Беспокойство

— В вашем поведении замечается что-то не от мира сего, — наконец сорвалось у Стенбека.

Шумилов попросил закурить. Венке хохотнул, глядя на Стенбека.

— Ну хватит, — сказал Стенбек. — Хватит…

Для эксперимента была оборудована подвальная комнатушка размером не более десяти квадратных метров. В закрытом дворе уже стоял компрессор, от которого был проведен шланг, укрытый землей и всяким хламом. И дворик тесненький, как сама комнатушка. Первым вышел из машины Венке, затем охрана и пленный. Последним, когда уже втолкнули в подвал пленного, из шоферской кабины спрыгнул на землю Стенбек.

— Я останусь, — сказал Стенбек. Венке сразу понял: «химик» не надеется на охрану. Но он не стал возражать, лишь шикнул на автоматчиков, занявших свои места — двое у входа, двое у приплюснутого окошка, возле которого возвышался штабелек кирпичей, стоял лоток с раствором для замуровки оконного проема.

— Наивысшая готовность! Лично буду проверять через каждые два часа, — предупредил Венке охрану.

Комната освещалась лампочкой. Пленный лежал на топчане. Стенбек прошел за стол, сбросил с себя френч, устало опустился на табуретку и огляделся вокруг: нет, ничего не напоминает о месте эксперимента, обычное подвальное помещение. Это несколько успокоило Стенбека. От нечего делать он начал перезаряжать пистолет — обойма входила и вынималась легко, с небольшим клацанием. Занятие это вскоре надоело Стенбеку, и мысли его вновь вернулись к пленному.

— Вам холодно? — спросил Стенбек и про себя отметил: «Дрожит от страха. Нет, и этот от мира сего».

— Неудобно лежать, гвозди не загнули. Спешили, что ли?

Ответ пленного показался Стенбеку странным, несколько смешным. Он вспомнил анекдот о приговоренном к повешению: «Повесить меня нельзя — я боюсь щекотки». Венке, рассказывая этот анекдот, хохотал, Стенбеку тогда было не до смеха. Сейчас улыбнулся, но тут же, вспомнив о том, что через несколько часов он подпишет акт, зябко повел плечами. И всему причина этот пленный… «Почему он думает, что Германия потерпит крах?»

— Сядьте! — крикнул он пленному.

— Пожалуйста.

«Ах, черт побрал бы — пожалуйста!.. Нет, все-таки этот не от мира сего. Покорный, никакого протеста».

Пленный подрагивал, особенно дрожали плечи, как-то неестественно ритмично.

— Да перестаньте дрожать! — Стенбек с шумом вогнал обойму в приемник пистолета и вдруг заметил, что пленный посматривает в потолок, как раз в то место, где выходит шланг для газопуска.

— Ну теперь-то ты понимаешь, что ожидает тебя? — Стенбек думал, что сейчас-то пленный потеряет самообладание, по крайней мере что-то произойдет в его поведении. Нет, Шумилов тем же спокойным голосом ответил:

— Конечно! Еще при допросе…

— Прочитали акт?..

— Да… Только зря вы так прячетесь, заметаете следы. Мертвецы не возвращаются будто бы… А?.. Или все же возвращаются? Гадина!

— Лично у вас, Шумилов, нет никаких шансов на это.

— Тогда в чем дело?.. Баллон во дворе, только стоит нажать на вентиль… Вы по образованию химик? — спросил Шумилов.

«Ну, это уж чересчур! Химик! Может, сообщить свой точный адрес?» Стенбек походил вокруг стола и выскочил во двор. Солдаты охраны стояли на своих местах. Один из них, самый низкорослый, округленными глазами смотрел на компрессор с баллоном. Конечно, и этот солдат, и другие, видимо, догадываются, для чего приволокли сюда компрессор с пузатым баллоном на прицепе. Стенбека потянуло спросить, разведать.

— Соображаешь, что это за машина?

Низкорослый тряхнул головой, будто пробуждаясь от цепкой мысли:

— Не знаю, герр капитан. Не мое дело…

«А ведь врет, карлик, — подумал Стенбек и, заложив руки за спину, прошелся по двору. — Конечно врет… И про меня, возможно, все знает — и адрес, и институтскую лабораторию, чем я занимаюсь в спецслужбе».

Он опять подошел к низкорослому.

— Откуда родом?

— Из Восточной Пруссии…

— А-а… В Берлине бывал?

— Нет.

