухне, - кивнула я. - Иди за мной. Да не бойся!
-Ничего себе, у нее топор в руке, а я 'не бойся'... - бормотал он по пути. - У меня только нож, да и тот паршивый, супротив топора с таким соваться смысла нет, и не важно, что тот у девицы в руке... А рука-то, сразу видать, уверенная, не дрова колола хозяйка, ох, не дрова...
-Хватит болтать, - велела я, распахнув двери в свои покои. - Входи. Надеюсь, блох у тебя нет?
-С утра не было, - вздохнул он, пытаясь разглядеть, куда ступает. - И мылся я третьего дня. В речке. А вчера в ручье умывался, да...
-Я тебя не в постель зову, - фыркнула я и поставила фонарь на столик. - Впрочем, ты и не согласишься.
-Почему это? - сразу заинтересовался бродяга. - Ты, хозяйка, молодая, фигура... м-м-м... Волосы вон какие, ниже пояса, чистый шелк... Вот лица не видел, и...
-И не надо, - резко оборвала я, усаживаясь в кресло. - Присядь. Вон там табурет. В графине вино, стаканы рядом, налей себе, если хочешь.
-Ты же сказала, что хмельного не пьешь! - припомнил он.