Спросил и других. Все они оказались жителями окраин. Стенбек немного повеселел. Но на всякий случай, уходя, бросил:

— Я ведь тоже из Пруссии. В Раушине ресторан имею. Кончится война — приезжайте ко мне, господа, — соврал он, думая о конспирации.

Шумилов со связанными руками сидел все в той же позе. Зеленая его фуражка лежала у стола. Стенбек поднял ее и грубо надел на голову пленного.

— Страшно умирать? — спросил он, пройдя на свое место.

— Страшно не мне, а вам, капитан…

— Молчать!.. Ты — труп! Здесь твоя могила! — ткнул он рукой в дощатый, давно не мытый пол и тут же затянулся сигаретой. Дым кольцами, все гуще и гуще. Уже не видно пленного. А мысли, как сумасшедшие, несут его прямо в подземелье — не остановишь. И дым не дым. Это же струи газа, огромные, кудрявые, вдали превращаются в облако с голубыми прожилками. «Их там тысячи. Умертвим всех сразу до единого. Свидетелей не будет, Стенбек». Голос Мюллера как шепот ветра. И рука его, большая, как коряга, тянется из дыма…

— Позвольте… А-а…

И захлебнулся под громадной ладонью, охватившей и рот, и скулы, аж шея хрустнула.

— Честно говорил: гвозди беспокоят. О них и веревки ваши перетер, — сказал Шумилов, когда уже переоделся в форму Стенбека. Форма по длине была коротка, а в ширину как раз. Стенбек в ответ только пучил глаза, сказать ничего не мог: рот был плотно забит каким-то тряпьем…

Побег Шумилова не остановил приказа на газовые атаки. Потом, когда катакомбы оказались в руках немецких войск, он, Стенбек, решил осмотреть подземелье. Вместе с Венке осматривали… Трупы, трупы… В самых различных позах — распластанные, согбенные, с покусанными губами. Венке тогда сказал: «Теперь, Стенбек, ты можешь быть спокойным — никто тебя не накажет за побег пленного, напротив, высокую награду получишь. А после войны директором института станешь». Рыжий как в воду смотрел: доктор Мюллер обещал директорское место. А теперь… вон как все обернулось! Новые хозяева… Только бы свидетелей устранить.

Мысли о прошлом прервал Венке, с шумом вошедший в кабинет. Стенбек ждал его.

— Ну как, согласен?

— Мое дело — спортивная и физическая подготовка. Мери, быстро! Мери, прыгай через «коня»! Мери, на старт!.. Но тут такое дело, что я готов рискнуть. Я их переправлю, Стени. В свое время не таких переправлял. Мери, быстро!

И захохотал как очумелый, играя плеткой: вжик, вжик — над ухом Стенбека.

Глава вторая

Чуда, на которое рассчитывал Стенбек, не произошло… Венке тоже ожидал сильного эффекта. «О, Стени, эта встреча потрясет русского Мери!» Он распахнул дверь и, пропустив вперед нагруженного личными вещами Сергея, застыл в ожидании. Виктор бросился к Сергею.

— Братишка! Сережа! — протянул руки, чтобы обнять, но Сергей отступил назад.

— Ты кто есть?

— Твой брат… Виктор Шумилов.

— А-а… Что-то не помню…

Венке разочарованно покачал головой и бросился показывать Сергею его кровать, тумбочку.

— Мери, целоваться потом будете! — прикрикнул он уже из умывальной комнаты, куда забежал, сам не зная зачем. «Не получилось, Стени. Русский Мери — дикарь», — подумал Венке.

Сергей осмотрел тумбочку, начал выкладывать из чемодана учебники, для чего-то листая каждый. За спиной стоял Виктор. «Может, двоюродный, папиного брата сын? Уж очень похож на меня», — промелькнула мысль у Сергея.

— Мери, сегодня по случаю вашей встречи освобождаю вас от занятий… Скоро для вас отгремит приютский колокольчик. Ну-ну, не дичиться, как это по-русски говорится, вы одной крови. Россия! — потряс плеткой и, отстегнув флягу, прищурил один глаз: — Пусто… Виктор, пойдем, бутылочку ради встречи выдам. Серж, Россия! Пошли, Виктор…

Коттедж — веранда, одна комната метров двадцать, умывальная с кабиной для душа. В комнате, как и в общежитии, две железные кровати с армейской постелью, две тумбочки, окрашенные в голубой цвет, портрет человека с птичьим носом на стене, три легких с парусиновым сиденьем полукресла…